Генерал Дима. Карьера. Тюрьма. Любовь, стр. 4

Он не собирался прозябать в отделе писем. Надо было обзаводиться связями, набирать вес, становиться незаменимым. И Дима быстро сообразил, какая ниша пустует. Он явился в профком и предложил распространять театральные билеты. Состоялся такой диалог:

— Ребята, почему вы не ходите в театры?

— Нам не дают билетов.

— Как не дают?

— Ну, мы просили в кассах, а там нас вежливо посылали.

Просить надо было не в кассах. Всегда существовала такая удобная вещь, как бронь, предназначавшаяся в первую очередь для номенклатуры. Оставалось только сообразить, как обеспечить этой льготой прокурорских работников.

Не долго думая Дима позвонил прямо в приемную заместителя министра культуры Иванова. К телефону подошел помощник министра.

— Здравствуйте, здравствуйте! — начал Дима. — С вами говорит сотрудник союзной прокуратуры Якубовский. Понимаете, какая недоработка получается… Прокуратура совершенно отлучена от культурной жизни страны. У МВД есть бронь в театральных кассах, а у нас нет. Разве это справедливо?

— Готовьте письмо за подписью заместителя Генерального прокурора, и вопрос будет решен.

Подготовить такое письмо было делом чисто техническим. И вскоре, словно по мановению волшебной палочки, все театры начали давать билеты на лучшие спектакли. Дима завел специальную тетрадочку, где напротив названия театра и спектакля прокуроры писали свои фамилии. Такой лафы в прокуратуре не было никогда. Открылись двери в самые популярные театры: на Таганку, на Малую Бронную, в театр Маяковского… Чтобы оценить это по достоинству, достаточно вспомнить театральный бум тех лет. Чтобы купить билетик на Таганку, люди ночами стояли в кассу. У театральных подъездов собиралась толпа заядлых театралов, готовых выложить за билет приличную сумму.

В коридорах прокуратуры имя Якубовского становилось известным. Но надо было, чтобы его знали в лицо. Дима придумал невинный ход. Он заглядывал к прокурорам и любезно рассказывал подробности о предстоящем спектакле. Каждому казалось, что такое уважение оказывали только ему одному, люди росли и поднимались в собственных глазах. К любому делу Дима подходил творчески.

Он работал по принципу Севы, владельца магазинчика в Торонто. Сева делал так: он выкладывал на прилавок красивые овощи и фрукты, которые манили глаз. Но на солнце дары природы периодически заветривались и теряли товарный вид. Сева убирал их в коробки и опять украшал прилавок свежайшими овощами и фруктами.

Таким образом витрина до конца дня выглядела у него превосходно, чего нельзя было сказать об остальной части товара. Но когда приходил какой-нибудь Абрам Соломонович, Сева на голубом глазу уверял, что приберег для него под прилавком самое лучшее. И счастливый Абрам Соломонович забирал свой товар, уверяя себя, что это лучше, чем на витрине. Ведь ему лично оставили.

Наши люди всегда предпочитали сидеть в партере, но Якубовскому, случалось, продавали билеты в бельэтаж либо в ложу первого яруса. С прокурорским контингентом следовало обращаться, как с избранными людьми.

— Знаете, — доверительно обращался Дима к прокурору, — в партере очень плохие места. Там ведь ничего не видно. Лучше сидеть в бельэтаже, там вы первый, перед вами ничья голова не маячит. И, поверьте, в этом театре такая акустика, что весь звук направлен именно на ваше место. Представляете, здесь сидел сам Охлопков и слушал.

Конечно, никакой Охлопков никогда там не сидел, но благодарные прокуроры верили и чувствовали себя счастливыми. Все шло как по маслу, пока не приключился скандал с Большим театром.

С Большим театром вообще всегда было напряженно. В отличие от других театров, там перед прокуратурой не трепетали и билеты давали со скрипом. Тем более что Якубовский скромностью не отличался и имел обыкновение забирать по 60-80 билетов сразу. В других театрах билетами ведал главный администратор или кассир. В Большом же был такой Левко, Герой Советского Союза, который горел над Москвой в сорок первом. Бывший летчик. Этот Левко работал заместителем заведующего кассами. Его отношения с Якубовским складывались не самым лучшим образом.

И как-то раз к Левко обратился другой Герой Советского Союза, сотрудник прокураторы, по фамилии Акуличев.

— Дай мне, брат, билет на балет «Спартак».

— Нет, брат, ничего не выйдет, потому что все билеты забирает Якубовский. И если ты этого мудака не изведешь, не видать тебе билетов.

— Изведу.

Сказано — сделано. Заместитель председателя профкома предложил Диме уволиться по собственному желанию, чтобы погасить скандал. Но Дима-то ничего предосудительного не делал. Он на этих билетах не наварил ни копейки. Если билет стоил рубль восемьдесят, то всегда давал двадцать копеек на сдачу. Придраться было не к чему, а уходить пришлось. Все понимали, что он ни в чем не виноват. Правда, чтобы немного смягчить удар, Диму дружно заверяли, что ему обязательно помогут с новым трудоустройством. Но никто, конечно, не помог.

Великий комбинатор

Оказавшись без работы, Дима опять обратился к своему верному другу — телефонному справочнику и принялся обзванивать разные организации. Теперь, представляясь, он говорил, что имеет опыт работы в союзной прокуратуре. Звучало солидно.

Труды увенчались успехом, и его приняли на центральную базу Госснаба на должность старшего инженера. А Госснаб во времена всеобщего дефицита был очень могущественной организацией, оттуда открывались неплохие перспективы. Требовалось только умение воспользоваться широкими возможностями. А этого Диме было не занимать.

В маленькой комнатке сидели человек шесть-семь во главе с начальником отдела Валей Проскурнёй. Дима был одним из сотрудников, но такое положение его не устраивало. Для солидности следовало обзавестись личным секретарем. Естественно, секретарь старшему инженеру не полагался, и Дима возложил эти функции на коллегу Валю Цибульскую. Раз в месяц он дарил Вале коробку конфет — просто в знак уважения. Но когда раздавался телефонный звонок и спрашивали Якубовского, трубку снимала Валя.

— Вам Дмитрия Олеговича? А кто его спрашивает? По какому вопросу? Соединяю.

Это выглядело очень солидно. И давало хороший эффект. Если у человека есть секретарь, значит, этот человек чего-нибудь стоит.

Все шло как по маслу. Начальство никогда не получало от Димы отказа. Для него не было ничего невозможного. Он постепенно обрастал нужными связями, многие вопросы решались просто по телефону. Часто людям на другом конце провода казалось, что Дмитрий Якубовский — человек солидного возраста.

Из-за этого случались курьезы. По службе Дима часто общался с Сергеем Борисовичем Тихановым, бывшим в ту пору заместителем начальника такой организации, как Главснабсвязьсбыт. Связь — это и телефонные аппараты.

Тогда, если помните, такого разнообразия телефонов, как теперь, не было. И польские аппараты, по сравнению с нашими допотопными, казались просто пределом мечтаний. А уж телефон с кнопками… Так что хорошие отношения с Тихановым позволяли легко решать проблемы с телефонными аппаратами. В свою очередь, Дима тоже старался помогать Сергею Борисовичу. Возможности у него были.

К тому же Димина любовь к театрам не умерла с увольнением из прокуратуры. Он не терял связи с администраторами, которые понимали, что общительный молодой человек погорел ни за что, и готовы были всегда помочь с билетами.

И как-то раз Тиханов обратился к Диме с просьбой достать два билета в театр Маяковского. А так вышло, что на тот спектакль Дима собирался пойти с девушкой. С Тихановым они общались только по телефону. Места были рядом. Дима поздоровался с Тихановым, представился. Тот бросил вежливое «здравствуйте» и больше не проронил ни слова. Ни в антракте, ни после спектакля. Бедный Дима тоже молчал, не понимая, чем вызвана столь странная реакция давнего телефонного знакомого.

Утром следующего дня он первым делом позвонил Тиханову.

— Я был вчера в театре, — промолвил Сергей Борисович, — видел вашего сына. Он мне понравился, очень приятный молодой человек.