Длинный Нож из форта Кинли, стр. 18

— Что беспокоит Ванбли Сапу? — спросил он после того, как сержант уснул.

Юноша долго смотрел на горящий в очаге костер, прежде чем ответить.

— Отец, — признался он, — я действительно думаю кое о чем важном для себя. Но позволь сказать тебе об этом утром. Я должен подумать.

Хинакага с удивлением посмотрел на сына.

— Так надо?

— Да, отец.

Хинакага Нто пожал плечами и сказал:

— Ну что ж, если ты так считаешь.

Отец не сказал сыну больше ни слова и лег спать. Долгое время он не мог заснуть, а когда засыпал, то наверняка знал, что Ванбли Сапа еще бодрствует, беспокойно ворочаясь с боку на бок.

Когда на следующее утро Голубая Сова проснулся, Ванбли Сапа уже сидел у очага, поджаривая на углях куски бизоньего мяса.

Тронув его за плечо, Хинакага Нто сказал:

— Утро наступило, сын.

— Да, отец, и я готов поговорить с тобой, — решительно произнес юноша. — Вечером я молчал, но сейчас ты поймешь, почему… Отец, вчера, отыскивая свежие следы бизонов, я повстречался с охотничьим отрядом нашего клана… Нет, нет, не волнуйся, — успокоил он отца, заметив, как у того расширились глаза:

— Охотники не знают, что мы находимся здесь. Я сказал, что выехал на поиски бизоньего стада из лагеря Дурных Лиц.

— Тогда я не пойму, из чего сделан твой секрет, — недоуменно вскинул брови Хинакага Нто.

— Отец, ты всегда учил меня терпению.

— Хм-м, — улыбнулся Голубая Сова. — Продолжай.

— Люди нашего клана назвали меня Апой Ямини, но я сказал им, что стал воином, что мое настоящее имя Ванбли Сапа. Все они поздравили меня. Это было очень здорово. Затем мой друг, Маленький Шест, поделился со мной своей радостью. Он также прошел испытание, и теперь носит имя Горный Баран. Он отвел меня в сторону и сказал, что через три дня отправится в военный поход против кроу…

Хинакага Нто в сердцах взмахнул рукой и нахмурился.

— Можешь не продолжать, — вздохнул он. — Горный Баран позвал тебя с собой.

Ванбли Сапа опустил голову, но затем вскинул ее и прямо взглянул Хинакаге Нто в глаза.

— Ты не ошибся, отец, Горный Баран позвал меня с собой, и я решил ступить на тропу войны. Я много думал. Я верю, что моя первая тропа войны будет удачной. Не отговаривай меня.

Хинакага Нто с нежностью посмотрел на сына и, погладив его по голове, сказал:

— Отчего ты думаешь, что я буду препятствовать тебе? Когда-нибудь ты все — равно бы отправился в поход. По мне, чтобы обрести душевное равновесие и почувствовать себя настоящим мужчиной, тебе лучше побыстрей ступить на тропу войны. И не придавай особого значения нахмуренным бровям отца. Морщины на его лбу появляются непроизвольно, он не может не беспокоиться за судьбу сына.

Ванбли Сапа со счастливой улыбкой положил голову на плечо отца и заверил его:

— Я буду внимательным и осторожным.

— Кто возглавит Поход?

— Желтая Лошадь.

— Известный вождь, — удовлетворенно кивнул Хинакага Нто. — Еще ни один его поход не был неудачным. Это хорошо. Духи-покровители всегда на его стороне… А почему он замыслил идти войной на кроу?

— Горный Баран сказал, что несколько солнц назад апсароки угнали из лагеря оглала большой табун лошадей и убили наших пятерых воинов.

— К какому клану воронов принадлежали налетчики? Желтая лошадь — справедливый вождь. Он не станет бросаться на любого встречного кроу.

— Эти индейцы ставят свои палатки в долине реки Желтых Камней. Наши разведчики наполовину проследили их путь.

Хинакага Нто отстранил от себя сына и тревожно взглянул ему в глаза.

— Ванбли Сапа, ты отправишься в военный поход против наших злейших врагов речных кроу или манисиперов. Это жестокие люди. Будь осторожен.

Юноша не смог сдержать улыбки.

— Отец, а разве арикары, ассинибойны или пауни менее жестоки к оглала?

Хинакаге Нто пришлось согласиться с сыном.

— Да, у оглала всегда было полно врагов, и редко кто из них проявлял к нам милосердие. — Он вздохнул и тихо произнес: — Но, сынок, береги себя. Ведь ты у меня остался один.

— Хорошо, отец. Я уже пообещал тебе быть внимательным и осторожным… А теперь мне пора. Нужно вовремя прибыть в лагерь. Мне следует хорошо подготовиться. В поход мы пойдем пешком, чтобы вернуться в кочевья оглала на спинах лучших верховых лошадей индейцев кроу… Надо разбудить белого друга и попрощаться с ним.

Дэйлмор уже некоторое время лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к разговору индейцев. Хотя его познания в языке сиу были весьма скудными, он смог понять, что задумал Ванбли Сапа. Уж слишком часто звучали слова: война, поход, лошади и кроу

— Так — так, — протянул он, когда индейцы встали с намерением разбудить его. — Наш юный герой, похоже, готов ринуться в бой с враждебным племенем.

— Ты стал понимать наш язык?! — удивился Хинакага Нто. — Это прекрасно! Ты увидишь, что тебе вскоре будет приятно произносить слова на лакота. Это мягкий язык. — Он поставил сына впереди себя. — Да, Ванбли Сапа отправляется в военный поход, и Хинакага Нто, его отец, одобрил это намерение.

Потом индеец рассказал сержанту о том, как Ванбли Сапа повстречался с охотничьим отрядом оглала и что из этого получилось. Дэйлмор отметил, что чистый случай толкнул юношу принять участие в военном походе Желтой Лошади, но на то он и стал воином, чтобы участвовать в подобных делах взрослых мужчин. И, кроме добрых напутствий и пожеланий, он отдал Черному Орлу в поход свой винчестер с боеприпасами. Юноша был бесконечно ему за это благодарен. Не говоря уж о молодежи, редко какой опытный участник военного похода мог похвастать обладанием огнестрельного оружия белых.

Пожелав Дэйлмору скорого и полного выздоровления, Ванбли Сапа, однако, пообещал вернуться прежде, чем сержант будет готов покинуть отроги Черных Холмов. Выйдя с Хинакагой Нто из типи, юноша легко вспрыгнул на спину своего крапчатого жеребца с зажатым в левой руке винчестером.

Старый индеец поглядел на сына и сказал с воодушевлением:

— Х-ган, Ванбли Сапа, я горжусь тобой.

Ответ юноши прозвучал вместе с первым прыжком крапчатого:

— Хан-хан-хи, отец. Я люблю тебя.

С минуту раздавался стук копыт — он стих. Пять минут клубилась пыль — она осела, а Хинакага Нто еще долго продолжал стоять с комком в горле на заброшенной в горах месе и отрешенным взглядом смотрел на то место, где только что сидел на лошади его любимый и единственный сын. Тревожно ли ему было за судьбу сына? Несомненно. Сожалел ли он о случившемся? Никогда! Так было угодно Вакантанке, великому и недоступному Правителю жизни. Все в его власти.

Глава 9

В течение нескольких дней после отъезда Ванбли Сапы Хинакага Нто практически не выходил из типи. Бизоньего мяса, по которому он так соскучился, было вдоволь, и необходимость в долгих охотничьих вылазках отпала. Дэйлмору это было по душе. Ему нравилось сидеть рядом с индейцем и, куря одну за другой трубки, слушать его интересные житейские рассказы или поучительные древние легенды тетонов. Заинтересовавшись ими, он забывал даже о своих постоянных болях в голове и ноге. К тому же, по собственной инициативе, чтобы хоть чем-то заняться и отвлечься, он часто просил Хинакагу Нто побыть в качестве преподавателя языка лакота. Полиглотом его, конечно, было трудно назвать, однако же тетонский диалект он усваивал с заметной быстротой, как и своеобразный прерийный язык жестов, в котором индеец был настоящим мастером.

Когда-то они пообещали друг другу продолжить тот трудный и злободневный разговор о правоте белых и краснокожих, но никто из них так и не решился начать его, хотя вопросы были и у того, и у другого. Наверное, каждый все-таки понимал, что этих вопросов будет больше, чем ответов на них, как будет больше взаимных упреков и обвинений, чем стремления к компромиссу. Эти два разных человека волей обстоятельств стали близкими друзьями, а друзья стараются не причинять боли или неудобства друг другу.