Честь самурая, стр. 84
ХОЗЯИН ГОРЫ КУРИХАРА
Курихара, расположенная по соседству с горой Нангу, невысока и похожа на ребенка, приткнувшегося к материнскому подолу.
Но как она прекрасна! Хидэёси, лишенный поэтического воображения, пришел в восторг, поднявшись на вершину. Его поразила нежная красота закатного солнца, медленно уходящего за горизонт. Мысли его мгновенно вернулись к главной заботе — как заставить Хамбэя стать союзником Оды? «Нет, попытка переиграть великого стратега с помощью стратегии обречена на провал. Нужно полностью перед ним открыться. Буду говорить с ним просто, призвав все красноречие, на которое я способен», — подбадривал себя Хидэёси, даже не знавший, где на этой горе искать уединенный приют Хамбэя. Хидэёси не торопился. Стемнеет, и где-нибудь обязательно зажгут огонь. Хидэёси решил не плутать в сумерках и расположился на отдых. Сгустилась тьма, и они вдалеке разглядели слабый свет фонаря по другую сторону заболоченной низины. По узкой петляющей тропе Хидэёси и Сая добрались до цели своего путешествия.
Они оказались на небольшой и ровной площадке, лежащей на полпути к вершине. Вокруг росли могучие криптомерии. Они ожидали увидеть скромный деревенский дом под соломенной кровлей, окруженный покосившимся забором, но перед ними высилась глинобитная стена, опоясывавшая просторный участок земли. В саду горело несколько фонарей. Вместо ворот проход в сад прикрывала раскачивающаяся на ветру бамбуковая калитка.
«Большой дом», — подумал Хидэёси, молча минуя калитку. За ней стоял густой лес. Узкая тропа, усыпанная осыпавшимися иголками, вела к дому. Пройдя шагов пятьдесят, Хидэёси и Сая вышли к дому. Из хлева по соседству доносилось мычание. Они слышали потрескивание дров на ветру, в воздухе стлался дым. Хидэёси остановился, чтобы протереть глаза. Порывом ветра с гор облако дыма сдуло, и Хидэёси увидел в кухонной пристройке ребенка, который подкладывал дрова в огонь.
— Вы кто? — насторожился мальчик.
— А ты здесь слуга? — отозвался Хидэёси.
— Да.
— А я вассал клана Ода. Меня зовут Киносита Хидэёси. Не передашь ли послание?
— Кому?
— Своему господину.
— Его здесь нет.
— Он уехал?
— Говорю вам, его нет. Уходите!
Отвернувшись, мальчик принялся перемешивать угли. Ночной туман пробирался под одежду, и Хидэёси подошел поближе к очагу:
— Позволь мне немного погреться.
Мальчик промолчал, бросив на него хмурый взгляд исподлобья.
— Холодная ночь, верно?
— В горах всегда так, — ответил мальчик.
— Послушай, служка!
— Никакой я не служка! Это не храм! Я — ученик господина Хамбэя!
— Ха-ха-ха!
— Ничего смешного!
— Извини.
— Ступайте прочь! Если хозяин узнает, что здесь были посторонние, он меня накажет.
— Не бойся! Все будет хорошо. Я извинюсь за тебя перед твоим господином.
— Вы действительно хотите повидаться с ним?
— Обязательно. Или ты думаешь, что, забравшись так высоко, я уйду ни с чем?
— В Овари все грубияны. Вы ведь из Овари, так?
— Ну и что в этом плохого?
— Мой господин ненавидит людей из Овари. И я тоже. Овари — вражеская провинция, правильно?
— Да.
— Вы проникли в Мино тайно? Значит, что-то здесь разнюхиваете. Если вы просто путник, уходите немедленно! Вы рискуете жизнью.
— Никуда я не пойду. Мне нужен твой господин.
— Зачем?
— Я пришел просить его о встрече.
— О встрече? Хотите стать его учеником? Учеником вроде меня?
— Ну да… в некотором смысле. Нам надо с тобой подружиться. Доложи обо мне господину, а я пока пригляжу за очагом. Не беспокойся, у меня получится.
— Никуда я не пойду.
— Не сердись. А кто это в доме кашляет? Не твой ли хозяин?
— У него всегда кашель по ночам. Здоровье слабое.
— Выходит, он дома. Значит, ты меня обманул.
— Какая вам разница, дома он или нет. Он все равно вас не примет. Он вообще никого не принимает, из какой бы провинции к нему ни пришли.
— Буду ждать своего часа.
— Потом как-нибудь придете.
— Мне хорошо здесь и тепло. Побуду у очага, пока мне не надоест.
— Шутите! Немедленно уходите!
Мальчик вскочил на ноги, готовый наброситься на врага, но, поглядев в улыбчивое лицо Хидэёси, освещенное багровым пламенем очага, он против воли перестал сердиться. Он смотрел на незваного пришельца с возрастающей симпатией.
— Кокума! Кокума! — послышалось из глубины дома.
Мальчик опрометью бросился на зов. Из котла на очаге потянуло подгоревшим рисом. Забыв, что еда предназначалась не ему, Хидэёси снял крышку и ловко принялся помешивать бурую рисовую кашу, смешанную с каштанами и сушеными овощами. Другой бы погнушался нищенской трапезой, но Хидэёси вырос в бедной крестьянской семье, и каждая рисинка напоминала ему материнские слезы.
— Эй, чуть не сгорело, Кокума!
Хидэёси, обернув руки полотенцем, снял котел с очага.
— Спасибо! Откуда вам известно мое имя?
— Тебя только что окликнул господин Хамбэй. Ты сказал хозяину обо мне?!
— Он позвал меня по другому делу. Мой господин запрещает говорить о разных пустяках. Он внушает мне, что нужно говорить только о важном. Вот я ему ничего и не сказал.
— Ладно. Ты строго выполняешь все наказы своего учителя, да? Приятно видеть усердного ученика.
— А вы просто выказываете свое тщеславие. Пустое занятие.
— Ошибаешься. Я и сам человек нетерпеливый, но будь я твоим учителем, так непременно похвалил бы тебя. Поверь мне, я говорю искренне.
В это мгновение кто-то вышел из кухни с бумажным фонариком в руке. Женский голос несколько раз окликнул Кокуму, и Хидэёси, обернувшись, увидел в неярком свете девушку лет семнадцати. Ее кимоно украшал узор, изображавший цветы горной вишни, окутанные туманом. Пояс-оби был персикового цвета. Лица ее Хидэёси рассмотреть не мог.
— Слушаю, госпожа Ою. — Кокума подошел к ней.
Девушка, сказав что-то мальчику, удалилась, фонарик растаял во тьме.
— Кто это? — спросил Хидэёси.
— Сестра моего учителя, — произнес Кокума с таким благоговением, как будто говорил о диковинном цветке, расцветшем в хозяйском саду.
— Прошу тебя, сходи, пожалуйста, к учителю и попроси его принять меня. Если он откажет, я уйду.
— Правда?
— Обещаю.
— Попробую. — Кокума нехотя пошел в дом и вернулся очень быстро.
— Хозяин наотрез отказался, сказав, что терпеть не может посетителей. И строго отчитал меня вдобавок. Пожалуйста, уходите. Мне пора подавать ужин господину.
— Хорошо, я уйду, но зайду как-нибудь в другой раз. — Хидэёси безропотно встал и собрался уходить.
— Вряд ли вам стоит сюда возвращаться, — сказал Кокума.
Хидэёси молча ушел. Он спустился в темноте с горы и лег спать.
На следующее утро он вновь отправился на Курихару. К дому Хамбэя он, как и накануне, добрался только на закате. Вчера он потратил слишком много времени на разговоры с мальчишкой, поэтому на этот раз решил зайти с той стороны, где, по его представлению, находился главный вход. Стоило ему постучать и подать голос, как перед ним предстал все тот же Кокума:
— Как! Это вы?
— Хочу узнать, не согласится ли твой господин принять меня сегодня. Сделай милость, осведомись о его настроении.
Кокума ушел в глубь дома и вскоре вернулся с тем же неутешительным ответом. Неизвестно, говорил ли он с хозяином или нет.
— Придется попробовать еще раз. Вдруг я когда-нибудь застану его в благоприятном расположении духа, — не теряя самообладания, произнес Хидэёси и распрощался с мальчиком.
Через два дня он еще раз поднялся на гору.
— А как сегодня?
Кокума, по обыкновению, заглянул в дом и вернулся с очередным отказом.
— Господин сказал, что ваши визиты докучают ему.
Хидэёси молча спустился с горы, но потом пришел снова. Дело дошло до того, что Кокума начинал смеяться, едва завидев Хидэёси.
— Вы действительно терпеливый человек, но бесполезно ходить сюда. Учитель, когда я докладываю ему о вашем очередном приходе, уже не сердится, а смеется.