Риск, стр. 56

Филип получил специальное разрешение епископа Кентерберийского, что позволяло нам обвенчаться в любое удобное для нас время и в любом месте без оглашения священником наших имен в церкви. Мы назначили свадьбу через три дня после получения разрешения, и я занялась сборами Анны и Нэнни, которые должны были ехать с нами в Уинтердейл-Парк в Суррее. Поместье станет их постоянным домом, а мне придется спустя две недели вернуться с Филипом в Лондон.

— У меня в Лондоне дела, которыми я не могу пренебречь, и если мы хотим избежать дальнейших слухов и сплетен, вам лучше вернуться вместе со мной, — сказал он мне во время нашей пятнадцатиминутной беседы о будущем. — Если в свете решат, что я женился на вас в спешке, а потом бросил одну в деревне… Словом, можете себе представить, что о нас будут говорить.

Мне было ужасно любопытно узнать, что же это за таинственные «дела», но я чувствовала, что не вправе приставать с расспросами. Он окружил свою жизнь тайной и тщательно скрывал ее от посторонних глаз, и я понимала, что могу получить в ответ какое-нибудь язвительное замечание.

Мы собирались пожениться, а я почти ничего не знала о нем, кроме того, что с ним в детстве случилось нечто ужасное, из-за чего он стал таким замкнутым, подозрительным человеком. Единственная надежда была на ту мимолетную нежность, которую я иногда замечала в его обращении. Если только мне удастся дотянуться до него через разделявшую нас пропасть недоверия, окружившую его, и проникнуть в его сердце, то у нашего брака появится шанс стать счастливым.

В день свадьбы пошел дождь. Плохое предзнаменование, подумала я, облачаясь в белое шелковое вечернее платье с высокой талией и пышными рукавчиками, к которому я также надела длинные белые перчатки для особо торжественных случаев. Мой наряд дополняла вуаль из тонкого белого кружева и жемчужная диадема. Вуаль ниспадала почти до пояса. Я взяла в руки букет белых роз, а на шею надела жемчужное ожерелье.

Я была совершенно спокойна, даже удивительно. Я улыбалась и шутила с Кэтрин, которая выполняла роль подружки невесты, и помогала Анне укладывать волосы так, как она любила.

Графские апартаменты находились в конце коридора на втором этаже. Спуститься на первый этаж можно было по узкой лестнице, которая вела из этих комнат прямо в приемную, так что Филипу не нужно было проходить мимо моей комнаты, и поэтому я не знала, сошел он вниз или нет.

Мы уже начали немного нервничать, когда дверь отворилась, и леди Уинтердейл объявила нам, что гости собрались, приехал министр, и нам пора выходить.

Кэтрин расправила складки моей вуали. Анна первой выбежала в коридор — праздничные приготовления ей ужасно нравились, и ей не терпелось покрасоваться в новом платье. Я взяла букет и вышла в коридор, Кэтрин — за мной.

Свадебный завтрак было решено накрыть в гостиной на втором этаже, а сама брачная церемония должна была проходить в большой гостиной на первом. Мы спустились по широкой парадной лестнице в холл из зеленого мрамора, и до меня долетел гул голосов из раскрытых дверей гостиной.

Вот тогда-то мое сердце бешено заколотилось от волнения.

Мы приблизились к дверям гостиной. Кэтрин и Анна зашли туда первыми, я последовала за ними.

В комнате было полно народу, но мои глаза видели только того, кто стоял у камина. На нем тоже был торжественный вечерний костюм, и, как только я вошла, наши взгляды встретились. В глубине его ярко-голубых глаз вспыхнуло что-то, и сердце мое забилось еще сильнее.

Анна подбежала и застенчиво обратилась к нему:

— Филип, как тебе нравится мое платье?

Он посмотрел на нее:

— Оно прелестно, Анна. Ты выглядишь очаровательно.

Лицо ее озарилось довольной улыбкой. Леди Уинтердейл торжественно промолвила:

— Теперь, когда все в сборе, мы можем начинать.

Мы с Филипом заняли свои места перед священником, остальные выстроились позади нас. Священник, которого звали преподобный Хальмарк, раскрыл молитвенник и гнусавым голосом начал брачную церемонию:

— «Возлюбленные братья и сестры мои, мы собрались сегодня перед лицом Господа нашего…»

В комнате стало тихо-тихо, и я ощущала происходящее ясно, как никогда. Я чувствовала слабый аромат роз из моего букета, чувствовала даже тепло тела стоящего рядом Филипа через тонкую шелковую ткань моего платья.

Священник взглянул на Филипа и гнусавым голосом произнес ритуальный вопрос:

— Согласен ты взять эту женщину в свои законные жены?..

Сердце мое гулко стучало в груди. В свои законные жены. Неужели это происходит на самом деле?

Я слышала, как Филип твердо ответил:

— Да.

Затем преподобный Хальмарк повернулся ко мне и повторил тот же вопрос. Когда он умолк, я вслед за Филипом ответила «да», стараясь, чтобы голос мой тоже звучал твердо.

Я слышала, как Анна сзади что-то шепотом спросила у Кэтрин.

Филип вынул из кармана кольцо и повернулся ко мне:

— Я, Филип Роберт Эдвард, беру тебя, Джорджиана Фрэнсис, в законные супруги…

«Опять те же слова», — пронеслось у меня в голове.

Анна снова что-то прошептала, и звук ее голоса немного приободрил меня.

Я повторила свою клятву вслед за Филипом, затем он взял мою руку и надел мне на палец золотое кольцо.

При его прикосновении я ощутила знакомый трепет.

Гнусавый голос объявил собравшимся, что мы отныне муж и жена во имя Отца, Сына и Святого Духа. Филип наклонился и поцеловал меня в щеку.

Я снова ощутила то же внутреннее волнение.

Мы с Филипом поставили свои подписи в брачной книге, затем Кэтрин и шафер Филипа расписались как свидетели. Несколько минут спустя я уже следовала за леди Уинтердейл по парадной лестнице на второй этаж, где для гостей был накрыт праздничный стол.

Анна подбежала ко мне.

— Ты теперь замужем, Джорджи? — спросила она.

— Да, — растерянно промолвила я. — Кажется, да.

Леди Уинтердейл устроила роскошный завтрак с той расточительной щедростью, которую всегда выказывала, тратя деньги племянника. На столе громоздились горы фруктов, подносы с пирожными и печеньем, а также более существенные блюда — ветчина, индейка и омары. Шампанское было припасено в огромных количествах, а между двумя окнами на столике стоял огромный свадебный торт, который дожидался, когда я его разрежу.