Пыточных дел мастер, стр. 11

~ Мы подумаем.

– Уж вы-то придумаете, это верно. Хотя совсем недавно я считал, что ты – за него… В любом случае, если он спрятался в Лунных Лесах, придется тебе малость повременить… – С явным удовольствием окинув взглядом картину, Рудезинд снова обратился ко мне. – Я и позабыл – ты же хотел видеть нашего мастера Ультана. Стало быть, пройди обратно под ту арку, откуда пришел…

– Я знаю дорогу, – сказал я. – Тот армигер указал… Старый смотритель отмел эти объяснения единственным горьким вздохом.

– Если пойдешь, как он объяснил, попадешь только в Читальный Зал. Оттуда ты будешь добираться до Ультана целую стражу, если вообще доберешься. Ступай обратно, до самого конца того зала. Там спустишься по лестнице и увидишь дверь. Дверь заперта – стучи, пока кто-нибудь не откроет. Это будет нижний ярус книгохранилища; Ультанов кабинет – там.

Запертая дверь не очень-то пришлась мне по вкусу, но старик не спускал с меня глаз, и мне пришлось последовать его совету. Спускаясь по лестнице, я подумал, что, может быть, приближаюсь к тем самым подземельям, где заблудился в поисках Трискеля.

В целом я чувствовал себя далеко не так уверенно, как в знакомых частях Цитадели. Я уже знал, что приезжих до глубины души поражает ее величина, и все же Цитадель – лишь малая часть раскинувшегося вокруг города, и когда мы, выросшие за ее серыми каменными стенами и заучившие около сотни ориентиров, необходимых, чтобы не заплутать, оказываемся в незнакомом месте, эти знания только сбивают с толку.

Так и случилось со мной, стоило лишь ступить под арку, указанную стариком. Арка, как и все остальные, была сложена из матово-красного кирпича, но опиралась на две колонны, капители которых изображали лица спящих. Их безмолвные уста и бледные сомкнутые веки показались мне куда ужаснее масок боли, нарисованных на металлических стенах нашей башни.

На каждой картине в этом зале присутствовала книга. Иногда книг было много, или они сразу бросались в глаза; некоторые картины приходилось долго разглядывать, чтобы заметить уголок переплета, выглядывающий из кармана женской юбки, или что на странно выписанный клубок вместо нити намотаны слова.

Ступени лестницы оказались крутыми и узкими. Перил не было вовсе. Уходя вниз, лестница закручивалась винтом, поэтому свет из зала перестал достигать меня уже шагов через тридцать. Чтобы не разбить голову, наткнувшись на дверь, пришлось выставить вперед руки и продвигаться ощупью.

Но пальцы мои не находили двери. Лестница просто внезапно кончилась, причем я едва не упал, ступив на несуществующую ступеньку. Оставалось лишь пробираться вперед по неровному полу и в абсолютной темноте.

– Кто здесь? – окликнули меня.

Голос звучал странно – словно кто-то ударил в колокол, висящий под сводом пещеры.

Глава 6

Мастер Архивариус

– Кто здесь? – эхом раскатилось во тьме.

– Я прислан с известием, – ответил я, стараясь не выказать страха.

– Что ж, я тебя слушаю.

Глаза постепенно привыкали к темноте, и я смог различить очень большую темную фигуру, движущуюся ко мне.

– Это – письмо, сьер, – объяснил я. – Вы – мастер Ультан, архивариус?

– Не кто иной, как.

Он остановился передо мной. То, что я поначалу принял за какую-то светлую деталь одежды, оказалось седой бородой, доходившей ему до пояса. И, хоть я уже сравнялся ростом со многими из тех, кого считают взрослыми мужчинами, мастер Ультан был на целых полторы головы выше меня – настоящий экзультант!

– Тогда примите письмо, сьер, – сказал я, протягивая конверт.

Но он не взял письма.

– Чей ты ученик?

В голосе его вновь зазвучала колокольная бронза. Мне вдруг почудилось, что оба мы мертвы, тьма вокруг – кладбищенская земля, залепившая наши глаза, и колокол призывает нас в некий подземный храм. На светлом фоне бороды архивариуса будто бы появилось посиневшее лицо женщины, которую при мне вытаскивали из могилы…

– Чей ученик? – снова спросил архивариус.

– Ничей. То есть я – ученик гильдии, сьер. Письмо – от мастера Гурло, а обучает нас большей частью мастер Палаэмон.

– И явно – не грамматике…

Рука его медленно потянулась к конверту.

– Отчего; и грамматике тоже. – Я вдруг почувствовал себя совсем маленьким – этот человек был стариком уже тогда, когда я родился… – Мастер Палаэмон говорит, что мы должны уметь писать, читать и считать, потому что в свое время станем мастерами, и тогда нам придется вести переписку с канцеляриями судов, вести учет…

– И посылать учеников с письмами наподобие этого, – перебил меня архивариус.

– Да, сьер. Совершенно верно.

– Что же в нем написано?

– Не могу знать, сьер. Письмо запечатано.

– Если я распечатаю письмо… – Послышался негромкий треск крошащегося воска. – Ты сможешь прочесть его мне?

– Но здесь темно, сьер, – неуверенно сказал я.

– Тогда придется звать Киби. Извини… Во мраке я едва мог разглядеть, как он, отвернувшись, приставил к губам сложенные раструбом ладони.

– Киби! Киби!!!

На этот раз голос архивариуса грохотал так, точно я оказался внутри колокола после того, как звонарь раскачал тяжелый язык.

Откуда-то издали донесся ответный крик. Некоторое время мы стояли молча.

Наконец в узком проходе меж двух (как мне тогда показалось) грубо отесанных каменных стен блеснул свет. К нам приближался плотно сбитый человек лет сорока, с плоским, бледным лицом и неестественно прямой осанкой. В руках он держал пятилапый подсвечник.

– Наконец-то, Киби, – проворчал архивариус. – Ты принес свет?

– Да, мастер. Кто это?

– Гонец с письмом. А это – мой ученик, Киби, – церемонно сказал мастер Ультан. – Кураторы также объединены в гильдию, к которой принадлежат и архивариусы. Я здесь единственный мастер-архивариус, а согласно нашим обычаям, у каждого ученика есть наставник из старших членов гильдии. Последнее время при мне состоит Киби.

Я сказал Киби, что считаю честью знакомство с ним, и – немного застенчиво – спросил, какой праздник гильдия кураторов считает своим. Подразумевалось, что Киби, без сомнения, видел великое множество этих празднеств, однако так и не был возвышен до подмастерья.

– В этом году он уже прошел, – ответил мастер Ультан. Говоря, он повернулся ко мне, и в свете свечей я увидел его прозрачные, водянистые глаза. – Ранней весной… Это прекрасный день. Именно в эту пору на деревьях обычно распускается новая листва…

На Большом Дворе не было ни единого дерева, но я кивнул – и тут же, сообразив, что он не видит меня, сказал:

– Да. И теплый весенний бриз…

– Совершенно верно. Ты пришелся мне по сердцу, юноша… – Рука куратора легла на мое плечо – я не мог не заметить, что его пальцы темны от пыли. – Вот и Киби – еще один юноша, пришедшийся мне по сердцу… После меня он станет здесь главным библиотекарем. Знаешь, мы, кураторы, устраиваем шествие – по улице Юбар. Он шел рядом со мной, оба мы были одеты в серое… Кстати, каков цвет твоей гильдии?

– Цвет сажи, – ответил я. – Тот, что чернее черного.

– По обеим сторонам улицы Юбар и на эспланадах высятся тенистые дерева – дубы, сикоморы, каменные клены, утиные лапы… Говорят, это древнейшие деревья Урса. Лавочники выходят на порог посмотреть на мудрых кураторов, и, конечно же, книготорговцы с антикварами приветствуют нас. Наверное, мы в своем роде одна из весенних примет Нессуса.

– Наверное, все это – очень впечатляюще, – заметил я.

– В самом деле, в самом деле. И собор, к которому направляется наша процессия, тоже прекрасен. Частоколы свечей, сверкающих, словно отражение ночного солнца в глади морской. Шандалы из синего стекла, символизирующего Коготь. И мы, озаренные этим великолепием, свершаем ежегодный церемониал перед главным престолом… Скажи, ваша гильдия тоже устраивает шествие к собору?

Я объяснил, что мы пользуемся часовней в Цитадели, и вслух удивился тому, что библиотекари с прочими кураторами покидают ее стены.