Сэм стремительный, стр. 10
Клиентов в наличии было немного. Всего три. Мужчина и подобии мундира, которым, видимо, подметал улицы. Двое других производили впечатление джентльменов с неограниченным количеством досуга. Они благодушно опирались о стойку и ели крутые яйца.
Сэм осуждающе смотрел на них. Именно такого рода эпикурейство, чувствовал он, и было язвой, губящей империи. А когда человек в подобии мундира, наскучив крутыми яйцами, направился к окошечку, чтобы добавить к ним кусок тминного кекса, Сэму почудилось, что он наблюдает одну из оргий, которые предшествовали падению Вавилона.
Подобно всем завсегдатаям кофейных палаток, они беседовали о королевской семье, и недолгое время казалось, что между ними царит абсолютная гармония. Затем человек в подобии мундира категорично заявил, что герцог Йоркский усат, а джентльмены с неограниченным количеством досуга объединились в стойкую оппозицию.
— Нет у его усов, — сказал один.
— Никаких усов у его нет, это точно, — сказал другой.
— И с чего это ты взял, — сказал первый джентльмен, — будто у его усы? Чего это тебе такая чушь в башку втемяшилась?
— У него подстриженные усики, — стойко парировал человек в подобии мундира.
— Постриженные усики?
— Подстриженные усики.
— Ты говоришь, у его подстриженные усики?
— Ага! Подстриженные усики.
— Ну, раз так, — заявил лидер оппозиции с видом знаменитого адвоката, который ловко заставил упирающегося свидетеля дать роковое показание, — тут-то ты и дал маху. По-тому как у его нет подстриженных усиков.
Сэму показалось, что ему стоит прибегнуть к хитроумной дипломатии. Он не имел удовольствия быть знакомым с герцогом, а потому, в сущности, ему не следовало бы брать на себя роль арбитра, но он решил поддержать человека в подобии мундира. Доброе расположение столь состоятельного и не прижимистого человека стоило заслужить. Воспаряя на крыльях оптимизма, он предположил, что крутое яйцо и чашка кофе — наименьшая награда, какой может ожидать верный сторонник. Он вступил в круг света и решительно заявил:
— Этот джентльмен прав, герцог Йоркский носит подстриженные усики.
Это вмешательство, казалось, произвело на троих спорщиков эффект разорвавшейся бомбы. Так могло бы подействовать непрошеное мнение, которое высказал бы молодой и совсем еще зеленый член «Атенеума», на компанию епископов и генералов в курительной клуба. На секунду воцарилось молчание, а затем человек в подобии мундира разверз уста.
— Чего это ты суешь свое грязное рыло, куда тебя не просят? — холодно осведомился он.
Шекспир, знавший так много, что его уже не могла удивить человеческая неблагодарность, вероятно, принял бы это новейшее ее доказательство с достойным стоицизмом. Но Сэма она сокрушила. Он ожидал изъявлений некоторого неудовольствия со стороны двух джентльменов оппозиции, но чтобы его сочувствие и поддержка нашли такой прием у человека в подобии мундира — нет, он был совсем уничтожен. Казалось, в эту ночь ему было суждено вызывать антипатию у людей в подобии мундира.
— Ага, — согласился лидер оппозиции, — кто тебя просил влезать?
— Ходют тут всякие, суются! — презрительно фыркнул человек в подобии мундира.
Все трое сотрапезников уставились на него с глубоким неодобрением. Владелец палатки, молчаливый волосатый мужчина, ничего не сказал. Но и он бросил в сторону Сэма взгляд, полный ледяной надменности. Атмосфера стала напряженной.
— Я же только сказал… — начал Сэм.
— А кто тебя просил? — отпарировал человек в подобии мундира.
Ситуация становилась попросту грозной. Однако в этот кульминационный момент послышались тарахтение, скрип тормозов, у тротуара остановилось такси, и из его глубин вылетел мистер Уиллоуби Брэддок.
— Чашку кофе пжлста, — объяснил мистер Брэддок Вселенной.
6. Друг в беде
Есть в жизни такие великие моменты, которые трудно поддаются описанию. Простой труженик пера, чье дарование, если оно имеется, сводится к изложению событий, но не к анализированию эмоций, встает перед ними в тупик. Сказать, что у Сэма, при этом внезапном возвращении его старого друга, отлегло от сердца, значит, не сказать ничего. Но крайне трудно отыскать слова, которые отвечали бы подобному случаю. Так что проще ограничиться указанием, что его чувства в пресловутый момент в точности совпадали с чувствами гарнизона, осажденного дикарями в последней части супер-суперфильмы, когда на экране вспыхивает титр: «Ура! Подоспела морская пехота Соединенных Штатов!»
И к неистовому ощущению сердечнейшей благодарности тут же подмешалась мысль, что он никак не должен упустить беднягу в третий раз.
— Э-эй! — сказал мистер Брэддок, осознавая, что ему в рукав вцепилась чья-то рука.
— Все в порядке, Брэддер, старина, — сказал Сэм. — Это всего лишь я.
— Кто? — Я.
— Кто — я?
— Сэм Шоттер.
— Сэм Шоттер?
— Сэм Шоттер.
— Сэм Шоттер, который учился со мной в школе?
— Он самый.
— Ты — Сэм Шоттер?
— Да.
— Так оно и есть! — заявил мистер Брэддок с полным убеждением и изъявил величайший восторг по поводу такой встречи. — Нибчайное спадение, — продолжал он, любовно разминая плечо Сэму. — Только час назад я разговаривал о тебе на Стрэнде с одним типусом.
— Да неужели, Брэддер, старина?
— Да. С гнусным таким, опасным типом. Я наткнулся на него, а он оборачивается и сразу говорит: «Знаешь Сэма Шоттера?» И нарассказал мне о тебе много всякой интересной всячины, всякой интереснейшей всячины. Я, правда, позабыл какую, но ты понимаешь, о чем я.
— Абсолютно, Брэддер. А что сталось с твоей шляпой?
Лицо Уиллоуби Брэддока озарилось неизъяснимым облегчением.
— У тебя моя шляпа? Где она?
— У меня нет твоей шляпы.
— Но ты же сказал, что моя шляпа у тебя.
— Нет, я этого не говорил.
— А! — произнес мистер Брэддок разочарованно. — Ну так давай выпьем по чашечке кофе.
С чувством путешественника, который после бурь и ураганов наконец-то достигает тихой гавани, Сэм расположился у стойки, которая столь долго оставалась землей обетованной, созерцаемой с отдаленной вершины Фасги. Два джентльмена оппозиции успели раствориться в ночи, но человек в подобии мундира остался и доедал свой тминный кекс с некоторым вызовом.
— Этот джентльмен твой друг, Сэм? — спросил мистер Брэддок, заказав яйца и кофе.
— Ни в коем случае! — ответил Сэм брезгливо. — Он же утверждает, что герцог Йоркский носит подстриженные усики!
— Не может быть! — шокировано сказал мистер Брэддок.
— Стоит на этом.
— Ну, значит, он полный осел.
— Наверное, его стукнули головой, когда он был младенцем.
— Лучше ничего с ним общего не иметь! — конфиденциально проревел мистер Брэддок.
Это был восхитительный поздний ужин. Сэм всегда питал к Уиллоуби Брэддоку теплейшие чувства, и широкий жест, которым тот заказал еще крутых яиц, доказал ему, что он отдал свою юную дружбу тому, кто ее вполне заслуживал. По его телу начинала разливаться приятная теплота. Кофе принадлежал к тому сорту, который вы отпиваете, а затем делаете еще несколько глотков просто для проверки, действительно ли он такой скверный, каким показался. Но он был горячим и согревающим. И вскоре мир показался Сэму отличным местечком. Он преисполнялся благодушием, с любезным вниманием выслушал подробнейшее описание речи, которую мистер Брэддок произнес на банкете выпускников Райкина, и даже смягчился настолько, что протянул оливковую ветвь человеку в подобии мундира.
— Смахивает на дождик, — сказал он по-дружески.
— Кто смахивает? — с недоумением спросил мистер Брэддок.
— Я обращался к джентльмену у тебя за спиной, — объяснил Сэм.
Мистер Брэддок опасливо покосился через плечо.
— Но разве мы разговариваем с ним? — спросил он мрачно. — Я думал…
— О да, — снисходительно сказал Сэм. — Я уверен, он, в сущности, отличный малый, его только надо узнать поближе.