Армейская история, стр. 9
Джирга — «племенной парламент», в сентябре прошлого года решила взять на себя контроль за границей с Афганистаном и не пропускать через пуштунские земли караваны с оружием и наемников для диверсий на территории братского Афганистана. Никто не смеет противиться решениям джирги. Но многие под предлогом джихада ослушались. Хотя, какой может быть джихад за американские доллары, рекой текущими в карманы тех, кто ведет войну против Афганистана? Продажные собаки!
И вот теперь в подсобном помещении одной из пешаварских лавок был брошен крепко связанный пленник. Сафир лежал на пыльном холодном полу темной комнаты, и от собственного бессилия ему хотелось выть. Сафира привезли глубокой ночью из Джамруда, заткнув рот кляпом и закутав от чужих глаз в толстый ковер из верблюжьей шерсти. Его, пуштуна из племени африди, взяли как паршивого, неопытного малиша! Эти предатели, продавшие свой народ и за валюту готовые лизать зад любому, еще поплатятся за свои действия. Аллах велик, все видит и воздаст по заслугам этим неверным!
Шакалы! Они заплатят за все! После нападения пакистанских войск на их племя Сафир ушел из Джамруда вместе с вождем и уже следующей ночью лично обагрил лезвие своего ножа в крови пяти малишей, которые безмятежно спали на горной заставе. Он с двумя своими соплеменниками змеями проскользнули между камней, не потревожив и песчинки, сняли безмятежно дремавшего часового и сделали свое кровавое дело. Мстя за разрушенные дома, которые возводили еще их прадеды. Дома, которые в своих стенах хранили историю их племени и рода….
Вчера вождь племени отправил Сафира в Джамруд на разведку, чтобы собрать информацию, что творится в их родном городе, но видно за американские доллары можно купить все, в том числе и предателей, потому что не успел Сафир допить свой чай в чайхане родного города, как в нее ввалились малиши и скрутили его.
Глава 10.
— Откуда, паря? — аккуратно приняли Воинова в яме, поддержав, чтобы он не упал, — Как звать?
— Димкой, — попытался он разглядеть своих соседей.
— А я — Десант, — представился невидимый собеседник, — вон тот, что громко сопит носом — Летун, то есть летчик бывший. Черкасов. Дальше Прапор. Настоящий. Который за кожаным плащом поехал, а попал сюда. Анисимов. А ты, где ногу потерял? На противопехотке?
— Бэтэр на фугасе подорвался….
— А-а, — понятливо протянул Десант, — один выжил? Считай, что повезло…. Если б сюда не попал….
— А где мы?
— В Пакистане….
— Как в Пакистане?! — поразился Димка.
— Как-как! Обыкновенно. Считай что мы по ту линию фронта. Здесь духи, как у себя дома живут. Пакистанцы им во всем помогают. А мы рабочая сила и подопытные животные в процессе обучения духов перед отправкой их в Афган…. Видел фильмы про концлагеря? Ладно, завтра увидишь.
Воспоминания о предыдущих днях были для Димки сплошным кошмаром. Не утихающая боль в ноге. Тряска на ишаке по горным потайным тропам, которыми его везли. Постоянные унижения, когда с ним обращались, как с бездомной собакой. Он не понимал, зачем все это. Зачем они спасли ему жизнь? Чтобы издеваться дальше? Почему они не дали умереть ему там, рядом со сгоревшим бэтээром, где погибли его друзья?
Вся его жизнь казалась ему глупой и досадной ошибкой. И вот теперь пакистанский лагерь. В лагере под руководством двух американских инструкторов проходили обучение афганские моджахеды. Одновременно лагерь служил перевалочной базой по доставке в Афганистан оружия и боеприпасов. Все это происходило в открытую, лагерь часто посещали сотрудники полиции и представители местной администрации, которые в упор не видели пленных и то, что здесь происходило.
Пленных было много. Наверное, около полусотни. Больше половины из них были советские солдаты и офицеры, другие были из числа афганских военнослужащих и пуштунов, вставших на сторону народно-демократической власти Афганистана.
Долго в лагере никто не жил. Одним из старожилов оказался Десант, капитан воздушно-десантных войск, попавший в плен, будучи контуженым, где-то под Кандагаром. Он обитал в лагере около полугода и держался только благодаря своему врожденному здоровью и оптимизму. Периодически кого-нибудь из пленных уводили по команде американского инструктора в бараки, где с моджахедами проводили занятия. По пыткам. Леденящие душу вопли бередили сознание, чуть не сводя с ума. Оттуда не возвращался никто.
Об этом не говорили. Никто не знал, кто будет следующим. Периодически их привлекали к разгрузке прибывающих машин с оружием, или же, наоборот — к погрузке и отправке смертоносного груза дальше.
Иногда Димке казалось, что он уже не человек. Грязные, вонючие, обросшие и потерявшие надежду на жизнь, они действительно не были похожи на людей. Они были животными. И обращались с ними тоже соответственно, как с животными. Выливая пищевые отходы им на головы, в их ямы, которые служили им камерами, и они собирали остатки пищи на вонючем земляном полу и ели. Потому что хотели выжить.
Им не давали жить. Но и не позволяли умереть.
Глава 11.
Сафира вместе с двумя соплеменниками Афзалом и Сеидом глубокой ночью сгрузили с машины и бросили на грязный, заплеванный пол какого-то небольшого каменного строения. И когда начало светать, Сафир узнал место, куда их привезли. Небольшой кишлак Пахчи, расположенный в нескольких десятках километров к югу от Пешавара. Сафир слышал про это место. Здесь находилась перевалочная база по доставке в Афганистан оружия и боеприпасов, и тут же попутно содержались пленные шурави и афганцы. Никогда Сафир не думал, что попадет сюда в таком качестве.
Время тянулось медленно, связанные отекшие руки и ноги не чувствовались и потому, когда в помещение вошло трое малишей, пленники обрадовались. Старший из вошедших, здоровый пенджабец, кривым ножом разрезал связывающие пленников веревки, и они с трудом начали двигать непослушными конечностями.
Им не дали возможности передохнуть, а погнали на улицу и сразу дальше по пыльной дороге к высокому длинному забору, заканчивающимся с обеих сторон вышками. Сеид не удержал равновесия и рухнул в густую мучнистую пыль, замешкался, не в состоянии нормально управлять руками и ногами, и солдаты, словно отрабатывая давно отрепетированную и заученную роль, начали спокойно и методически пинать пленника. Шакалы! Сафир с трудом нагнулся, помогая подняться Сеиду, и сам получил несколько болезненных ударов тяжелыми ботинками. Не говоря ни слова, их погнали дальше, к широким воротам, возле которых ходил еще один вооруженный солдат.
Тот бросил на них безразличный взгляд и Сафир понял, что здесь привыкли к подобным зрелищам. За воротами пленников завернули налево, к небольшому пустырю, по которому похаживало двое солдат. Направо от ворот стояло несколько бараков, где, как понял Сафир, должны были располагаться склады, а за ними виднелись жилые строения, возле которых что-то обсуждало несколько свободных малишей.
О назначении охраняемого пустыря Сафир догадался только тогда, когда увидел в земле ямы, прикрытые прочными решетками и рядом с которыми лежали самодельные лестницы.
Их не стали загонять в эти темные сырые ямы, а, указав место на земле, солдаты начали выгонять из ям подземных жильцов. Те с трудом выползали из своих казематов, безучастно глядя на новых пленников и сразу же начиная строиться на отведенном им месте. Здоровый пенджабец прикрикнул на пуштунов, и указал им место на краю строя.
Он явно наслаждался своей властью и силой. Самоуверенно постукивая прутом по ноге, пенджабец медленно пошел вдоль строя, пристально глядя в глаза опустивших свои взоры пленников. Наконец он выбрал объект издевательства и остановился возле молодого светло-русого парня, у которого ниже колена не было левой ноги. Парень стоял, с трудом опираясь на самодельные костыли, и в осанке его чувствовался какой-то вызов, который и не понравился пенджабцу. Презрительно глядя пленнику в глаза, пенджабец пинком выбил у того костыль, отчего пленник рухнул на землю, но тут же подхватив костыль, стал подниматься, с ненавистью глядя на мучителя. Пенджабца это явно забавляло. Сделав вид, что уходит, он неожиданно резко развернулся, одновременно с этим выкидывая в лицо парня крепко сжатый кулак. От мощного удара парня подкинуло, и он отлетел на несколько шагов, снова потеряв костыль. И тут же, на одном дыхании, пленник, теряя щедро бегущую из разбитого носа кровь, пополз к своему костылю. Дополз, с трудом поднялся и встал, с вызовом глядя в глаза солдату.