Георг — Синяя Птица, стр. 7
Эта хижина тоже была сооружена, или, лучше сказать, сшита, из больших пластов коры. Внутри было одно-единственное невысокое, но просторное помещение, посредине которого горел огонь. И там он увидел свою «тетю»! Вдоль стен молча стояли мужчины. Девочки обтерли Георга большими пучками перьев, а тетка помогла ему надеть новые, совершенно необычные одежды. Прежде всего он получил пару кожаных легин, туго облегавших ноги, потом узкий длинный платок, который пропускался между ног под кушак и свисал спереди и сзади, и, наконец, рубашку из красной материи и пару мокасин с ярко расшитыми отворотами.
Новая одежда преобразила Георга в молодого индейца; он сел у огня на сплетенную из тростника циновку. Все присутствующие мужчины также присели вокруг костра, зажгли свои трубки и молча закурили.
Когда мальчик обвел взглядом этот серьезный и торжественный круг людей, он невольно остановился на индейце в голубом солдатском кителе.
Ведь это тот самый индеец с ястребиным носом, который ударил его веслом и доставил сюда к тете. Георг украдкой стал внимательно всматриваться в него. Эти близко расположенные глаза, ястребиный тонкий нос, — разве они не были ему уже знакомы? Два круга на щеках, отливающие оловом, вместо обычных для этого человека двух черных полос на лице, не могли обмануть его. Это лицо с резкими чертами он так скоро не забудет.
Вождь-воин с шестью большими орлиными перьями в волосах — вручил Георгу небольшой томагавк и кожаный мешочек, в котором был трут, кресало и кремень. После этого он заговорил, а знакомый Георга, индеец с ястребиным носом, переводил на ломаном английском языке фразу за фразой, по-прежнему не произнося «р».
— Мой сын, теперь ты плоть от нашей плоти, твои кости от наших костей. С этого дня ни одной капли крови белых не осталось в твоих жилах. Отныне ты принят в семью ирокезов; так бледнолицые называют сыновей Длинного Дома. И с этого часа ты сын среди наших сыновей. Мы любим тебя, и мы обязуемся помогать тебе, защищать тебя, как каждого из сыновей Длинного Дома.
Страх Георга перед возможным сожжением на костре совершенно пропал. По окончании церемонии мальчик вместе со всеми сытно поел.
Когда к полудню он с теткой и Малией возвращался в дом, то уже смело и уверенно смотрел на все, что окружало его.
У дома была двускатная пологая крыша. Доски и брусья сжимали стены из коры, образуя со всех сторон навес. Над входной дверью красной краской была нарисована большая черепаха
Георг не поверил своим глазам. Он снова представил себе лежащий на столе родительского дома топор и быстро взглянул на рукоятку своего маленького томагавка. Да, и на нем блестел нарисованный свежей краской овал с шестью точками по краю. Сомнений не было. Смущенно он переступил порог Длинного Дома, который отныне должен был считать своим.
Он находился в семье ирокезов из рода Черепах.
Глава 4
Георгу пришлось второй раз в жизни учиться ходить, потому что он спотыкался на каждом шагу. Как подрастающему ребенку, ему предстояло завоевывать мир, полный незнакомых запахов и звуков, неизвестной утвари, непонятных жестов и слов, мир, в котором он долго блуждал, прежде чем жизнь поселка стала ему близкой и родной.
Никогда он не сможет забыть первые впечатления новой жизни и этот темный дом с его ароматом дыма и дерева, бесконечное монотонное постукивание пестиков в ступках, хлюпающий плеск воды в тыквенных сосудах и звонкие голоса детей, выкрикивающих его индейское имя: «Синяя Птица!», «Маленькая Синяя Птица»!
Приобщение к этому новому миру началось вскоре же после торжественной церемонии. Мальчик сидел глубоко задумавшись на пороге каморки, когда к очагу по дошел индеец с ястребиным носом и расположился так, как будто был у себя дома. Георг от неожиданности вскочил и выбежал разыскивать Малию. Но до самого вечера не нашел ее. Так он и не понял, что же, собственно, нужно его старому знакомому среди людей из рода Черепах.
Постукивание маисовых ступок заставило Георга поспешить к тетке, которая дала ему постучать немного пестиком. Ой, какой же тяжелый этот пестик! Его руки вскоре невероятно устали. Голодный, мальчик пошел за своей защитницей в дом. Большой котел был выскоблен, наполнен водой и снова подвешен на перекладину, лежащую над очагом на вбитых в земляной пол рогатинах. С нетерпением ждал мальчик приготовлений к ужину, однако никто этим не занимался. Индеец с ястребиным носом достал миску с остатками обеда, с аппетитом съел добрую половину и улегся на скамейку, служившую постелью. Тетка не ела. И, как только она собралась лечь спать, появилась Малия. Девочка привела в порядок шкуры и юркнула под одеяло. Широкая скамейка, идущая вокруг стен низкой каморки, служила для всей семьи постелью. Георг с вожделением посмотрел на котел и, разочарованный, залез на медвежью шкуру. Он снял рубашку и кожаные легины, которые натирали ему целый день тело; слезы душили его. Ах, если бы он был в Рейстоуне!
Мальчик погрузился в полузабытье, но вскоре снова проснулся от голода. «Может быть, разбудить Малию?» Она лежала на скамейке у противоположной стены. Наконец пустой желудок заставил его встать и тихонько пробраться к девочке. Доски, положенные на земле у постели и служившие полом, заскрипели; тогда он осторожно опустился на колени и тихонько, бесшумно пополз дальше.
При последних вспышках огня в очаге он нашел спящую. Ее красивая головка, наклоненная немного набок, лежала на набитой мехом заячьей шкуре. Прядь волос спадала на лицо. Из-под легкого одеяла выглядывало округлое плечико. Георг дернул одеяло. Тотчас же послышался легкий вздох, показалась рука девочки, прядь черных волос, спадавших на лицо, исчезла. Темные глаза вопросительно смотрели на него.
Мальчик зашептал:
— — Малия, я страшно голоден.
— Голоден? Вот глупый, так пойди поешь!
— Да, но можно ли мне подойти к котлу? Я еще с обеда ничего не ел
— Ничего не ел с обеда?
Девочка вскочила.
— Пойдем, — сказала она коротко и пошла к очагу. Она запустила в котел палец, попробовала и поморщилась. Потом подошла ко второму котлу, висевшему на перекладине: это был большой медный котел с дужкой. Георг видел, что в этом котле варила не тетя, а другая женщина.
Малия отведала содержимое котла и, видимо, осталась довольной. Она наполнила миску до самых краев.
— Малия, это же не наш котел!
— Да, но ты же голоден.
— Это верно.
Георг медлил. Родители всегда учили его, что воровство большой грех. А здесь, у этих краснокожих бандитов? Даже само это слово доставляло ему боль. Неужели и Малия способна на воровство? Но она такая хорошая.
— Ну, ешь же!
Георг с жадностью набросился на маисовую кашу.
Девочка присела на корточки и подложила в огонь дрова, чтобы каша в котле упрела за ночь.
— Почему же ты не поел раньше?
— Я думал, что мы будем есть все вместе.
— Все вместе? Разве белые едят вместе?
Георг кивнул. Малия чуть не расхохоталась, но вовремя закрыла рот рукой.
— У нас сначала едят мужчины, потом женщины и дети, но это только в обед. В остальное время все едят, когда захотят. Тебе нужно только подойти к котлу и взять еду. — Голос девочки стал Тише. — Ты знаешь, дядя Хмурый День ест очень часто, и тогда тетя даже ругается.
Георг услышал незнакомое ему слово.
— Дядя Хмурый День? Кто это?
Малия показала внутрь каморки, где у задней стены спали взрослые.
— Вот этот…
Она произнесла какое-то индейское слово, но мальчик понял, что она говорит о его знакомом с ястребиным носом.
— Я думал, что это твой отец.
Девочка зажала себе рот, чтобы не рассмеяться. Если бы Георг уже тогда знал язык ирокезов, он бы легко понял, какую родственную связь означает сказанное Малией слово. А оно означало «брат матери», Но тогда ему нужно было бы объяснить и то, что перед ним была не одна семья, состоящая из родителей и их детей, что Хмурый День был дядя Малии по материнской линии, что тетку зовут Круглое Облако, что в других каморках этого дома живут еще две сестры Круглого Облака со своими семьями.