Проклятие Деш-Тира, стр. 79

Лизаэр поймал сверток и удалил последние слои ткани. Под ними находился тонкий золотой обруч, по поверхности которого тянулась цепочка наполовину стершихся древних надписей. Второй сверток, развязанный самим Трайтом, содержал шестигранную шкатулку из черепахового панциря. Внутри на тонко выделанной бараньей коже лежали рубины.

Их было не менее дюжины, и все они были огранены с умопомрачительным совершенством, недоступным рукам смертных мастеров. Их красота впечатляла, хотя камни не имели оправы. В свете факела у двери рубины вспыхивали ярко-красными огоньками. Лизаэр шумно вздохнул, завороженный блеском этого сокровища. Скоро оно достанется мальчишке, подмастерью красильщика, и тот узнает, кто является наследным принцем Хэвиша.

— Королевские регалии, в которых находились эти рубины, были золотыми. Алчные люди расплавили их, превратив в золотые слитки, — с сожалением произнес Трайт.

На какое-то мгновение он показался Лизаэру не магом, а хромым и увечным старым воякой, погруженным в воспоминания о лихих временах.

— Осквернение регалий было тяжелым ударом. Увы, Тельмандир, где находился дворец верховного короля Хэвиша, стал первым из городов, разрушенных восстанием и преданных огню. Удалось спасти только эти камни и младшего королевского сына.

Лизаэр чувствовал печаль, овладевшую Трайтом, но и она, и сам маг были от него где-то далеко. Он не мог оторвать взгляда от обруча, который держал в руках. При всей своей незатейливости обруч явно был древним, возможно очень древним, о чем свидетельствовали царапины и зазубрины на поверхности. Лизаэр вдруг осознал, какими древними были верховные королевства Этеры. Он представил себе длинную цепочку поколений, сменявших друг друга. Представил становление королевских династий, тщательно выбранных Содружеством Семи среди многих достойных родов. Эти мысли привели Лизаэра в благоговейный трепет.

Потертый обруч наследных хэвишских принцев и рубины, вырванные из реликвий, о великолепии которых можно было только догадываться, говорили о потрясении основ миропорядка; о тяжелых испытаниях, сравнимых с теми, что вынудили паравианцев ради сохранения бесценных традиций возвести Альтейнскую башню среди здешних пустынных холмов. Лизаэра охватило непривычное для него чувство собственной ничтожности.

Королевство, которое ему предстояло унаследовать на Этере, было огромным по сравнению с крошечным островным королевством Дасен Элюра.

Все величие, роскошь и богатство, вся церемониальная пышность, казавшиеся ему неотъемлемыми частями королевской власти, вдруг разом утратили всякий смысл. Лизаэр почувствовал, насколько узким и ограниченным были его жизненный опыт и видение мира. Ему стало стыдно за свою недавнюю безапелляционность; надо же, он осмелился осуждать жизнь и порядки в кланах Камриса! Чтобы по справедливости управлять этими людьми, он должен по-настоящему узнать их положение. И начинать надо с восстановления доверия между ним и его единоутробным братом. Будучи беспощадно честным с самим собой, Лизаэр понял: для управления Тайсанским королевством он должен сначала обрести новые представления о справедливости. Искусство неведомого мастера, изготовившего древний обруч, и нерукотворное изящество рубинов хэвишской короны побудили Лизаэра произвести хладнокровный и нелегкий пересмотр собственных сил и дарований.

Лизаэр вернул обруч Трайту. Скромно и даже с некоторой робостью, какую до сих пор он не проявлял ни в чьем присутствии, принц сказал:

— Я благодарю вас за предложение развить мой дар света. Но теперь я со всей ясностью понял: обучение магии не является целью моей жизни. Мое участие в битве с Деш-Тиром — лишь первый шаг, после которого я должен буду искать пути к устранению пропасти, существующей ныне между городами и кланами. Я намерен отдать все свои силы установлению справедливого правления в Тайсане.

Потрясенный глубинами искренности, подвигнувшей Лизаэра на подобное высказывание, Трайт сомкнул руки, потушив неистовый блеск рубинов. Ему было особенно тяжело слышать эти слова после мрачных предсказаний, начертанных нитями судьбы. Подобно Путеводному Камню, возвращение которого было навязчивой мечтой Кориатанского ордена, мешочек с сапфирами тайсанской короны также должен оставаться в Альтейне под опекой Сетвира. Трайту не хотелось верить, что этот благородный потомок королей Тайсана, вдохновляемый мыслями о справедливом правлении, после победы над Деш-Тиром откажется от всех нынешних устремлений своего сердца и разума. Подобное казалось безжалостным поворотом судьбы. Но оно было предсказанным поворотом.

На заре всадник в черных одеждах направляет своего коня на юг, в сторону Гента, что в королевстве Хэвиш. Вместе с охотничьим луком и капканами на зверя, какие ставят лесники, он везет надежно спрятанный мешочек с рубинами и обруч, и ворон, устав махать крыльями, опускается на его шляпу, украшенную серебристой лентой...

Высоко над землей, и даже выше туманной завесы Деш-Тира, бестелесный маг Харадмон мчится с попутным ветром на восток, дабы оценить и запечатлеть в памяти бастион власти правителя Итарры...

Упорно не желающий спешить Люэйн направляется на запад, в Камрис, неся печальные вести Манолле, правительнице Тайсана...

Глава Х

Дакар бодро поднимался по главной лестнице Альтейнской башни. Для такого завзятого лежебоки, как он, привыкшего просыпаться лишь к полудню, это выглядело весьма подозрительно, ибо час был ранний. К тому же Дакар был совершенно трезв. Громко лязгнув засовом двери, он вломился в комнату, где спали братья. Дверь распахнулась настежь и с грохотом ударилась о прибитую к полу деревяшку. Не будь этой преграды, дверь вполне могла бы впечататься в стену. Впрочем, удар, произведенный Безумным Пророком, и так был совершен в лучших традициях стенобитных орудий.

Лизаэр, привыкший к тому, что покой наследного принца должен тщательно охраняться (даже постельничего для его опочивальни выбирали по умению двигаться абсолютно бесшумно), сощурился от яркого света факела. Он уткнулся лицом в подушку и уже собирался отругать непрошеного гостя, но тут чьи-то ручищи схватили его за плечи и начали трясти.

Покушение на личность будущего короля Тайсана окончилось оглушительным хохотом. Лизаэр повернул голову и стоически выносил боль в глазах, пока они не привыкли к свету. Наконец он увидел своего мучителя. Дакар стоял согнувшись и держась за живот, словно тот все еще болел. На нем были рубаха, неведомо когда в последний раз стиранная, и камзол с обтрепанными обшлагами, подпоясанный таким же грязным серым кушаком. В лучшие времена кушак, скорее всего, был клетчатым и разноцветным. Гневный взгляд принца вызвал у Дакара новый приступ безудержного смеха.

Лизаэр приподнялся на локте. Откинув со лба волосы и убедившись по щелям в ставнях, что за окном темным-темно, он сказал:

— Если какой-то идиот вламывается и будит тебя среди ночи, что же тут веселого?

Дакар плюхнулся на соседнюю подстилку. Тонкое кожаное покрытие немедленно треснуло под ним, обнажив соломенные недра, и Безумный Пророк повалился на пол, едва не своротив попутно Аритона. Но даже это не могло нарушить беспробудный сон Повелителя Теней.

Лизаэр холодно посмотрел на Дакара.

— Ты, никак, собрался повторить свою, с позволения сказать, шутку?

— Шутку? — переспросил Дакар и с грустным видом икнул. — Я и не думал шутить. Могу побиться об заклад, что ты еще никогда не говорил столько гадостей за один раз.

— Считай, что я забыл придворные манеры.

Несколько успокоившись, Лизаэр криво усмехнулся.

— Моя репутация едва ли пострадает. Ты же не какая-нибудь красавица, чтобы вскружить тебе голову изысканным обхождением.

Не дав Дакару возможности ответить, принц добавил: