Вечность сумерек, вечность скитаний, стр. 50

– Останови их, – приказал Хенрик командору и уже раскрыл рот, чтобы выкрикнуть нужную команду, но в тот же миг откуда-то сбоку прилетела первая стрела и со звоном ударилась о его бронзовую кирасу.

– А ну, все сюда, дармоеды! – рявкнул Геркус, и мечники тут же окружили лорда и командора плотным кольцом.

Несколько стрел ворвалось в шеренгу лучников, трое из них повалились на землю, а остальные нерешительно попятились. Отступать без приказа было страшно – командор Геркус Бык не шутил, когда обещал придушить всякого, кто струсит, но и оставаться на месте было не лучше.

На какую-то долю мгновения растерялся и сам лорд, вспоминая альвийское название труб для метания огненных шаров. С этого слова и начиналось заклинание, которое он должен был сейчас произнести на страх врагам.

– Айдтаанги к бою! – закричал он и, видя, что лучники никак не сообразят, чего он от них хочет, растолкал мечников, подобрал один из айдтаангов, выпавших из рук убитых, выдал тот же приказ в более доступной форме: – Делай, как я!

Он направил жерло в сторону стены и начал произносить заклинание, которое вдруг показалось ему бесконечно длинным набором гортанных хрипов. Услышав эти звуки, кое-кто из воинов даже сделал шаг в сторону – подальше от своего лорда, полагая, что сумасшествие может оказаться заразным, но никто не посмел опустить ствол. Прежде чем лорд умолк и внутри айдтаангов начал зарождаться смертоносный огонь, стрелы сразили ещё несколько лучников. Но теперь это уже не имело никакого значения… Как только прогремел залп, кто-то из бойцов выронил своё оружие, некоторые сами повалились на землю, оглушённые грохотом, а в сторону противника уже летело с десяток маленьких нестерпимо ярких солнц.

Хенрик, прищурившись, стоял в полный рост и смотрел им вслед. Он ничего не хотел пропустить, он желал видеть всё – и как крепостная стена превратится в груду дымящегося шлака, и как будут метаться враги, превратившись в живые факелы, и как самые смышлёные из них первыми обратятся в бегство.

И вдруг в дивной картине скорой победы что-то изменилось. Над стеной мелькнул крохотный зелёный огонёк, а потом, как будто кто-то надул огромный мыльный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги, и крепостная стена оказалась внутри него.

Огненные шары, один за другим, отскакивали от его поверхности, словно мячи. Почти все они упали на землю, не долетев до цели полутора сотен локтей, и там возникло раскалённое озеро расплавленного камня, но один, который едва не перелетел через странный пузырь, теперь катился обратно, прямо туда, где, сгрудившись, продолжали стоять растерявшиеся мечники.

– Ваша милость, может, отойдём, пока не поздно? – торопливо предложил Геркус, и лорд лишь кивнул в ответ.

Но команды и не потребовалось. Когда огненный шар подмял под себя троих зазевавшихся воинов и пространство наполнилось вонью палёного мяса, остальные бросились бежать, увлекая за собой и лорда, и командора, а кто-то даже посмел для облегчения бросить драгоценный айдтаанг.

Шатёр изнутри освещал айдлоостанн – шар, чем-то похожий на те, которыми плевали в противника айдтаанги, но он только светился, оставаясь при этом холодным. Казалось, что он даже впитывал в себя тепло. Тайли, как и полагалось преданной рабыне, сидела около лежанки, на которой расположился её хозяин, и тщательно втирала в царапину на его плече какую-то пахучую мазь.

– Мой господин, сегодня я была груба… Прости – я лишь беспокоилась за тебя. Я просто не хотела, чтобы ты подвергал себя опасности, – соврала она, когда ранка затянулась тонкой розовой кожицей.

– Я не сержусь на тебя, Ойя, – ответил он тем же. – Но я не могу уйти отсюда просто так. Мне нужна победа.

– Не смог победить одних – справишься с другими, – успокоила его альвийка. – Завтра к вечеру должны подойти горландцы. На них-то и отыграешься.

– Я их в муку сотру!

– Не торопись, мой господин… У меня есть одна штучка, которая тебя приятно удивит, только постарайся, чтобы тела тех, кого ты завтра убьёшь, не были порублены на куски. И ещё тебе нужны рабы. Тебе нужны настоящие рабы, а не те, что преданно смотрят в глаза и пакостят при любом удобном случае. Тебе нужны рабы, которым в радость любая твоя воля, которым в радость умереть за тебя, которые и после смерти будут славить твоё имя. Ошейники тоскуют по шеям. Разве ты забыл?

– Нет, Ойя, не забыл… Разве о таком можно забыть… Я рад, что ты у меня есть, – сказал он перед тем, как погрузиться в беспокойный сон, и это было почти правдой.

ГЛАВА 10

Из ночной темноты донёсся едва различимый перестук копыт, и Яко Крох, слывший первым слухачом во всей фаланге, тут же улёгся на жёсткую колючую траву и приложил ухо к земле.

– Не… Это дикий, – сообщил он после недолгого раздумья. – Дикий, жеребёнок ещё. Один. Без наездника. Спим дальше.

– А ну как подкрадутся, – испуганно прошептал Лин Квыль, второй дозорный, лишь недавно поступивший в имперскую линейную пехоту. Это была его первая вылазка в Окраинные земли, и поэтому к своим обязанностям он старался относиться даже с некоторым рвением.

– Ну нет. Эти дикари пешком не ходят. Они без коня – никуда. А уж топот конский я завсегда услышу, будь спокоен, – заверил его Яко и сладко потянулся.

Ночь не предвещала никаких неожиданностей. Да и дело было самым обычным – 5-я фаланга имперской линейной пехоты, как обычно в конце весны, выдвинулась на полсотни лиг в глубь степей Каппанга для устрашения кочевников, чтобы тем не вздумалось устроить в середине лета набег на Ретмм или Эльгор. В таком случае лорд Кейт и барон Табиан были бы вынуждены нанести ответный удар и получить по осени массовое вторжение диких всадников, отбить которое без помощи имперской линейной пехоты, квартирующей на востоке Ретмма, было бы невозможно. Император, которого должность обязывала лично вести войска, если конфликт приобретал серьёзные масштабы, был бы недоволен таким поворотом событий, который отвлёк бы его от привычных радостей столичной жизни. Так что сходить на прогулку весной считалось менее хлопотным, чем воевать по осени.

Кочевники, похоже, привыкли к ежегодным визитам непрошеных гостей и заранее отгоняли свои табуны дальше на юг. Так что главным врагом имперской пехоты на целый месяц становилась скука, которую не могли рассеять ни охота на косуль, ни игра в кости, ни ежедневные занятия по строевой подготовке. Здесь, в степи, ровной, как стол, линейная пехота была непобедима, а враг – неуловим. Бронзовая стена плотно сдвинутых щитов, ощетинившаяся несколькими рядами длинных копий, был неприступна для конной атаки, но гоняться пешком за всадниками тоже не имело никакого смысла. На успех в такой войне мог надеяться лишь тот, кто застанет противника врасплох, но и таких попыток уже давно никто не делал.

– Эй! – Лин Квыль ткнул Яко, уже расположившегося на верблюжьей подстилке, которую он всюду носил с собой. – Ты чего – правда, что ли, спать собрался?

– А что ещё делать? Днём-то не дадут, – резонно ответил тот. – А ты пока сиди, пялься по сторонам. Если сотник припрётся, ткни меня в бок, ладно?.. – Последние слова он произнёс уже с трудом, подавляя зевоту, которая незаметно перетекла в негромкий храп.

До недавнего новобранца дошло, что теперь всю свою бдительность надо употребить на то, чтобы не прозевать появления начальства, проверяющего караулы. За сон в ночном по уставу полагалось две дюжины плетей, и за свою недолгую службу в рядах императорской армии он уже дважды удостаивался такой чести, причём оба раза за чужие провинности. Вот и сейчас история вполне могла повториться: Крох дрыхнет – и ничего, а стоит самому задремать – тут же из этой тьмы непроглядной выползут или дикари, или упыри, или, хуже того, сотник с исправником и всыплют по первое число, чтоб неповадно было… Тем более что сотник – из благородных, а им, благородным, часто по ночам не спится, они всё думают, как половчей простому человеку подгадить… И жалованья уже три месяца не платили, и война какая-то странная – ни тебе благодарных девок в освобождённых селищах, ни тебе золотых тарелок во вражеских городах, отданных на разграбление воинству в награду за мужество и стойкость… Если дальше так пойдёт, то не лучше ли будет при случае сбежать к тем же варварам – у них жизнь вольная, ни сотников тебе, ни исправников, ни трубачей, которых хлебом не корми – дай дуднуть товарищу в ухо, чтоб оглох товарищ дня на три. С другой стороны, если, при случае, покрыть своё имя славой, порубить дюжину-другую злобных врагов, покушающихся на южные рубежи империи, то можно и самому сотником стать, даром что знатностью не вышел. В фаланге больше половины сотников из простых пехотинцев выслужилось. И тогда можно будет самому караулы проверять, а если кто дрыхнуть вздумает – того на правёж. Знай себе – командуй, и делать ничего не надо…