Десять меченосцев, стр. 209
– Как, сегодня?
– Да.
– Не спешите! Дождитесь хотя бы Мусаси.
– Нет. Я в состоянии идти сам. Передайте ему мой привет.
– Подумайте! Люди Хангавары днем и ночью караулят дом. Они набросятся на вас, едва вы шагнете за ворота. Я вас не пущу.
– У меня был повод убить Дзюро и Короку. Все начал Кодзиро, а не я. Я не боюсь их.
Синдзо поднялся и пошел к выходу. Коскэ и его жена поняли, что отговаривать его бесполезно. В прихожей Синдзо столкнулся со входящим в дом Мусаси.
– Домой? Рад видеть тебя на ногах, но одному идти на улицу опасно. Я провожу.
Синдзо возражал, но Мусаси настоял на своем.
– Трудно идти? – поинтересовался Мусаси.
– Земля слегка плывет под ногами.
– До Хиракавы Тэндзин далековато. Лучше нанять паланкин.
– Я не вернусь в школу.
– Куда же?
Потупившись, Синдзо ответил:
– Стыдно признаться, но я хочу некоторое время пожить в доме отца в Усигомэ.
Мусаси подозвал носильщиков паланкина и насильно усадил в него Синдзо. Сам он наотрез отказался садиться, огорчив молодчиков Хангавары, которые наблюдали из-за угла.
– Смотри, он посадил Синдзо в паланкин.
– Смотрит в нашу сторону.
– Подожди!
Когда носильщики миновали внешний ров, люди Хангавары двинулись следом, подоткнув полы кимоно и подвязав рукава. Они готовы были испепелить Мусаси взглядом.
Первый камешек ударился о ручки паланкина, когда Синдзо и Мусаси достигли окрестностей Усигафути. Кольцо сжималось.
– Эй, стой! – крикнул один из преследователей.
– Стоять!
Перепуганные носильщики бросили паланкин и пустились наутек. Синдзо выглянул из-за занавески, сжимая меч.
– Это вы мне? – обратился он к преследователям.
Мусаси, загораживая собой Синдзо, крикнул медленно наступавшим бандитам:
– В чем дело?
– Сам знаешь. Отдай нам этого желторотого. А будешь дурить, так прикончим на месте.
Шайка, приободренная собственными угрозами, мрачно обступила паланкин, но никто не смел подойти на расстояние удара меча.
Взгляд Мусаси удерживал громил на удалении.
Синдзо и Мусаси не отвечали на град ругательств. Внезапно Мусаси поразил преследователей вопросом:
– Хангавара Ядзибэй с вами? Пусть выйдет ко мне.
– Хозяина здесь нет. Если хочешь что-то сказать, говори мне, Нэмбуцу Тадзаэмону. Так и быть, послушаю тебя.
Вперед вышел человек средних лет в белом кимоно с четками, какие носят буддийские монахи.
– Что вы имеете против Ходзё Синдзо?
– Он убил двоих наших друзей, – отозвался Тадзаэмон, расправляя плечи.
– По словам Синдзо, они помогли Кодзиро расправиться с учениками школы Обаты.
– Нечего мешать одно с другим. Если мы не сведем счеты с Синдзо, над нами будет потешаться весь квартал.
– Это ваш способ решения, но у самураев свои правила, – заговорил Мусаси примирительным тоном. – Самурай может мстить, чтобы восстановить справедливость или воинскую честь, но он не сводит мечом личные счеты. Это недостойно мужчины. Будьте и вы мужчинами.
– Обвиняешь нас в том, что ведем себя не по-мужски?
– Пусть Кодзиро вызовет нас на бой, как положено по правилам. Наше звание не позволяет ввязываться в драку с подручными Кодзиро.
– Можешь распинаться про самурайские штучки ради собственного удовольствия. А мы будем защищать честь по-нашему.
– Если самураи начнут драться со всяким отребьем, выясняя, чьи правила лучше, по улицам потекут потоки крови. Проще обратиться к городским властям. Согласен, Нэмбуцу?
– Ну ты, лошадиный помет! Нам ни к чему чиновники, без них обойдемся!
– Сколько тебе лет?
– Тебе какое дело?
– В твоем возрасте позорно вести молодых людей на верную смерть.
– Придержи язык! Я пока не стар для хорошей драки.
Тадзаэмон, вытащив меч, шагнул вперед. Бандиты двинулись следом. Тадзаэмон сделал выпад, Мусаси увернулся и, оказавшись за спиной атакующего, схватил его и швырнул в ров. Подхватив Синдзо, Мусаси стремительно пошел прочь от толпы. Он пересек поле и стал взбираться на холм. Добравшись до середины склона, Мусаси поставил Синдзо на ноги.
– Бежим.
Бандиты, оправившись от потрясения, бросились вдогонку.
– Держи их!
– Где же ваша хваленая гордость?
– Хороши самураи!
– Вы нам ответите за Тадзаэмона!
Мусаси словно не слышал криков.
– Не вздумай связываться с ними, – сказал он Синдзо. – Беги и не оглядывайся. В нашем положении иного выхода нет.
Мусаси и Синдзо пересекли местность, получившую впоследствии название Усигафути и холм Кудан, но в те времена это были холмы, поросшие густым лесом. Преследователи отстали, Синдзо побледнел и тяжело дышал.
– Устал? – сочувственно спросил Мусаси.
– Терпимо…
– Тебе хотелось отомстить за оскорбления?
– Конечно…
– Подумай в свободную минуту над моими словами. Случаются обстоятельства, когда бегство – лучший выход. Спустимся к ручью. Вымойся перед тем, как явиться к отцу.
Вскоре Синдзо и Мусаси достигли рощи храма Акаги Мёдзин. Усадьба даймё Ходзё лежала внизу у подножия холма.
– Надеюсь, ты зайдешь к нам и познакомишься с отцом? – спросил Синдзо.
– В другой раз, – ответил Мусаси. – Отдохни как следует. Будь здоров!
После этого происшествия людская молва начала поносить имя Мусаси. Его называли «слабаком», «жалким трусом», «позором самурайского сословия». Если такое ничтожество разгромило школу Ёсиоки в Киото, значит, она ничего не стоила. Мусаси вызвал ее учеников на бой, потому что те не способны держать меч в руках! Дутая слава школы может одурачить только простаков, ничего не смыслящих в искусстве фехтования.
В Эдо не нашлось никого, кто замолвил бы доброе слово в защиту Мусаси.
Верхом оскорбления были столбы с объявлениями, расставленные по всему городу: «Послание Миямото Мусаси, который бегает, как заяц. Вдова Хонъидэн жаждет мщения. Мы тоже хотели бы встретиться лицом к лицу с тобой. Надоело видеть тебя со спины. Если ты самурай, выходи на бой! Хангавара и его друзья».
Книга шестая.
Солнце и луна
Мужской разговор
Даймё Хосокава Тадатоси начал день с изучения конфуцианских классиков. Любил он и поупражняться в боевых искусствах, когда позволяли время и дела, требовавшие его постоянного присутствия в замке Эдо. Вечера он предпочитал проводить в обществе молодых самураев, состоявших у него на службе. Вечерние беседы проходили по-семейному, однако фамильярность не допускалась, а этикет соблюдался менее строго. Одетый в легкое домашнее кимоно, Тадатоси оживленно обсуждал с самураями последние новости.
– Окатани, – обратился он к молодому человеку богатырского сложения.
– Да, господин.
– Говорят, ты ловко владеешь копьем.
– Даже очень хорошо.
– Ха-ха, от скромности не умрешь!
– Раз все меня хвалят, почему бы с этим не согласиться?
– На днях я тебя проверю.
– Я давно этого жду.
– Тебе везет, что не дождался.
– Господин, вы слышали песню, которую распевает весь город?
– Какую?
– Меня не проведешь. Эта песня про Нагою Сандзо, – рассмеялся Тадатоси.
– Как, вы знаете?
– Я много кое-чего знаю.
Даймё любил послушать болтовню вассалов, цепко улавливая в ней множество сведений, но сам никогда не выдавал собственных мыслей.
– Кто из вас практикуется с копьем, а кто с мечом?
Из семерых пятеро предпочитали копье и всего двое – меч.
– Почему такое увлечение копьем?
Сошлись на том, что на поле боя этот вид оружия предпочтительнее.
– А что думают сторонники меча?
– Меч годится в любой обстановке. И на войне, и в мирной жизни. Споры о мече и копье никогда не утихали. Копьеносцы утверждали что копьем можно пронзить и нанести резаную рану, а если оно вдруг сломается, то всегда в запасе есть меч. Сторонники меча считали, что предназначение самурая не ограничивается войной. Меч – душа самурая. Занимаясь фехтованием, он шлифует дух, совершенствует и дисциплинирует характер. Меч – основа любой военной науки и боевых искусств. Постигнув сокровенный смысл Пути Воина, законы меча можно применять к копью и даже к огнестрельному оружию. Умение владеть мечом предотвращает глупые ошибки. Меч – единственное истинное оружие.