Снайпер, стр. 17

В нескольких километрах от Гирзельаульского блокпоста располагался аэродром «вертушек», с которого каждый день боевые воздушные машины уходили в небо, чтобы утюжить на земле негодяев, посмешивших нарушить конституционный порядок, установленный самим российским Президентом.

Этот аэродром не давал покоя многим полевым командирам, составлявшим так называемый «Восточный фронт». И одному из них пришел в голову простой и дерзкий план.

Собственно говоря, блокпост у Гирзель-аула можно было назвать этим гордым названием весьма условно. По большому счету, никакого блока там не было, а просто поперек моста уложили бетонные плиты особым образом, так, что любой машине приходилось изрядно поманеврировать, чтобы проехать между ними; на дагестанской стороне, у въезда на мост, оборудовали по паре огневых точек; а личный состав располагался в палатках. И всего-то их было два отделения и шесть-семь человек из местной милиции.

У бетонных плит стояло двое часовых с сержантом, а командир блокпоста располагался в отдельной палатке с рацией. Таким было устройство блока в тот жаркий июльский день 1996 года.

С самого утра молодой боец по имени Василий с веселой фамилией Рабинович убеждал Сашу пойти с ним на рыбалку. Снасти Рабиновичу привезли очередным рейсом из Каспийска, удилища он приготовил сам; но молодого бойца с блок-поста одного не отпустили бы, а вот со старослужащим, таким как Куценко — может быть. Кроме того, Саша относился к Рабиновичу лучше остальных: не прикалывался над его фамилией, не напрягал, и тем более, не бил; другие старослужащие такой кучей достоинств не обладали. Поэтому Василий так долго надоедал Саше со своей просьбой, пока тот не согласился. Не очень-то он любил рыбалку, но посидеть в жару у прохладной реки в тот день захотелось и ему.

Он подошел к сержанту — контрактнику Соломатину, объяснил, куда хочет сходить, где он будет, и с кем. Тот не возражал: ничего особенного в этом не было; тем более что ухой из рыбы Саша обязательно поделился бы и с ним.

Таким образом, окрыленный Рабинович метнулся за снастями, вихрем примчался обратно, и, подхватив личное оружие, они отправились на реку. Недалеко, за поворот, но теперь за растительностью их было не видно, а вот они сквозь ветки могли запросто разглядеть все происходящее. Саша выбрал это место потому, что договорился с сержантом: в случае непредвиденных осложнений тот махнет ему рукой.

Вот Саша и выглядывал периодически на мост: служить ему оставалось не так чтобы и долго, а сложностей и приключений на свою голову уже не хотелось. Саша поднял винтовку и через прицел принялся просматривать аул. Он никому не говорил, но однажды таким образом ему удалось разглядеть купающуюся во дворе чеченку. Та была абсолютно голой, и Саша пережил немало приятных минут. Но в сегодняшний полдень поселок будто вымер — ни одного человека ни на улице, ни во дворах. Странно; хотя, впрочем — жара!

Послышался звук машины со стороны аула. Саша автоматически перевел прицел в сторону шума: к мосту приближался армейский «Урал» — ничего интересного.

Саша перевел глаза на Василия. Тот установил сразу две удочки, и теперь метался между ними как вратарь между штангами. У Василия наблюдался тот неприятный случай, когда рыба клевала постоянно, но из-за своего мелкого размера не могла нацепиться на крючок. Рабинович матерился, но чувствовалось, что он рад; полное отсутствие клева расстроило бы его значительно сильнее.

«Урал» миновал препоны и остановился возле часовых. Из кабины выпрыгнул офицер, и, что уже было довольно любопытно, водитель. В эту минуту Сашины глаза округлились и он прошептал:

— Черт!

Прибывшие взмахнули руками, и часовые на мосту рухнули. Соломатин согнулся в три погибели, и упал на бок. «Урал» двинулся дальше; по ходу движения из него как горох посыпались люди в камуфляже, и с необыкновенной быстротой кидались выполнять какие-то, как видно давно отработанные, задачи. Саша похолодел. Не оборачиваясь, он тихо позвал Рабиновича:

— Бросай удочки, беги сюда!

Василий, у которого в этот момент особенно яростно клевало, не слишком хотел бросать свое занятие, и он промолчал, будто не расслышал.

— Вася! Бросай все, иди сюда!

Когда старослужащий приказывает молодому таким тоном, то лучше выполнять, ибо неподчинение чревато. Василий с сожалением бросил удить, и подошел к Саше.

— Ну чего?

— Вася! Падай в кусты и лежи. Кажется, наш блокпост накрылся.

— Чего?!

— Лежи, говорю. Нохчи пожаловали.

Стрельбы никакой не было. Но через пять минут со стороны Чечни появилась маленькая колонна: «шишига», и три УАЗика. Они остановились около плит перекрытия, высадилась куча народа, оттащили перекрытия в сторону, снова сели и техника помчалась дальше. Сразу после этого Борькина машина через мост отправилась в сторону Чечни. А на мост вышли трое: они оттащили куда-то тела часовых, а сами спокойно заняли их место.

У Рабиновича, который, как и Саша, в полном молчании наблюдал за происходящим, зуб не попадал на зуб. Он откровенно испугался, и даже не старался этого скрыть.

Поэтому Саша, внимательно посмотрев на сослуживца, приказал ему тоном, не терпящим возражений, залечь в кусты и лежать там, чтобы не случилось. Вася с большим облегчением поспешил исполнить этот приказ и скрылся в кустарнике так, что даже Саша не мог его разглядеть.

Сам же Куценко прилег поудобнее и принялся внимательно наблюдать за мостом в прицел. Его особенно радовало, что он не снял с СВД глушитель — это было как нельзя кстати. Шли минуты, а ничего нового не происходило. Часовые переговаривались, но из-за расстояния трудно было разобрать слова. Саше показалось, что говорят они странно: ни по-чеченски, ни по-русски, а как-то еще. «Может, бандеровцы?» — подумал он, но как ни старался разобрать хотя бы одно предложение, ничего у него не вышло.

И все же есть Бог на свете! Удобный случай представился и федеральному снайперу.

Один из часовых спустился под мост, по дороге расстегивая штаны. Вот он присел на корточки, и Саша ощутил прилив адреналина. «Обосрался, сволочь! Сейчас ты у меня навсегда отосрешься, мразь!» — радостно и злобно подумал он. Пока он целился, ощутил появление подзабытого возбуждения во всем теле, и выстрел стал подобен оргазму — чпок!