Риск, стр. 25

Я легла в постель в три часа утра и не успела, как мне показалось, закрыть глаза, как Бетти разбудила меня в половине седьмого. Я выползла из постели, надела свою старую амазонку и направилась к конюшням, позевывая на ходу.

Лорд Уинтердейл уже ждал меня — выглядел он до отвращения бодрым и подтянутым. На нем был красновато-коричневый сюртук для верховой езды и кожаные коричневые панталоны — такой костюм больше подходил для деревни, чем для фешенебельного Лондона. Като уже вывели из стойла, и мы с моим так называемым опекуном выехали на улицу, которая оказалась на удивление многолюдной в этот ранний час.

Тележки, груженные фруктами и овощами, тяжело громыхали по мостовой, направляясь на рынок в Ковент-Гарден; торговцы рыбой тащили дары моря, которые они выловили у причалов, в рыбные лавки; свежие мясные туши только что забитой скотины лежали в плетеных корзинах на повозках — их везли в мясные лавки. Тысячи лондонских обитателей надо было чем-то кормить, и в этот час провизия стекалась в Лондон из пригородов.

Изабелла вела себя гораздо беспокойнее, чем в прошлый наш выезд — вздрагивала, когда тележка молочника грохотала позади нее, и гарцевала от нетерпения, если груженная фуражом повозка преграждала путь.

— Она ведет себя почти примерно, — сообщил мне лорд Уинтердейл. — Когда я впервые выехал на ней в город, она чуть не сбросила меня под колеса. А теперь всего лишь танцует на месте.

— А вы каждый день выводите ее в парк? — спросила я.

— Да. Ей необходимо движение, а днем, часов с пяти, на этом великосветском параде ей негде разгуляться. А до пяти часов в парке много детей — я не могу пускать ее галопом. Поэтому мы с ней гуляем утром — парк в этот час пуст.

— Но почему бы вам не оставить ее за городом, где она будет чувствовать себя привольно? — полюбопытствовала я.

Его ответ удивил меня.

— Потому что я бы по ней сильно скучал, да и она, думаю, тоже. Мы с ней ездим уже четыре года и привыкли друг к другу. Я бы не хотел, чтобы у меня была другая лошадь.

Впервые я слышала от него такие слова — впервые он говорил о своей привязанности к другому существу.

Мы въехали в парк со стороны Оксфорд-стрит, и пейзаж вокруг нас мгновенно преобразился. Под раскидистыми деревьями с набухающими почками мирно паслись олени — город исчез, как по мановению волшебной палочки. Так, наверное, исчезла в волнах легендарная Атлантида. Легкий утренний туман рассеивал солнечные лучи, и воздух казался жемчужным.

— Перейдем в галоп? — предложил лорд Уинтердейл.

— Ну конечно, — с готовностью откликнулась я, и наши лошади понеслись вскачь по тропинке, наслаждаясь свободой и простором после тесных лондонских улиц. Изабелла вырвалась вперед, но Като не отставал, удивляя меня своей резвой живостью, — он был в отличной форме.

Мы проскакали галопом вокруг озера, повернули рысью, огибая Серпантин, и возвратились по другой стороне, пустив лошадей неторопливым шагом. Прогулка взбодрила меня — я окончательно очнулась ото сна и чувствовала себя свежей и полной сил, несмотря на то что спала всего четыре часа.

Мы отпустили поводья, и наши лошади побрели рядом. Поскольку лорд Уинтердейл молчал, я, не в силах дольше сдерживаться и сгорая от любопытства, обратилась к нему первая:

— О чем вы хотели поговорить со мной, милорд?

Он похлопал Изабеллу по черному лоснящемуся боку и, обернувшись ко мне, спросил:

— Сколько всего человек пострадали от вашего батюшки-шантажиста?

Я было хотела ответить, что это не его дело, но, встретившись с ним взглядом, внезапно изменила свое решение.

— Пятеро, включая и вашего дядю, — призналась я.

Лорд Уинтердейл был без шляпы, и легкий ветерок с озера взъерошил его волосы. Парочка оленей наблюдала за нами из-за деревьев.

— Кто эти люди? — спросил он.

Я замялась и нерешительно промолвила:

— Не знаю, стоит ли вам это говорить. Его черные брови сошлись к переносице.

— Думаю, вам лучше рассказать мне все, мисс Ньюбери. Особенно меня интересует, почему это Джордж Эшертон искал вас вчера на балу. Вы встречались с ним до этого? Пытались шантажировать его, как и всех остальных, кого наметил ваш отец?

— Нет! — гневно воскликнула я, глубоко оскорбленная. Как он мог предположить такое! — Дело было так: я разослала всем четверым письма, в которых сообщала, что уничтожила компрометирующие их документы, собранные моим батюшкой. Я уведомила их, что теперь они свободны от каких-либо обязательств по отношению ко мне и я никогда не обнародую то, что мне известно.

Он схватил Като за уздечку, и лошади встали на тропинке. Мы с лордом Уинтердейлом воззрились друг на друга.

— Вы что, в самом деле уничтожили бумаги? — спросил он.

— Ну да.

Во взгляде его явственно читалось недоверие, и я вынуждена была защищаться.

— Я считаю, что поступила правильно. Я не собиралась использовать сведения и решила, что эти джентльмены обрадуются, узнав, что досье больше не существует. Поэтому и написала письма, чтобы успокоить их.

— Боже правый, — вымолвил он. — Да как вы могли совершить такую глупость?

Его слова разозлили и не на шутку испугали меня.

— Что значит глупость? Что я такого сделала?

— Отвечайте, чего добивался от вас Эшертон?

— Он хотел, чтобы я отдала компрометирующие его бумаги, — сказала я. — Он не верит, что я их уничтожила.

— Вот именно, — сказал лорд Уинтердейл.

Мы застыли друг против друга, у ног лошадей запрыгала белочка. Изабелла загарцевала на месте, и лорд Уинтердейл похлопал ее по спине и ласково заговорил с ней. Я удивленно посмотрела на него. Никогда бы не подумала, что его голос может звучать так нежно.

Он выпрямился в седле и взглянул на меня. Когда он заговорил вновь, тон его никак нельзя было назвать нежным.

— Позвольте заметить, мисс Ньюбери, что Эшертон — не единственный, кто так считает. Никто из этих четверых не будет чувствовать себя в безопасности, пока компрометирующие бумаги не окажутся у него в руках.

Мне это и в голову не приходило! Я прикусила губу.

— Но у меня больше нет этих бумаг. Я их сожгла.