Риск, стр. 4

Я проснулась от непривычного уличного шума за окном. День обещал быть ясным и солнечным, насколько это вообще возможно в Лондоне. В восемь утра я позавтракала, потом несколько часов мерила комнату беспокойными шагами, дожидаясь, пока пробьет одиннадцать, поскольку, по моим понятиям, это был наиболее подходящий час для визита к лондонскому джентльмену.

Мария помогла мне одеться в платье из черного сукна с пелериной, которое я купила для отцовских похорон. У меня прямые, словно дождевые струи, каштановые волосы — трудно придумать для них какую-либо другую прическу, кроме уложенных на затылке кос. Наряд мой довершали черная соломенная шляпка с черными лентами, начищенные ботинки и перчатки без единого пятнышка. Я взяла с собой Марию ради соблюдения этикета и дала кучеру наемного экипажа адрес на Гросвенор-сквер, где, как я узнала, находится Мэнсфилд-Хаус.

Я так нервничала, что почти не замечала городской суеты на улицах Лондона, проплывающих за окном экипажа. Я мысленно снова и снова репетировала свою речь перед графом, пытаясь предугадать, что он скажет и как мне действовать в зависимости от его ответа.

И старалась не думать о том, как отвратительно то, что я намеревалась совершить.

Гросвенор-сквер — площадь с небольшим садиком посередине, окруженная зданиями из коричневого кирпича с красной отделкой и каменными карнизами. Дом номер 18, Мэнсфилд-Хаус, оказался величественным сооружением, которое затмевало все остальные здания на площади. Я никак не могла понять, зачем тому, кто был так богат, понадобилось жульничать при игре в карты.

Несколько ступенек вели к парадной двери, и сердце мое так колотилось, словно хотело выскочить из груди, когда я поднялась на крыльцо и взялась за массивное латунное дверное кольцо.

Дверь тотчас отворилась, и на пороге появился лакей в зеленой ливрее. Он уставился на нас с Марией в полном недоумении. Наверное, в Лондоне незнакомые леди не стучатся в дом к незнакомым джентльменам.

— Чем могу служить? — осведомился он.

— Я хотела бы видеть лорда Уинтердейла, — твердо произнесла я.

Лакей оторопел. С одной стороны, мой траурный наряд ясно давал понять, что я не какая-нибудь танцовщица или оперная певичка. Но с другой стороны, что делает здесь, на ступеньках крыльца, эта юная леди в сопровождении служанки?

Тут в дверях появился еще один человек в ливрее, по-видимому, дворецкий.

— Довольно разговоров, Чарльз, — приказал он и повернулся ко мне:

— Лорда Уинтердейла нет дома.

— О нет, для меня он дома, — мрачно отрезала я, просовывая ногу в дверь. — Будьте любезны, сообщите его светлости, что с ним желает говорить мисс Ньюбери, дочь лорда Уэлдона.

Твердая уверенность, звучавшая в моем голосе, не говоря уж о ноге, мешавшей закрыть дверь, на мгновение поколебали решимость дворецкого.

Я воспользовалась его замешательством и высокомерно добавила:

— Я предпочитаю дожидаться в холле, а не на пороге, пока лорд Уинтердейл соблаговолит принять меня.

Дворецкий приоткрыл дверь пошире, я скользнула внутрь, а за мной протиснулась и Мария.

Мы очутились в огромном холле перед великолепной парадной лестницей. Дворецкий не пустил нас дальше в дом, а проводил в маленькую приемную, окруженную круглыми колоннами.

— Подождите здесь, а я пока узнаю, пожелает ли его светлость принять вас, — отрывисто промолвил он.

Я смотрела ему вслед, пока он удалялся, размеренно ступая по черным и белым мраморным плитам приемной. Как только он вышел, я почувствовала неимоверное облегчение.

— О Господи, — беззвучно выдохнула Мария, — это и вправду огромный дом, мисс Джорджиана. — Она окинула взглядом комнату — портрет элегантного джентльмена восемнадцатого века, висевший над алебастровой каминной полкой, бледно-зеленые стены, мраморные плиты пола, — и глаза ее снова стали, как плошки.

Из мебели в комнате имелся только позолоченный столик перед огромным окном. Стульев не было.

Я глубоко вздохнула и подошла к камину, огонь в котором еще не разожгли.

Мы прождали не меньше получаса, и за это время раздражение мое достигло высшей отметки — я вся кипела, несмотря на холод в комнате. Наконец дворецкий вернулся и сообщил, что лорд Уинтердейл изъявил желание принять меня. Я не стала возмущаться, что меня заставили столько ждать, и, оставив Марию в приемной, последовала за дворецким по коридору мимо парадной лестницы. В конце коридора находилась точно такая же приемная, и я заметила стеклянную галерею, выходившую в жилые покои. Но, не доходя до приемной, мы остановились у двери справа.

Дворецкий распахнул дверь и объявил:

— Мисс Ньюбери, милорд.

Я вошла в комнату, которая, по-видимому, служила библиотекой.

Стройный черноволосый молодой человек, стоявший у книжной полки с книгой в руке, обернулся и мельком взглянул на меня. Я огляделась вокруг, ища глазами лорда, но, кроме молодого человека, в комнате никого не было.

Ужасное подозрение закралось мне в душу.

— Не может быть! Вы не лорд Уинтердейл! — выпалила я. — Лорд Уинтердейл — старик!

Черноволосый молодой человек пересек комнату и положил книгу на письменный стол красного дерева.

— Уверяю вас, мисс Ньюбери, я и есть лорд Уинтердейл, — холодно и сдержанно промолвил он. — И принял графский титул четырнадцать месяцев назад, после того как мой дядя и кузен погибли при кораблекрушении у берегов Шотландии.

— О, это невозможно! — возопила я в отчаянии. Какое невезение!

— Мне очень жаль, что я так расстроил вас своим вступлением в законные права наследства, но, смею вас уверить, все свершилось без малейшего участия с моей стороны, — заметил молодой граф, подняв наконец голову и взглянув на меня. Я уловила в его холодном голосе насмешливые нотки и пристально посмотрела на него, желая узнать, не удастся ли извлечь какую-нибудь выгоду из этой неожиданной перемены в его настроении.

Какие у него голубые глаза! Это была первая мысль, что пришла мне в голову, когда я посмотрела ему в лицо. Потом перевела взгляд на изогнутые брови, которые были совсем не похожи на прямые и ровные брови Фрэнка.