Чудесное око, стр. 20

А со дна, как и прежде, вздымались мачты, трубы затонувших кораблей. Это было не только кладбище, это был музей, история мореплавания и кораблестроения. Вот из расщелины виднеется длинный узкий нос совсем небольшого, видимо весельного, корабля. Возможно, древние викинги совершали на таком судне смелые морские походы… Неужели они отваживались уплывать так далеко на юг? Или их занесла сюда буря… Вот финикийское весельное судно… Римская трирема… Неужели на таких триремах римляне плавали из Италии в Британию? Наверное, их буря отнесла на юго-запад от европейских берегов.

Прозвенел звонок: Николай Петрович просил сотрудников штаба в столовую. Миша остался один «лежать на вахте». Из столовой слышались голоса. Барковский о чем-то спорил с Кирилловым.

Нежданный гость

— Большой пароход на горизонте. Держит курс на нашу флотилию! — услышал Миша голос Маковского.

Да мало ли пароходов проходит по этой морской дороге. Миша продолжал наблюдать за подводным миром. Плоскогорье, до сих пор полого спускавшееся, вновь поднялось. На горной площадке лежал огромный океанский пароход. Не «Левиафан» ли это? Телеоко стало медленно приближаться к нему. Пароход лежал вверх трубами. Их было четыре. Он словно двигался по подводной равнине, но это был обман зрения — двигался не пароход, а телеглаз. Вскоре на экране появились четкие буквы «Георг Вашингтон». Рядом с ним подводная лодка и небольшой крейсер. На этом месте разыгралась драма во время империалистической войны. Крейсер потопил пассажирский пароход. Подводная лодка потопила крейсер, а затем погибла сама, наскочив на мину.

А на поверхности океана неизвестный пароход все приближался, и скоро Маковский мог уже прочесть в морской бинокль его название: «Урания».

— Пароход подошел к нашей флотилии и остановился, — доложил Маковский штабу.

Миша тотчас позвал отца, и все возвратились в кабинет. Появление иностранного парохода не могло не взволновать экспедицию. С какой целью прибыла «Урания»? О подводном городе еще никто не знает. Все радиопередачи между экспедицией и штабом ведутся на коротких волнах приемо-передаточной радиостанции Хургеса. Вряд ли кто-нибудь в мире мог перехватить эти волны. Да если бы и перехватил, иностранцы не успели бы за несколько часов снарядить научную экспедицию и прийти сюда. До ближайшего порта несколько дней пути.

— Неужели тайна открытия Бласко Хургеса стала кому-либо известна? — сказал, насупясь, Барковский. — Надо переговорить с Каром.

Невидимая нить протянулась от Москвы к Буэнос-Айресу. Карликовая радиостанция заработала. Кар был чрезвычайно взволнован появлением «Урании». Он клялся, что тайна Хургеса никому не могла быть известна, кроме него, Кара, и Жуана Хургеса. Жуан не выдаст. Кар был всегда нем как рыба. Бласко Хургес буквально «спрятал концы в воду». Тут, видимо, что-то иное. «Уранию» он знает — это большой аргентинский пароход. Кар постарается выяснить, кто и для чего ее зафрахтовал.

— Так, — сказал Барковский и прошелся по кабинету. — А я все-таки думаю, что нас подслушали. Ваше мнение, товарищ Борин?

Инженер пожал плечами.

— На фронте радио идет такая же борьба, как и во всех других областях техники. То, что сегодня является собственностью одной страны, завтра становится общей собственностью.

Барковский подошел к карте мира и концами линейки соединил Москву и Буэнос-Айрес.

— Наш прямой луч, — сказал он, — пересекает Румынию, Югославию, Италию, Алжир, Сахару, Сенегамбию, Боливию, Парагвай и, наконец, Аргентину — самый краешек Аргентины, ибо Буэнос-Айрес расположен на границе, возле залива Ла-Плата. Пароход аргентинский, как уверяет Кар. И если наши передачи перехватили, то, вероятнее всего, в самом Буэнос-Айресе. Возможно, из-под носа у Кара.

— Даже из соседней комнаты, — добавил Борин.

— Я полагаю, что Кар прав: тайна Хургеса никому, кроме нас, неизвестна, — прозвучал голос Азореса. — Зачем прибыл пароход «Урания», мы скоро узнаем. Не будем волноваться преждевременно.

— А что делает «Урания»? — спросил Барковский.

— Стоит на плавучем якоре, спускают якорную цепь большого судового якоря, — ответил Маковский. — С борта спускают шлюпку, — продолжал он. — Очевидно, к нам прибудет депутация. Тем лучше. Мы узнаем их цели. Шлюпка отчалила. На ней четыре матроса на веслах, пятый — на руле и один пассажир в белом фланелевом костюме.

— Примите их на борту, — распорядился Барковский. — Поставьте телевизор и микрофон. Наш штаб будет незримо присутствовать при беседе с этими гостями.

— Есть! — коротко ответил капитан и дал распоряжение принести на палубу несколько стульев. Одно плетеное кресло Маковский поставил так, чтобы она приходилось против телевизора. Микрофон Гинзбург спрятал в свернутом трале.

— Все отлично, — доложил капитан.

И тотчас же на экране возник борт корабля и клочок неба. Спустили трап. Через минуту над бортом появилась голова в пробковом шлеме, а потом и вся фигура человека. На палубу, переступив борт, вышел еще не старый, худощавый блондин с бритым, чрезвычайно желтым лицом и с запавшими глазами. Такие лица бывают у европейцев, побывавших в лапах у тропической лихорадки.

— Джемс Скотт, — кратко отрекомендовался гость по-английски, не называя своей профессии.

Капитан пожал ему руку и пригласил его сесть. Скотт молча вынул портсигар, молча протянул Маковскому сигару, не спуская с него глаз. Очевидно, Джемс Скотт пытался воспользоваться паузой, чтобы узнать, с каким человеком ему придется иметь дело. Маковский взвешивал: ждать ли ему вопросов Скотта или самому начать наступление. Кто спрашивает, тот наступает. А наступление — более выгодная позиция. И Маковский решил взять инициативу переговоров в свои руки.

— Неожиданная встреча в океане! Может быть, у вас случилась маленькая авария: поломался винт или что-нибудь в этом роде? Всегда рады помочь, мистер Скотт.

— Нет, на моем пароходе все в порядке, — ответил Скотт, выпуская кольцо дыма.

— Что же вас принудило остановиться?

— Я прибыл на место — вот и все! — спокойно ответил Скотт. — Но я увидел что это место занято, и поэтому интересуюсь узнать, с кем имею дело и что привело вас именно на эту точку поверхности Атлантического океана, — спросил, в свою очередь, Скотт.

— Разве эту точку океана вы сняли в аренду, мистер Скотт? — усмехаясь, спросил Маковский. — Международное право признает свободу морей. И поскольку мы прибыли первыми…

— Однако это ведь не безлюдный остров, который вы желаете занять по праву первой оккупации, — возразил Скотт.

— Мы и не имеем намерения оккупировать его, — ответил Маковский. — Но стоять мы имеем право там, где хотим.

— Зачем, с какой целью?

Это уж слишком. Маковский решил дать отпор.

— Мы никому не обязаны давать отчет о своих поступках. С таким же правом мы можем спросить вас: какова цель вашего прибытия сюда?

На лице Скотта не отражалось ни малейшего волнения. Он выпустил еще одно колечко дыма, которое было подхвачено ветром и отнесено за борт, и сказал более миролюбиво, видя, что лобовая атака не удалась:

— Я явился сюда не для споров с вами, капитан. Если я спросил, с какой целью вы прибыли сюда, то я имею на это свои основания. Мне надо исследовать дно как раз на этом месте. И в лице вашей эскадры…

— Три судна гражданского флота — не эскадра, — возразил капитан.

— В лице вашей флотилии, если это вам больше нравится, я встретил преграду к достижению цели, — закончил он. — Мы, конечно, не обязаны ставить в известность друг друга о целях наших экспедиций, но вы мне будете мешать…

— А вы нам… — отрезал капитан.

— Таким образом, возникает необходимость определить некий «модус вивенди». Вы начальник экспедиции?

— Я капитан флагманского судна, технический руководитель нашей маленькой флотилии, — ответил Маковский. — Экспедицией же руководит штаб.

Скотт невольно скривил губы. Сколько зря потраченных слов! И, поднявшись, сухо спросил: