Пленный лев, стр. 36

– Довольно! – проговорил он. – Не буду более надоедать вам! Но все-таки буду надеяться, что вы не откажите мне в своем доверии, если услуги мои когда-либо понадобятся.

– Да, конечно, – ответила Эклермонда, едва сдерживая слезы.

– Благодарю за обещание, – промолвил Джон, и промолчал до самого скончания обеда.

Впрочем, когда все выходили из залы, он, ведя Эклермонду за руку, прибавил:

– В таком положении дело и останется, до тех пор, пока вы не измените вашего решения, испытав собственное сердце и посоветовавшись с каким-нибудь мудрым священником. В таком случае одно слово, один знак, – и я ваш навеки… Вы – единственная девушка, которую я когда-либо мог любить!

Оставшись в дамской комнате, Эклермонда не могла еще придти в себя от последних слов Джона, как вдруг к ней подбежали обе Бургундские принцессы.

– Наконец-то мы отыскали тебя, прекрасная беглянка! Пойдем-ка в комнату Анны. Что приключилось с тобой? Видимо, хромой шотландец пришелся тебе более по вкусу, чем Бомонд? – спросила, смеясь, дофина.

– Если у тебя не хватит сил сопротивляться им, – сказала Анна, – все же, по-моему, шотландец будет лучше Бомонда.

– Знаешь ли, зачем мы явились сюда, – перебила ее дофина. – Чтобы выйти замуж: одна за того красивого пленника с золотистыми кудрями, другая – за твоего соседа с ястребиным носом, промолчавшим весь обед.

– Но, – сказала Эклермонда, – ведь король Шотландский влюблен в мадемуазель де Сомерсет.

– Так что же! – возразила дофина. – Он понравился мне! Анне же я предоставляю меланхоличного герцога.

– О! – вскричала Эклермонда. – Если на, вашу долю достанется герцог, то вы будете совершенно счастливы!

– Что? Этот хмурый герцог? Екатерина так много дурного рассказывает о нем!

– Не верьте ей, – ответила Эклермонда. – Он противоречит ей только в том случае, когда хочет обратить ее внимание на расстроенное здоровье своего брата.

– Да, – перебила ее Маргарита, – брат Филипп заверяет, что королю и года не прожить, а если Екатерине также посчастливится на престоле со своим ребенком, как той бедной Минешелль то мы вскоре увидим в Англии еще одну добрую королеву Анну.

– В таком случае, у Анны будет лучший из мужей, – заметила Эклермонда со слезами на глазах.

Анна в ответ крепко сжала ее руки и принялась расспрашивать о всех ее неприятностях, но тут все начали разъезжаться, и девушки отложили разговор до следующего раза.

Только поздно ночью Эклермонда была предоставлена самой себе, и свободно могла привести в порядок свои мысли. Вверить свою тайну кому бы то ни было, даже самой Алисе Монтегю, она не считала себя вправе, и, в то время, как та со счастливой улыбкой покоилась безмятежным сном, сообщив своей приятельнице, что сэр Ричард Невиль заметил ее новую юбку, Эклермонда преклонила колени перед распятием и машинально стала повторять молитвы.

Решение ею было принято, но сознание отвергнутого счастья наполняло ее сердце неизъяснимыми муками. Монастырская жизнь представлялась ей в данную минуту до того бесцветной, что она глубоко сожалела о своем обете, лишающем ее возможности насладиться любовью, счастьем и всеми земными радостями.

Она поняла, что только теперь настало для нее время действительного самопожертвования, и, сложив руки на груди, усердно стала молить Создателя помочь ей побороть в себе чувство, отвлекающее ее от Небесного Жениха.

Окончив молитву в полной уверенности обрести в религии полноту спокойствия, мира и безграничной любви, она долго лежала, распростертая у подножия распятия – там, где развеялись в прах все ее надежды, сомнения и земные привязанности.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА I

Два обещания

Во время всех этих празднеств свадьба Алисы была отпразднована самым скромным образом. Пришло известие, что герцог Алансонский осадил Коек – город, принадлежащий герцогу Бургундскому. Филипп Добрый обратился к английскому монарху за помощью, а сам поспешно уехал собирать свою блестящую кавалерию. Трубный глас оживил воинственный дух Генриха, и он, объявив, что все нездоровье его происходило единственно от продолжительных празднеств, приказал всем английским войскам собраться вместе, и принял на себя командование. Все это время ежедневные донесения сообщали ему, что Арманьяки собирают последние силы и готовятся к сражению.

Ввиду всех этих приготовлений Солсбери решил не выходить в поход прежде, чем выдаст свою дочь замуж. Поэтому Алиса Монтегю была обвенчана с сэром Ричардом Невилем самым скромным образом. Свадьба была сыграна в день всеобщего расставания в Сан-Лисе, куда все придворные дамы последовали за королем. Со стороны жениха был приглашен только один из братьев сэра Ричарда, – не смотря на то, что всех членов его семейства насчитывалось до двадцати двух человек, а со стороны Алисы – ее отец, Эклермонда и несколько дам.

Впрочем, под конец венчания явился король, опиравшийся на руку лорда Варвика. Худоба Генриха была поразительна, щеки его горели ярким румянцем, но он непременно хотел почтить Солсбери своим присутствием на свадьбе его дочери, и, по просьбе старика, тут же утвердил баронство Монтегю за сэром Невилем.

По окончании обряда король Генрих поцеловал новобрачную и надел ей на палец дорогое кольцо, пожелав ей всевозможного счастья. Никто из присутствующих не мог вообразить, какое значение будут иметь, лет сорок спустя, имена Варвик и Солсбери для младенца, находящегося в Виндзоре.

Когда король проходил мимо Эклермонды, он промолвил ей шепотом:

– Не думайте, сударыня, что я забыл о ваших благих намерениях. Но всегда появляются завистники, когда дело касается какого-нибудь улучшения в Париже. К несчастью, люди эти слишком высоко поставлены, чтобы я мог рискнуть порвать с ними в настоящее время. Но если Господь дарует мне победу в предстоящей борьбе, тогда отношение мое к ним изменится, и вам можно будет предпринять святое дело учреждения в Париже общества сестер милосердия св. Екатерины.

В то время, как Генрих ласково разговаривал с Эклермондой, графиня Жакелина де Гено прощалась с Малькольмом.

– Какое нам дело до ее пренебрежения, молодой человек? Постарайтесь получить рыцарские шпоры в предстоящую войну, потом придумайте какой-нибудь предлог приехать сюда прежде обоих королей, потому что с их совестливостью мы никогда не придем к желанному концу. Тогда, клянусь вам, она будет ваша! Мы с монсеньером Туренским совладаем с этой гордой сумасбродкой, или я – не Жакелина де Гено!

Заручившись этим обещанием, Малькольм с самыми радужными надеждами отправился на войну. Он мечтал о той поре, когда сломив продолжительное упорство Эклермонды, он даст ей осознать, в чем заключалось ее настоящее счастье. Начнет ли он со строгостей или же добротой и лаской доведет ее до раскаяния – этого он пока не знал. «Лишь бы только получить рыцарское достоинство, – думал он, – тогда уже ничто не помешает мне доказать свою власть над ней!» А в получении этого достоинства они с Ральфом Перси не сомневались, руководствуясь тем, что обычно перед выступлением в поход юношей массами посвящали в рыцарское звание. Конечно, во время их пребывания в Париже они частенько предавались запрещенным удовольствиям, Ральф – из любви к веселью, Малькольм – с целью развлечься, но никто не заметил этого. Кроме того, они знали многих англичан и гасконцев, кутивших несравненно больше их в полной уверенности, что дворяне не должны подчиняться одним законам с простыми смертными.

Мечтая таким образом, Малькольм ехал с Перси и целой толпой молодых людей. Генрих согласился сделать первый переход до Корбейля на носилках, где Бедфорд и Варвик собирали главные силы его армии. Джемс же остался при свите короля, и скакал возле его носилок. По прошествии некоторого времени, приятели, увидав, что никто не обращает на них внимания, отправились к юношам, составляющим авангард королевского конвоя.