Возвращающий надежду, стр. 14

Скоро тело караульного закачалось над водой, почти касаясь ее ногами. Конец веревки Бернар закрепил вокруг балки. Потом он прошел по балке в противоположную сторону, встал на край башни и бросился в воду.

9

Антуанетта рассказала своему малышу сказку о том, как в замок хотел пробраться злодей и как его схватили. Когда мальчик уснул, она заплела распущенные волосы в косу, взяла свечу и пошла к старшему брату.

Якоб ждал ее одетый.

— Надо обойтись без сплетен, — сказала она ему. — Кто из старых слуг мог его узнать?

— По-моему, их уже не осталось в доме, — ответил он. — И кому какое дело? Спросят — скажем: пришел некто, бежал и скрылся. Кто, куда — не знаем, и кончено!

Но Антуанетта, более дальновидная, покачала головой.

— Его любили мужики, — возразила она. — Да и муж не получал известий о его смерти. Надо прислать мужу письмо якобы из Америки… Позови старшего егеря.

Явился старший егерь — мужчина, обладающий страшной животной силой, безмолвно преданный. Ему объяснили все и дали толедский клинок. Он откашлялся, попросил рюмку кларета и ушел.

— Что ты все качаешь головой? — проворчал брат. — Егерь справится. У Маршанов была точно такая же история. Они заплатили штраф — и все.

— Времена теперь другие, — вздохнула Антуанетта и взяла со стола свечу. — Покойной ночи. Я сегодня, наверное, не усну.

Со свечой в руке она прошла открытую галерею, поеживаясь от ночной сырости, поднялась к сыну и заглянула в кроватку. Мальчик спал. Она заботливо поправила на нем одеяло.

— Славный малыш, — раздался за ее спиной голос с характерными интонациями. — Очень похож на моего батюшку, не правда ли? Надеюсь, хоть он вырастет порядочным человеком.

Бернар как раз вовремя протянул руку, чтобы подхватить свечу, иначе свеча упала бы прямо в кровать. Антуанетта закрыла глаза и пошатнулась.

— Придите в себя, — продолжал тот же голос. — Времени мало, и спеть колыбельную вы не успеете. Вашего егеря я встретил на террасе. Сильный был человек. Он и сейчас там.

Бледная, как полотно, Антуанетта упала в кресло, расширенными глазами следя за расхаживающим по комнате Одиго.

— Мне нужно оружие, — холодно сказал он наконец. — И хорошо, если бы нашелся какой-нибудь старый плащ…

Антуанетта кивнула, с выражением ужаса глядя на детскую кровать. Одиго понял ее и усмехнулся.

— Маленьких детей я не ем, — сказал он и, положив руку на ее плечо, заставил встать. — Но жестоко расправился бы с куском ветчины.

Они вдвоем вышли на лестницу, как нежная пара, и Одиго под руку повел ее в нижний зал. Там он снял со стены пару пистолетов. Подумав, захватил и охотничье ружье. Антуанетта распахнула дверцы буфета и гардероба. Пока он, торопливо жуя, рылся среди платьев, она мучительно соображала. Воля ее была придавлена ужасом, ноги были как ватные. Закричать на весь дом? Он придушит ее одной рукой, а ребенок? И она твердо решила молчать.

— Есть еще одна просьба, — скромно сказал Одиго, накинув плащ. — Если вы помните, у меня отобрали топорик. Не будете ли так добры…

— Он у старшего брата, — возразила она.

— Все равно, мне жаль расстаться с топориком: это память об Америке.

Антуанетта пожала плечами и повела Одиго к брату. Она предвидела, что произойдет, если тот окажет сопротивление, и поклялась в душе, что бы ни случилось, бежать к сыну. У двери она постучалась — никто не ответил. Тогда Одиго сам постучал в дверь рукояткой пистолета. Послышалось шлепанье туфель, и дверь открыли. Старший Оливье был в камзоле, накинутом на нижнюю сорочку, и спросонья ничего не разобрал.

— Встаньте к стене, вы, главный в семье негодяев, — сказал Одиго. — Протрите глаза и стойте смирно. Так. Если вы откроете рот, крик будет последнее, что от вас останется. Где мой томагавк?

Здоровенный бородатый мужчина, теснимый к стене дулом ружья, стыдливо запахивал камзол.

— Тома… гавк? Ка… кой?

— Ну, этот красивый топорик, — нетерпеливо пояснила его сестра. — Где он? Поскорей отдай сеньору, это его собственность. Ради бога, Якоб, приди же в себя!

Однако Якоб на это оказался неспособен. Тогда она сама приблизила свечу к столу и нашла на нем то, что требовали. Одиго заткнул оружие за пояс, ворча:

— Нехорошо брать чужие вещи без спроса. Так не делают даже минги, а они не отличаются тонким воспитанием.

Внезапно он дунул на свечу, толкнул сестру на брата и, оставив эту пару в темноте, выбежал из комнаты. Старые половицы стонали под его ногами, а сверху неслись женские вопли и хриплый мужской рев. В доме все пришло в движение; когда Бернар пробегал по террасе, кто-то со свечой, бежавший ему навстречу, споткнулся о тело егеря и упал ему под ноги. Одиго беспрепятственно достиг наружной стены. Тут он услышал, что в конюшне уже спускают гончих псов.

— Ну и вкусы у этих Оливье: ночью — на охоту! — заметил он философски и повернул к каналу. Лодки не было, и Одиго не оставалось ничего иного, как опять пуститься вплавь, чтобы сбить со следа собак.

Противоположный берег был темен, болотист и пуст. Увязая в грязи, отклоняя ветки прибрежного кустарника, он слышал заливистый гон своры во всех направлениях и видел блуждающие на том берегу огоньки.

— Боюсь, что Якоб так и не оправился от потрясения, — рассуждал он вслух по привычке одиночества. — Не сходить ли за доктором?.. Да, Франция — это не леса Невады! — Потом он дал волю своей злобе: — Убийцы-белоручки, и воздух-то в замке испорчен вашим присутствием. Ну, погодите, грызуны: придет и на вас божий суд!

Одиго чувствовал смертную усталость, боль во всех членах, он был мокр с головы до ног и безгранично одинок. Он брел, сам не зная куда, по заболоченному лугу, и ноги его в истрепанных мокасинах по колена уходили в жидкую грязь. Собачий лай слышался то справа, то слева, огни блуждали уже по всему горизонту. Как опытный зверолов, он понимал, что собаки вряд ли возьмут его след. Но здешние держатели и испольщики не смогут, под страхом жестокой кары, укрыть его у себя.

Скоро он начал засыпать на ходу и очнулся, ударившись о стену какого-то строения. Туман скрывал все очертания, но можно было догадаться, что это рига.

«Куда я забрел?» — подумал он и огляделся. За ригой тянулась невысокая каменная ограда и другие строения. Бернар вошел в ригу и опустился на пол.

Туман распался, и причудливые его лохмотья при лунном свете куда-то медленно сползали ниже и ниже. Одиго вышел из риги и осмотрелся. Далеко на востоке, там, где небо начало светать, вздымалась громада холма и зданий на его вершине — это был замок. Он разглядел ряды деревьев, идущих в сторону замка, и узнал дубовую аллею. Теперь место, где он находился, показалось ему знакомым. «Да это ферма Жака Бернье!» — догадался он.

Едва эта мысль пришла ему в голову, как послышался скрип колодезного ворота. Он отошел в тень риги. По тропинке, слегка сгибаясь под тяжестью ведра, шла девушка. Она направлялась в сарай, где стояла лошадь, и неминуемо должна была пройти мимо.

«Что я прячусь, как вор?» — подумал Одиго и вышел из тени. Девушка поравнялась с ним — и увидела чужого.

— Ради бога, ни звука! — сказал Бернар. — Я — Одиго, и меня ищут с собаками.

Она не вскрикнула, не бросилась бежать — она застыла на месте, подняв руку, словно защищаясь от удара. Потом ступила на шаг ближе и быстро спросила:

— Как называется башня около замка? Отвечайте не задумываясь!

— Черная башня.

— Как зовут замковую прачку?

— Марго. Это жена Рене Норманна. Но их я не видел в замке.

Девушка легко вздохнула.

— Теперь я убедилась, что вы Одиго, — сказала она. — О сеньор мой, где вы скитались так долго и за что вас так преследуют? Рене на севере, ваш отец послал его проверять гарнизоны. А Марго теперь живет в своем домике вон там, за каналом… Идите за мной.

— Как зовут тебя, прекрасная девица? Кого мне благодарить?

При лунном свете он разглядел, что она стройна и красивого сложения, но сердце его сжалось, когда свет упал на ее лицо.