Продавец троллей, стр. 12
— Как мне представляется, мы должны учесть всё, что нам известно о троллях, кроме того, что они не любят лавандовых духов, что, кстати, как мне кажется, относится и к некоторым из других обитателей нашей деревни.
Это замечание вызвало громкий смех среди части собравшихся. Но доктор невозмутимо продолжал свою речь:
— Из рассказа нашего доброго трактирщика мы узнали две вещи: нам известно, что тролли были выпущены на дорогу, ведущую на холм, таинственным чужеземцем, а также известно со слов чужеземца, что тролли любят те необыкновенные ивы, которые растут вдоль дороги. Возможно, если мы срубим ивы и на дороге станет светло, троллям там разонравится и они уйдут с этого места. Корни мы, конечно, не сможем выкорчевать, с этим не справилась бы и вся королевская рать, да к тому же они скрепляют землю и защищают дорогу от размыва. Поэтому деревья вырастут снова, как всегда вырастают обычные ивы, но если мы будем их подрезать, не давая слишком разрастись, то тролли наверняка больше туда не вернутся.
Предложение доктора понравилось собранию, и многие даже удивлялись, как это им самим не пришло в голову такое решение. Егерь высказался в том смысле, что у него-де, конечно, нет опыта борьбы с троллями, но всё же он склонен предположить, что доктор, вероятно, прав. Без деревьев троллям станет трудно прятаться, а, судя по всему, они не любят всё время быть на виду.
Собрание постановило, чтобы все трудоспособные мужчины сходили домой за топорами и пилами. А затем они все вместе отправятся на Грэмпс Хилл и начнут рубить придорожные ивы.
Животный мир Грэмпс Хилла при близком знакомстве
Немного спустя все работники деревни собрались возле усадьбы священника с топорами и пилами, а оттуда дружно отправились на Грэмпс Хилл. Дойдя до подножия холма, они разделились на три бригады и приступили к работе. Первая бригада начала у самого подножия холма рядом с усадьбой священника. Вторая расположилась на середине подъёма, а третья принялась за работу на вершине, где кончались заросли. Они рассчитывали, что к вечеру покончат со всеми ивами!
Однако на самом деле всё оказалось не так просто.
В бригаде, которая приступила к работе на вершине холма, рубку начали с последней ивы в самом конце дороги, за дело взялся Филберт — рослый, могучий работник из помещичьей усадьбы. Высоко занеся над головой топор лесоруба с длинным топорищем, он широко размахнулся, и острое лезвие, сверкнув на солнце, со свистом рассекло воздух. Со всей своей молодецкой силы он лихо рубанул по стволу ивы. Но вместо хруста ломающейся древесины что-то громко и резко звякнуло: «Дз-з-инь!» Это было похоже на звук, который можно услышать, если стукнуть молотом по наковальне, а ведь наковальня сделана из сплошного железа!
— Ой-ой! — вскрикнул бедный Филберт. Он почувствовал сильный удар по ладоням, когда топор отскочил от твердокаменного ствола.
— Ну, чего там у тебя? — сказал другой работник, которого звали Огберт. — Топором, что ли, рубить не умеешь?
— Да оно же твёрдое как камень! — ответил растерянный Филберт. — Ты погляди — на стволе вон даже и зарубки почти не видать!
Филберт сказал правду. Хотя он ударил топором изо всей силы, на коре ивы осталась только едва заметная царапина.
— Просто руки у тебя не из того места растут, топор держать не научился! — сказал Огберт. — А ну-ка пусти меня! Подумаешь, делов-то! Разве ж это дерево толстое! Сейчас я его — раз-два и готово!
Огберт засучил рукава, уверенно подошёл и забрал у Филберта топор. Как и тот, он сначала размахнулся сплеча, но ударить так и не успел. Он вдруг начал как-то странно поёживаться и подёргивать плечами и поневоле опустил топор.
— Ну, чего там у тебя? — спросил Филберт. — Чего ж ты не рубишь?
— Спину, понимаешь, засвербило, будто какая-то дрянь за шиворот заползла, — сказал Огберт, стараясь дотянуться туда рукой. — Сперва вытащу её, потом и рубить буду.
Товарищи помогли Огберту стащить рубаху, и под ней оказался сзади здоровенный паук.
— Надо же! — воскликнул повеселевший Филберт. — Чего это ты вздумал пауков под рубахой разводить? Как он там у тебя ещё паутину не сплёл!
— Очень смешно! — отозвался Огберт, снова натягивая рубаху. — Чем зря зубы скалить, давай сюда лучше топор! Пора дело делать.
Но едва Огберт взялся за топор, как вдруг запрыгал на месте.
— Ну, чего там опять не слава богу? — спросил Филберт. — Никак ты решил показать нам пляску лесорубов?
— Да ну тебя! — огрызнулся Огберт. — Теперь какая-то гадина ползает у меня в штанине и так щекочет, что прямо сил нет!
Делать нечего, пришлось Огберту скидывать рабочие штаны. В штанине оказались две уховёртки, которые каким-то образом залезли туда и не смогли сами выбраться.
— Скажи-ка, приятель! — весело спросил Филберт. — Чего это ты на себе столько живности пригрел? Эдак и не дождёшься, когда ты нам наконец покажешь, кэк умеешь махать топором!
С поникшим видом Огберт поспешно натянул штаны и в третий раз взялся за топор. Но едва он поднял его, чтобы замахнуться, как завопил и схватился обеими руками за свой зад.
— Караул! — вопил он. — Кто-то вцепился в меня и кусает! Ой, уберите его скорее!
Пришлось Филберту и остальным товарищам поспешить на помощь бедному Огберту. Еле добились, чтобы он перестал крутиться и дёргаться. В кармане штанов у него обнаружилась землеройка, которую он нечаянно придавил, когда начал махать топором. Прижатая мышь со страху вцепилась в него своими острыми зубками.
— Да у тебя там, кажись, целый зверинец! — заметил Филберт, отцепляя мышь. Он еле удерживался, чтобы не расплыться в усмешке. — Может, ты где-нибудь там ещё и курицу припрятал, она небось уже снеслась, так что ты уж поосторожнее, а то как бы не раздавить яичко!
Огберт, весь красный, только покосился на него. Он схватил топор, размахнулся, топор просвистел в воздухе и с оглушительным грохотом стукнул по дереву.
— Дззззинннь! — отозвалось дерево, и с лица Огберта сбежала почти вся краска. Удар был так силён, что Огберт почувствовал отдачу по всей руке до самого плеча, но он так разъярился, что не захотел признаться, как звон пошёл по всем его косточкам, которые задрожали в ответ, словно камертон. Он тотчас же замахнулся во второй раз, но опустить топор не успел и так и застыл с ним в руке, словно вдруг оцепенел.
— Ну, чего там такое? Опять тебе что-то не так? — спросил его Филберт, которому уже надоело на это смотреть. — И долго ты ещё собираешься стоять столбом?
— Что-то холодное потекло у меня по спине, — шёпотом сказал Огберт. Он стал совсем бледный.
— С тобой не соскучишься! То там кто-то ползал, теперь вон течёт, — сказал Филберт.
Опять пришлось стягивать с Огберта рубашку, чтобы посмотреть, что там на этот раз делается. И ведь надо же! По спине Огберта стекало раздавленное яйцо.
— Говорил же я тебе! — радостно воскликнул оживившийся Филберт. — Оказывается, он и правда кур при себе держит! Вот только не пойму, где он их прячет.
— Да заткнись ты, дурья башка! Видать, здесь творится что-то странное. И пока мы не разберёмся, в чём дело, нам нипочём не срубить эти деревья.
— Я думаю, это тролли! — сказал Ламберт, невидный, но башковитый мужичонка, тоже батрачивший на помещика. — Сдаётся мне, что тролли как-то незаметно подсовывают тебе все это под одежду.
— Ужо я сейчас задам этим троллям! — воскликнул Огберт, сердито озираясь, но, сколько ни смотрел, никого не было видно, так что ему не на ком было сорвать свою злость.
— А по мне, так у тебя и без того хватит хлопот, тебе бы только успеть за той живностью приглядывать, которую ты на себе развёл! — потешался Филберт.
Огберт только глазом на него зыркнул, но от злости не мог найти слов и ничего не ответил.
— Бросьте лучше ругаться, — вмешался Ламберт. — Я тоже не понимаю, как тролли это делают, но, быть может, они сидят на деревьях и сбрасывают на нас оттуда всякую дрянь. А может быть, высовывают из нор под деревьями свои длинные лапы и запихивают тебе в штанины что им вздумается.