Считайте это капризом…, стр. 33
Глава 20
НА КОГО ПОХОЖ НЕВИДИМКА
По коридору, ссутулясь, плыла какая-то бестелесная тень в человеческом обличье и с сумкой на локте. Она проплыла чуть ли не сквозь Марину, которой пришлось ее догонять, потому что, несмотря на всю свою эфемерность, жена пострадавшего фотографа двигалась довольно быстро.
Марина нагнала ее уже в больничном дворе и окликнула:
— Постойте, постойте, пожалуйста! Тень обернулась, и Марина увидела худое, морщинистое лицо нездорового синюшного оттенка, какой обычно принимает кожа давно и увлеченно пьющего человека.
— Чего надо? — не очень вежливо осведомилась тень хриплым голосом.
— Скажите, ваш муж — фотограф? — спросила Марина.
— Ну фотограф, а что? — с вызовом ответила тень.
— Он… это он ходил по пляжу с попугаем, с желтым попугаем?
— Ходил, пока не отходился, — пробормотала тень.
— А что с ним случилось?
— Что-что. — Жена фотографа зачем-то заглянула в свою сумку, и Марина успела разглядеть в ней пустые бутылки. — Отметелили его, вот что. Теперь то ли будет живой, то ли нет, уже неделю в реанимации, с трубками, капельницами…
— А врачи что говорят? — выразила сочувствие Марина.
— А что врачи? — фыркнула женщина. — Этим не подмажешь — не поедешь. У них один ответ: делаем все, что в наших силах… Знаю, что они делают, лекарство им какое-то нужно, а у меня денег нет. Ну нет у меня денег, где я им возьму! — Она наставила на Марину свои водянистые глаза, словно это она, Марина, требовала денег на дорогое лекарство. — Все, отбегался Ленчик, отбегался… — Неожиданно взгляд ее стал более осмысленным. — А тебе-то что до Ленчика, а? Если он чего должен, то я ни при чем! И вообще я ему не жена по паспорту, живем вместе просто, и все. Мне вон его, может, хоронить придется, — а на какие шиши?!
Марина догадалась, что у избитого фотографа было много кредиторов, и поспешила успокоить потенциальную вдову:
— Нет-нет, он мне ничего не должен.
— Тогда чего вам? — Поуспокоившись, жена фотографа стала менее фамильярной и перешла на «вы».
— Видите ли, — начала пространные объяснения Марина, — он меня фотографировал, то есть мою подругу, и я бы хотела…
Сожительница фотографа даже не дослушала ее до конца:
— А, это… Фотографии… Это дохлый номер. Сарай спалили…
— Какой сарай? — не поняла Марина.
— Простой сарай, в каком он пленки свои проявлял. Короче, все там погорело.
— Все-все? — переспросила Марина, которой не хотелось верить, что пленки, от которых так много зависело, безнадежно утеряны.
— Конечно, все, — невозмутимо отозвалась невенчанная жена фотографа и снова заглянула в свою сумку, словно желая удостовериться, что пустые бутылки никуда не делись. — Одни головешки остались.
— Вы знаете, кто это сделал?
— Откуда? — Женщина сразу подобралась, облизала синюшные губы и смерила Марину недоверчивым взглядом. — Я ничего не знаю, ясно? Я так и участковому сказала: не знаю, и все тут. Они ведь искать все равно не станут, а мне еще хату спалят, мало что сарай спалили… — Похоже, она сочла разговор законченным, потому что предприняла попытку отделаться от Марины, буркнув:
— Я пошла, мне некогда болтать.
Марина снова ее нагнала и пошла рядом, приговаривая:
— Но ведь вы прекрасно знаете, что его избили за то, что он фотографировал… как это… на чужой территории. Легко узнать, кто это сделал!
Сожительница избитого фотографа резко затормозила, и бутылки в ее сумке жалобно зазвенели.
— Слушай, кто ты такая, а? Чего тебе надо? — задала она сакраментальный вопрос.
Марина собралась удовлетворить ее любопытство, но не успела. Ее собеседница открыла рот первой, причем так широко, что на Марину сразу повеяло застаревшим перегаром.
— Вали-ка ты отсюда и не суй свой длинный нос в чужие дела! А то ишь, ходит, нюхает тут… Без тебя тошно! Пошла вон!
И она замахнулась на Марину своей звенящей сумкой.
Марина отпрянула, а жена фотографа грязно выругалась и шаткой походкой направилась к больничным воротам. Преследовать ее было глупо, а потому Марина медленно двинулась по тому же маршруту, только на безопасном расстоянии от своей буйной недавней собеседницы, размышляя о постигшей ее затею неудаче. Скорее всего закономерной. Недаром же и следователь Кочегаров, и молодой Мохов не проявили заметного интереса к истории Валентины Коромысловой. А вот ей… Ну почему ей нужно больше других? Фотографии эти, да что она к ним в самом деле прицепилась? А если на них не было ничего особенного? Тем более что в первый раз они не произвели на нее особенного впечатления. И очень даже не исключено, что взгляд Валентины Коромысловой на одной из них вовсе не испуганный. «А какой же тогда, интересно?» — спросила саму себя Марина и самой же себе ответила вслух:
— Нет, надо с этим кончать!
Однако своему же собственному мудрому совету Марина так и не вняла, потому что вместо того, чтобы вернуться на пляж и составить компанию принимающей воздушные ванны Гале, она начала серьезно замышлять совсем-совсем другое. Нанести очередной визит — теперь уже бывшим квартирным хозяевам Машки и Валентины Коромысловой: дородной Клавдии и ее тщедушному муженьку в линялых, пузырящихся на коленках трениках. Может, она даже немедленно расправила бы паруса, да вовремя вспомнила угрозы официантки из столовой пансионата, которая обещалась за «прогулы» перевести Марину на голодный паек.
Поэтому оставшиеся сорок минут до обеда Марина провела на набережной. Просто стояла, облокотившись на парапет, и наблюдала за тем, что происходило на пляже, при этом взгляд ее большей частью задерживался в той его стороне, в которой располагался ресторан «Прибой». Прямо покоя он ей не давал! На веранде, кстати, народу прибавилось, и симпатичный бармен едва успевал метать с полок бутылки с прохладительными и горячительными напитками и разливать кофе. Потом на узенькую полоску асфальта, ведущую к ресторану, вырулил микроавтобус, затормозивший буквально в метре от веранды. Из кабины выпрыгнул парень в джинсах, черной майке и бейсболке, взбежал на веранду, о чем-то переговорил с барменом и, вернувшись к микроавтобусу, начал выгружать из него коробки, по всей видимости, с какими-то продуктами. Марина вздохнула: ничего криминального в этой сцене не было, обычная рутина. А в придачу к ней изматывающая жара и потные толпы отдыхающих…
— Вот ты где, оказывается! — Занятая своими наблюдениями, Марина и не заметила, как к ней подрулила Гала, необъяснимо бодрая после ужасов прошлой ночи. Оценив происшедшие с ее соседкой метаморфозы, Марина дала себе слово, что в следующий раз, когда той вздумается поджариться до угольков, она палец о палец не ударит, чтобы вытащить ее «с того света». Пусть как-нибудь сама спасается.
А взбодрившаяся Гала уверенно взяла Марину на абордаж и потащила к пансионату, при этом она трещала без умолку, сравнивая свое нынешнее пребывание на морях с прошлым, восьмилетней давности. Причем, судя по удельной плотности охов и ахов, приходящихся на общее количество произнесенных ею слов, раньше было не в пример лучше, чем теперь. Как говорится, и небо выше, и море прозрачнее, и мужчины мужественнее… Обо всех этих глупостях Гала жужжала до тех пор, пока они не расстались у дверей столовой. Марина направилась к своему столику, а Гала к своему.
Марина сдержанно поприветствовала спортивного старичка и Веронику, здорово загоревшую за последние дни. Ясно было, что она не теряла времени даром, пока Марина с упорством, достойным лучшего применения, «совала свой длинный нос в чужие дела». Кстати, никакой он у нее не длинный, а вполне себе симпатичный, аккуратный носик. Другие женщины о таких мечтают и даже готовы лечь под нож пластического хирурга, чтобы соорудить себе нечто подобное.
Кудлатый пес, как и прежде, не уделил Марине даже крохотной толики своего драгоценного внимания. Валялся себе, как дохлый, возле будки, так что издали его вполне можно было принять за кусок черной ветоши. Впрочем, в его приветствиях Марина не нуждалась, потому что сама хозяйка — монументальная Клавдия — была во дворе, возилась возле стоящего под деревом стола, а у ее ног копошились куры.