Честь самурая, стр. 145

ОБЕЗЬЯНА ИДЕТ НА ЗАПАД

На другой день после встречи с Куродой Камбэем Хидэёси вызвал к себе князь Нобунага.

— Тебя ждет особое поручение, — сообщил он. — Я предпочел бы рискнуть всем своим войском, отправив его в поход на запад, но нынешние обстоятельства не позволяют мне сделать этого. Поэтому я и решил назначить главнокомандующим тебя, человека, которому всецело доверяю. Ты возглавишь сводную армию, состоящую из трех войск, поведешь ее в западные провинции и заставишь клан Мори покориться мне. Я взваливаю на твои плечи великую ответственность. Согласен ли ты принять ее на себя?

Услышав решение Нобунаги, Хидэёси на мгновение оцепенел. Душу его переполняли гордость и глубочайшая благодарность за доверие.

— Я согласен, мой господин, — сказал он, наконец обретя дар речи.

Всего во второй раз Нобунага, создавая сводную армию из трех войск, назначил главнокомандующим одного из своих вассалов. В первый раз, когда они воевали в северных провинциях, войсками командовал Кацуиэ. Но предстоящая военная кампания не западе обещала быть куда больше сложной, чем на севере.

Хидэёси не только гордился оказанным ему доверием, но и ощущал тревогу: не окажется ли ноша неподъемной для него? Заметив беспокойство вассала, Нобунага задумался, уж не ошибся ли он, возложив на Хидэёси столь ответственную миссию. «Сможет ли Хидэёси справиться с этой задачей?» — мысленно спрашивал себя Нобунага.

— Хидэёси, ты поедешь в Нагахаму и соберешь войско там или же предпочитаешь выступить из Адзути? — спросил князь новоиспеченного главнокомандующего, поборов наконец сомнения.

— С вашего разрешения, мой господин, я выступлю из Адзути, причем немедленно.

— А тебе не жаль покидать Нагахаму?

— Нет, не жаль, ведь там останутся моя мать, жена и приемный сын.

Приемным сыном, о котором шла речь, был четвертый сын Нобунаги Цугимару, отданный Хидэёси на воспитание.

Нобунага, рассмеявшись, задал еще один вопрос:

— А если западная кампания затянется и власть в твоей собственной провинции перейдет к твоему приемному сыну, где ты потом захочешь обосноваться?

— Если я покорю запад, то попрошу отдать его мне, мой господин.

— А если я на это не соглашусь?

— Тогда, наверно, завоюю Кюсю и поселюсь там.

Князь и его вассалы дружно рассмеялись, и, попрощавшись, Хидэёси отправился к себе. Вызвав Хамбэя, он рассказал о полученном от Нобунаги приказе и распорядился немедленно послать гонца к Хикоэмону, оставшемуся в крепости Нагахама за коменданта на время, пока отсутствовал хозяин. Хикоэмон этой же ночью выступил в Адзути во главе войска, которому предстояло влиться в сводную армию его господина. А тем временем приказ о новом назначении Хидэёси в спешном порядке был доставлен всем военачальникам, состоящим на службе у Нобунаги.

Когда на утро Хикоэмон пришел доложить своему господину, что войско прибыло, то увидел, как Хидэёси растирает тело.

— Хорошее дело перед началом похода, — заметил Хикоэмон.

— Ой, да у меня еще с детства на спине ожоги от этой мази, — ответил Хидэёси, скрежеща зубами от непереносимого жжения. — Терпеть ее не могу, но моя матушка очень огорчается, если я не натираюсь этим снадобьем.

Наконец Хидэёси закончил приготовления к походу и вышел к войску. Выступавшее этим утром из Адзути войско способно было нагнать ужас на кого угодно. Нобунага с верхнего яруса главной башни следил за уходящим войском. «Обезьяна из Накамуры высоко взобралась», — подумал он, обуреваемый противоречивыми чувствами. Между тем расшитое золотом полководческое знамя Хидэёси уже исчезло вдали.

Провинция Харима представляла собой лакомую добычу, за которую шла непрекращающаяся борьба между Драконом запада и Тигром востока. Чью сторону она примет на этот раз? Присоединится ли к набирающему силу клану Ода или же предпочтет по привычке опереться на испытанную мощь клана Мори?

И большим, и малым кланам западных провинций, владеющим территориями между Харимой и Хоки, предстояло сделать весьма непростой выбор.

Одни утверждали, будто клан Мори их незыблемая опора. Другие, пусть поначалу и робко, но возражали, считая, что и клан Ода нельзя сбрасывать со счетов, так как его мощь растет год от года.

Стараясь сделать верный выбор, многие прибегали к хитроумным расчетам, сопоставляя площади земель, находящихся под властью каждого из вступивших в соперничество кланов, численность их войск и боеспособных мужчин, наличие и силы союзников. Но подобные подсчеты позволяли сделать только один вывод: оба противоборствующих клана могущественны, но ни один из них не обладает явным преимуществом. Так за кем же из них будущее?

А между тем к этим обуреваемым сомнениями западным провинциям уже двигалось войско под командованием Хидэёси, двадцать третьего числа десятого месяца выступившее из Адзути.

Хидэёси скакал под штандартом с золотой бахромой, и если бы кто-нибудь заглянул под его забрало, то увидел бы тень тревоги, омрачавшую лицо, и кривившую губы горькую усмешку.

Он, казалось, еще не до конца поверил, что и впрямь возглавляет армию, выступившую на запад. Перед отъездом из Адзути остальные военачальники Нобунаги пусть и не вполне чистосердечно, но поздравили его с высоким назначением.

— Его светлость наконец сменил гнев на милость и дал вам достойную должность, князь Хидэёси. Теперь вы высоко вознеслись, однако вам предстоит как подобает отплатить его светлости за доброту.

И только Сибата Кацуиэ открыто выражал недовольство:

— Что такое? Этого ничтожного выскочку назначают главнокомандующим и посылают на запад завоевывать западные территории? Да это просто смешно!

Его недовольство, а возможно, даже и обида были легко объяснимы. Кацуиэ был уже военачальником, когда Хидэёси, простой слуга, носил за господином сандалии, спал в стойле рядом с лошадьми. Более того, Кацуиэ женился на младшей сестре Нобунаги и управлял провинцией, с земель которой собирали свыше трехсот тысяч коку риса. И наконец, когда Кацуиэ командовал войсками, Хидэёси в открытую не подчинился ему и вернулся к себе в Нагахаму. И вот теперь ему, Кацуиэ, наиболее влиятельному вассалу клана, предпочли этого низкородного Хидэёси, самонадеянного и вспыльчивого, которому сошло с рук неподчинение главнокомандующему в ходе северной кампании.

А Хидэёси тем временем ехал впереди войска на запад.

Он почти всю дорогу молчал, придаваясь размышлениям. И вдруг громко расхохотался. Хамбэй, скакавший рядом с главнокомандующим, подумал, что пропустил какие-то слова своего господина мимо ушей, и на всякий случай поинтересовался:

— Вы что-то сказали, мой господин?

— Нет, ничего.

Армия Хидэёси одолела за тот день изрядный отрезок пути и уже подтягивалась к границам провинции Харима.

— Послушай, Хамбэй, — сказал Хидэёси, — когда мы вступим в Хариму, тебя ждет приятная неожиданность.

— Какая же, мой господин?

— Встреча с Куродой Камбэем. Не думаю, что ты с ним знаком.

— Нет, не знаком, но очень много о нем слышал.

— Мне кажется, вы подружитесь. Он сын влиятельного вассала клана Одэра, и ему немного за тридцать.

— Как мне известно, план этой кампании предложил господин Камбэй, не так ли?

— Что верно, то верно. Этот умный и дальновидный человек способен просчитывать поступки на много ходов вперед.

— А вы хорошо его знаете, мой господин?

— Прежде я читал его письма, а познакомился с Камбэем в Адзути всего несколько дней назад. Мы с ним полдня проговорили, и теперь я чувствую себя вполне уверенно. Такэнака Хамбэй справа, Курода Камбэй слева — лучшего штаба и пожелать невозможно.

В эту минуту в войске у них за спиной произошло какое-то замешательство, а затем раздался дружный хохот оруженосцев. Хикоэмон подозвал их командира Москэ и приказал разобраться. Тот в свою очередь строго одернул своих подчиненных:

— Тихо! Ведите себя достойно!

Хидэёси поинтересовался, что случилось, и Хикоэмон, стараясь придать своему лицу строгое выражение, объяснил: