Ях. Дневник чеченского писателя, стр. 22

«Раз-два, коли чечена!»– командовал русский офицер на плацу, обучая своих солдат, за год до войны. Рассказывал, кто сам видел. Рассказчик удивлялся: «Москва учит солдат, как колоть чеченцев, а те считают, что она никогда не пойдет на них с войной– мировая общественность не позволит!»

Некий штабс-капитан Жилинский называл прошлую кавказскую войну «золотым временем». Наверное, так же думают сегодня и многие наследники его славы, мародерствующие в Грозном. Участник той же войны князь Чавчавадзе описал такую историю. На праздник Пасхи были повешены 200 чеченцев. Чеченцы в отместку захватили русских, в том числе и самого Чавчавадзе. Нет, чеченцы их не повесили-пристыдив, отпустили! Чавчавадзе воскликнул: «Лучше бы мой род не появился на свет!» и подал в отставку. Брали в плен чеченцы и Багратиона, тогда еще молодого поручика. Он был ранен. Чеченцы отнесли его в русский стан, не сняв с него даже дорогую саблю. Так они отдали ему должное за то, что храбро сражался против них.

С Томом мы почти неразлучны. Забодал меня совсем, не дает ничем заниматься. Увяжется, то под ноги лезет, то сзади налетит, свалит – здоровый стал, со всеми дерется. Боюсь, что его сглазят. Он уже начал пить воду, есть вареную пшеницу, сено суданки. Жует все. А стоит ему услышать гул машины, бежит, задрав хвост и прижав уши, с улицы во двор.

Приехал Рамазан, племянник Салавди. Он находился все это время в Толстой-юрте. Там прошел слух, что Дудаев взял Грозный и движется дальше. Куда дальше, слух не уточняет. Несколько дней назад в Толстой-юрте затеяли между собой войну армия и спецназ, убито было 240 человек.

Что представляет собою чеченское сопротивление? В разных местах вооруженные молодые люди непрерывно нападают на блокпосты и на отдельные подразделения российской армии. Ожиданием этих вылазок живут российские солдаты и их командиры. В ответ на вылазку нескольких человек открывает огонь чуть ли не вся армия. Генералы говорят: «Наши вооруженные силы ведут крупные боевые действия с бандформированиями.» Так будет до тех пор пока армия не уйдет. Как либо иначе покончить с этими формированиями невозможно, поскольку всегда найдется несколько парней, которые налетят на блокпост или военную колонну.

Весь день бродил по разрушенному городу. Кажется все уцелевшее население взялось за тележки, тачки, велосипеды и занимается мародерством – открыто утаскивают из разбитых квартир и домов чужое имущество. Размах этого явления потряс так, что разболелась голова. Пытался заглядывать в глаза этим людям. Выражение каждого лица говорит: знаю, что ты обо мне думаешь, но мне все равно. Много пожилых, старых, много и подростков, большинство составляют женщины.

По улице идти невозможно – завалена стволами повергнутых деревьев, столбами, проводами. По узкой проезжей части непрерывно движется бронетехника с солдатами. Несколько раз: смеясь, стреляли поверх меня. На площади «Березка» стояли выпившие солдаты и болтали. Один, лет тридцати, с усами, в камуфляже и с большим ножом на боку, говорил: «Покончим с этими – пойдем Ельцина и его сук пороть.» Показалось, что он офицер, хотя знаков различия они не носят. Среди людей в военном попадаются немолодые, даже с сединой. Сигареты курят только американские и пиво пьют только баночное – немецкое, голландское. У всех полно денег в крупных купюрах, платят не торгуясь. Партиями продают консервы. Ворованные вещи, в основном, меняют на водку, а если продают, то очень дешево, Новую норковую шубу солдат продал за 400 тысяч рублей.

Почти каждый встречный сокрушается, что большинство населения разложилось – очерствело, одичало. Получается, что человеческие качества сохранили только он, его близкие, ну и ты – его слушатель.

Во время русско-кавказской войны прошлого века бывало так, что проигравшийся в карты офицер брал солдат и совершал вылазку в ближайший аул, чтобы добыть средства для продолжения игры. Если не все возвращались обратно, жителей того аула называли дикарями. Был у армии тогда и другой бизнес-похищения людей для получения выкупа от родственников. Это было довольно развито. Торговали и трупами. Теперь все это возрождается. У чеченцев прибавилось хлопот в жизни: выкупать родственников, увезенных военными. За самого бедного берут пять миллионов, мертвый идет со скидкой.

Ночью шел мокрый снег, а сейчас мелкий дождь. Мы рады – вода все же. Жена бездумно тратит воду. Я молчу, но внутренне содрогаюсь, когда вижу, что она берет полное ведро и начинает полоскать в нем штанишки детей. Ясное дело, она не испытала безводья, как я. Денег у нас совсем нет.

Пришел Сайд-Эмин, сосед, живущий через дом. У него есть автомашина. Уговорил его проехаться по городу. Сперва поехали до «Березки», а потом и до центра. Караваны груженых чужим добром тележек, тачек движутся во всех направлениях. Поехали по улице Первомайской, там дом двоюродного брата Сайд-Эмина. Крыша дома снесена, потолки обвалились. В доме орудовали пожилые мужчина и женщина, видимо, муж и жена. Они уже погрузили на тележку газовую горелку, тумбочку, разбитую люстру, флягу. Чувствовали они себя не скованно. На возмущение Сайд-эмина спокойно ответили: «Люди берут и мы берем.» Я не стал укорять их словами Льва Толстого: «Один из самых больших соблазнов, ведущих в большим бедствиям, есть: все так делают».

Нам нужно было заправить машину. Кто-то сказал, что на Соленой Балке бензин можно купить у солдат. Поехали туда, а там сонмище людей, пришедших по воду. Много женщин, которые там и стирают. Действительно, нашли солдат и купили у них бензин – по 700 рублей за литр. Один привязался с просьбой достать анашу или опиум, взамен обещал и бензин, и консервы в неограниченном количестве. Тут же, вытащив из кармана, предложил мне горсть автоматных патронов калибра 5,45. Другой солдат клятвенно заверял нас, что ровно за стакан анаши пригонит, куда скажем, новую БМП (боевую машину пехоты) с полным комплектом, проведя ее через все российские посты. Видели колонну грузовых «мерседесов» с крестами на флажках. Это Красный Крест вез гуманитарную помощь – очередную порцию для воров. Лучше бы раздавал ее прямо на дороге женщинам и детям.