Звездочет, стр. 26

Йен почему-то ждал, что его возвращение домой тем вечером будет встречено чем-то вроде торжественных фанфар, но вместо этого он услыхал лишь, как дождь неистово барабанит по окнам. Часы только что пробили девять, но в доме стояла такая тишина, какая бывает лишь в предутренние часы. Казалось, в доме все спит, и граф даже на мгновение испугался, что кто-нибудь умер. Наконец он услышал отдаленный звук голосов откуда-то сверху. Поднявшись по лестнице, Йен остановился у покоев Роберто и Франческо.

У его дядюшек был какой-то зловещий вид. Они сидели — каждый в своем кресле — перед камином, а между ними стоял графинчик с граппой. Как только Йен вошел, Франческо замолк на полуслове.

— Здравствуй, д'Аосто, — холодно промолвил он.

Граф остановился. С самого детства дяди обращались к нему по фамилии лишь в тех случаях, когда был очень серьезный разговор или когда они боялись что-то сказать ему.

— Йен, — наконец взял слово Роберто, — ты знаешь, что, строго говоря, я тебе не дядя, а потому не могу обращаться к тебе как член семьи.

Роберто и Франческо были вместе так долго, что лишь немногие, включая и самого Йена, помнили о том, что они на самом деле не родственники. А сам Роберто вспоминал об этом лишь в тех случаях, когда происходило что-то неприятное и он хотел как-то отстраниться от семьи. Теперь Йен встревожился не на шутку.

— Так вот, — продолжил Роберто, — вместо этого я обращаюсь к тебе как мужчина. Ты не имеешь права приводить в дом людей, запирать их, обвинять в убийстве, а потом еще ждать, чтобы они никак не проявляли к тебе свои чувства. Уж не знаю, что там у тебя в голове, но она не такая женщина, с которой можно обращаться подобным образом. Ты сломил ее дух — дух, который не был сломлен даже после смерти ее любимого отца, дух, которого достало на то, чтобы со всем рвением взяться за изучение медицины, что недоступно большинству мужчин, не говоря уже о женщинах. Большое достижение, надо сказать. Она так несчастна, что ее горе ощущается почти физически. Мало кто из прислуги поддерживает тебя, не говоря уже о твоих родственниках.

Йен оторопело уставился на него.

— Маленькая ведьма! — пробормотал он. — Маленькая лживая притворщица! Она каким-то образом сумела убедить вас в моей жестокости, и вы этому поверили!

— Замолчи! — перебил его Франческо. — Ты не смеешь обвинять это милое существо, с которым помолвлен! Да если хочешь знать, она ни словом не обмолвилась о твоей жестокости, она вообще ни слова о тебе не сказала!

— Можете не продолжать, доктор ди Римини. Я сама все скажу ему, но спасибо вам за поддержку. — Трое мужчин повернулись к двери, откуда раздался тихий женский голос. Бьянка прошла в комнату и низко поклонилась Йену. — Я могу перемолвиться с вами словечком, милорд?

Она казалась очень хрупкой и совсем маленькой, но ничуть не менее красивой. Больше того, создавалось впечатление, что несчастье и переживания лишь усилили красоту Бьянки, сделав ее еще более совершенной. Глядя на девушку, граф понял, как она могла очаровать его прислугу: ее необыкновенные глаза казались еще больше на фоне побледневшей кожи, скулы явственно обозначились, светлые кудряшки плясали вокруг изможденного лица. Но ее красоте не сыграть с ним шутку и не расстроить его планов, подумал Фоскари, глядя на девушку.

— Пойдем, — бросил граф, проходя мимо Бьянки к двери.

Франческо и Роберто хотели было остановить его, но Бьянка сделала им знак молчать и послушно направилась за Фоскари в библиотеку. При других обстоятельствах девушка пришла бы в восторг от такого количества книг, но сейчас она и не заметила их. Пройдя к камину, она остановилась у огня, спрашивая себя, сможет ли жар пламени хоть немного растопить тот холод, что застыл в глазах Йена.

— Я хочу поведать вам кое-что, а потом задам вам один вопрос, — начала она. — Если вы поверите в то, что я говорю правду, пообещаете ли вы правдиво ответить на него?

— Это зависит от того, что ты мне скажешь, — ответил граф. — Я подумаю.

Бьянку такой ответ не удовлетворил, однако иного выхода у нее не было.

— Я хочу сообщить вам, почему была в доме Изабеллы в тот вечер. — Бьянка смутилась, но все же продолжила: — За то, что я обучала ее грамоте, Изабелла тоже учила меня кое-чему. В общем, Изабелла учила меня… описывала мне, каково это быть с мужчиной. Я имею в виду интимную близость. — Бьянка замолчала.

Не в силах смотреть Йену в глаза, она уставилась на его подбородок.

— И это все? — удивился граф. — Только это ты и хотела мне сообщить?

— Милорд, — серьезно заговорила Бьянка, обращаясь к подбородку, — вы должны понять, как трудно для меня сделать подобное признание. Говорить такое вам, который интересуется только опытными женщинами и с которым я больше всего на свете хотела бы заниматься любовью… Так вот, говорить вам…

— Что-о?! — вскричал Йен, пораженный ее словами. Похоже, его план не только сработает, но все пройдет гораздо проще, чем он думал. Он-то полагал, что ему придется уговаривать свою невесту лечь с ним. Но если она хочет быть соблазненной…

— Итак, я хочу спросить вас кое о чем, — продолжала девушка. — Что со мною не так, милорд? — Набравшись решимости, Бьянка наконец подняла взор от его подбородка и посмотрела прямо в глаза. И тут, к собственному ужасу, Бьянка заметила, что уголок его рта чуть подрагивает. Она решила, что Фоскари хочет посмеяться над ней.

Граф молчал. Справившись с волнением, Бьянка решилась снова задать свой вопрос.

В ответ Фоскари лишь махнул рукой.

— Я думал о том, где лучше всего впервые заняться с тобой любовью: на ковре перед камином или в кровати, — проговорил он задумчиво. — А ты сама что предпочтешь?

— Я, право же… Я не знаю, — сбивчиво пролепетала она. — Ну, наверное, на полу перед очагом было бы неплохо…

Йен кивнул, но не встал из-за письменного стола.

— Сними платье, — тихо приказал он.

— Вы ведь не хотите снова раздеть меня. Чтобы тут же прогнать прочь, милорд? — Руки Бьянки прижались к груди, она с тревогой ждала его ответа.

— Это зависит от того, как хорошо ты ответишь на мои вопросы и повинуешься моим требованиям, — заявил он.