Клетка для мятежника, стр. 78

— Это не угроза, сир. — Роберт закутался в плащ, собираясь уйти. — Я знаю свой народ. Все, что нужно, чтобы воспламенить его дух, — появление завоевателя; в этом случае кровопролитие будет гораздо ужаснее того, что мог вызвать ваш брат. Если вы цените мир, не повторяйте его ошибки. — Когда Тирон ничего не ответил, Роберт низко поклонился. — Я надеюсь, что ваше путешествие домой будет безопасным. Прощайте, сир. — С этими словами Роберт повернулся и двинулся вокруг амбара: он знал, что где-то там ждут солдаты с его конем.

Три месяца, или разразится беда. Из огня да в полымя... Что ж, по крайней мере выбора теперь у него нет.

Глава 21

— О боги, Финлей, как же тут все заброшено!

— А я как раз думал о том, что замок выглядит лучше, чем я помнил... Впрочем, на земле много снега, наверняка он многое скрывает.

Когда Дженн ничего не ответила, он искоса бросил на нее взгляд. Дженн стояла на холме, откуда открывался вид на се прежний дом, рассеянно поглаживая нос своего коня. Неяркое послеполуденное солнце делало ее глаза темными и печальными.

В этой части страны ей приходилось путешествовать с особой осторожностью. И так уже слишком много легенд ходило о ее судьбе, и Дженн вовсе не стремилась их умножать. Поэтому она была одета как мальчик, спрятав заплетенные в косу волосы под шапкой или, как сейчас, под поднятым капюшоном плаща. Издали ее с ее миниатюрной фигуркой вполне можно было принять за подростка.

За последние годы Финлей начал думать, что как раз в этом и заключается ее величайшее умение: создавать иллюзии. До того как они повстречались, Дженн была бродячей сказительницей, сочинявшей мифы и легенды для любого, кто пожелал бы ее слушать. Теперь же ее иллюзии были столь многослойны, что Финлей сомневался: а знает ли она сама, где кончается правда и начинается ложь?

Он снова повернулся к развалинам, бросавшим длинные бледные тени на раскинувшийся по берегу озера лес. Озеро было покрыто льдом, а вдоль фундамента замка, там, где когда-то поднимались гордые стены, теперь из-под снега торчали лишь сорняки. Повсюду виднелись странной формы сугробы, скрывающие развалины, и лишь главная башня, как часовой, высилась над запустением.

Трудно было поверить, что когда-то тут все кипело жизнью, что однажды, четырнадцать лет назад, замок был окружен малахи, притворившимися гильдийцами, под командой Нэша, что Роберт, подчинившись пророчеству, воспользовался Словом Уничтожения и снес все вокруг на расстоянии полулиги.

Трудно было поверить, что с тех пор прошло так много времени...

Финлей невольно вернулся мыслями к Роберту; он думал о брате ежедневно с тех пор, как месяц назад они расстались в предгорьях Голета. Его мучили и тревожили все те же вопросы, не оставляя ни минуты покоя.

Что задумал Роберт? Когда все начнется?

И что произойдет?

Дженн он ничего не стал говорить. Конечно, он рассказал ей о спасении Хелен, сообщил, что Роберт выглядит здоровым и сильным, — но и только. Да он и сомневался, пожелает ли Дженн узнать больше.

— Ты уверена, что мысль привезти сюда Эндрю была удачной? — начал Финлей. — Не кажется ли тебе, что он может...

— Может что? — выдохнула Дженн, оборачиваясь к нему. — Может усомниться в своей слепой вере в Роберта?

— Демонстрация могущества Слова к такому не приведет. Неужели ты именно этого и хотела бы добиться? Разве нельзя позволить мальчику верить в собственного отца?

— Прошу тебя, — устало ответила Дженн, — не начинай все снова. Нельзя ли хоть сейчас не затрагивать эту тему?

Финлей не стал скрывать своего искреннего огорчения.

— Как пожелаешь. Поехали, иначе мы можем с ними разминуться. И я не хочу, чтобы ты оставалась здесь на виду дольше, чем необходимо.

Мика понимал, что сейчас никакой роли в событиях играть не может; он лишь зачарованно следил за Эндрю, когда тот бросил первый взгляд на Элайту, место, где он родился, во всем сомнительном его великолепии.

Эндрю задавал удивительно мало вопросов, лишь поинтересовался некоторыми подробностями: где какое здание раньше стояло.

Мике казалось, что Финлей несколько рассеян — а может быть, он, как и сам Мика, заново переживал события, которые тогда собрали их всех в Элайте.

Здесь родился Эндрю, и здесь, всего через несколько мгновений, Роберт произнес Слово Уничтожения. Как тогда сказал Маккоули? Что не бывало рождения, отмеченного столькими предзнаменованиями?

Финлей встретился глазами с Микой, но тут же отвел взгляд. В выражении его лица было что-то, что заставило Мику нахмуриться, хотя сначала он и промолчал. Однако когда Дженн повела Эндрю к берегу озера, Мика коснулся руки Финлея, останавливая его.

— Вы хотите мне что-то сообщить?

— Да, нам нужно поговорить. Давай разобьем лагерь, пока Дженн оживляет для Эндрю прошлое.

Хотя теперь в глазах Финлея светилась улыбка, она не успокоила Мику. Пока Дженн и Эндрю, снова сев на коней и вернувшись к главной башне, оглядывали окрестности, мужчины в молчании двинулись к дальнему берегу озера, где по краю расселины тянулся лес. Молодой сосняк переходил в чащу старых дубов и вязов. В сгущающихся сумерках Финлей нашел в самой глубине небольшую полянку; неподалеку протекала узкая речушка.

По-прежнему не говоря ни слова, Финлей привязал коня и принялся собирать хворост. Мика помогал ему, пока они не собрали достаточно дров для костра. Финлей воспользовался колдовской силой, чтобы разжечь огонь, и сердце Мики замерло, когда его спутник повернулся к нему.

Финлей сунул руку за пазуху и достал сложенный в несколько раз лист бумаги. Нерешительно протянув его Мике, он сказал:

— Мне очень жаль, Мика... Мне не хотелось просто переслать это тебе. Я решил, что будет лучше, если ты узнаешь от...

Мика взял письмо, но не развернул его. Он просто не мог. Пальцы отказывались ему повиноваться.

— От кого?..

— Письмо от Даррила, твоего брата. Ваш отец...

— Проклятие... — прошептал Мика, отворачиваясь. Пламя костра просвечивало лист насквозь, и Мика уже не мог не читать. Слова были ясными, Даррил сообщал подробности, но смысл так и не доходил до Мики.

Он ведь пытался... Почти всю свою жизнь он пытался заставить отца понять, почему он ведет ту жизнь, которую ведет, сначала рядом с Робертом, потом рядом с Эндрю. Однако Дэвид Маклин был человеком строгих принципов, а Роберт, на его взгляд, нарушал их все. То же самое он думал и о Мике.

Знание, что отец умер, все так же разочарованный в младшем сыне, легло на сердце Мики холодной тяжестью.

— Я очень огорчен этим известием, Мика, — донесся до него из сгущающейся темноты голос Финлея.

— Я тоже, — ответил Мика, неожиданно порадовавшись наступившей ночи.

В ней он мог спрятаться от всего.

— Ты уверена, что войти внутрь не опасно?

Эндрю помедлил на пороге, вглядываясь в темноту. Его голос отразился от стен, которые, казалось, отстояли на много лиг. Ни единый проблеск лунного света не озарял огромного помещения.

Эндрю ощутил руку у себя на спине.

— Иди вперед, только осторожно ставь ноги. Справа начинается лестница, ведущая на второй этаж, но она не так близко, чтобы ты споткнулся о ступени. Слева в конце зала дверь и за ней короткий коридор. Там находился кабинет моего отца, только теперь ничего не сохранилось.

Эндрю осторожно вошел в огромный зал, внимательно прислушиваясь — не раздастся ли звук, которого не должно было бы быть. Пугала его не темнота, скорее история этого места.

Эндрю поежился.

— Тебе холодно?

Эндрю пошарил в темноте, нашел руку матери и сжал ее. Он почти ничего не видел, но все равно повернулся в ее сторону.

— Ты бывала здесь после того, как все было разрушено?

— Да, один раз. Четыре года назад, по пути в Мейтленд на встречу с тобой.

— И как ты себя чувствовала?

Эндрю услышал, как судорожно вздохнула Дженн.