Первое выступление свирепого Биллсона, стр. 4

— Еще бы, — вскричал Акридж. — Он выдержит три раунда, даже если в руках его противника будет пулемет и два заступа. Эти деньги все равно, что в моем кармане, приятель. А после такой победы мы будем нарасхват. Нас станут приглашать в самые шикарные цирки. Скажу тебе по секрету, старина, что я буду зарабатывать сотню фунтов в неделю. Мы немного поработаем здесь, а потом махнем в Америку. Там нас ожидают миллионы. Я даже не знаю, что я буду делать с такими деньгами.

— Купи себе носки. У меня их почти не осталось.

— Как тебе не стыдно, старина! — укоризненно сказал Акридж. — Неужели ты хочешь со мною поссориться? И не совестно тебе в такую минуту швырять какие-то поганые носки в лицо своему лучшему другу!

IV

В четверг я помчался в ресторан, где меня ожидал Джордж Тэппер. Я опоздал минут на десять. К моему удивлению, я увидел Джорджа Тэппера на улице у входа в ресторан. На голове у него была шляпа, и он растерянно глядел перед собой. Меня стали мучить угрызения совести. Джордж Тэппер всегда был человек щепетильный, а теперь, когда он стал важным лицом в министерстве иностранных дел, щепетильность его увеличилась. Мне было стыдно, что я запоздал, и я стал извиняться.

— Ах, вот и ты! — сказал Джордж Тэппер. — Как не совестно?..

— Извини, дорогой друг, мои часы…

— Акридж! — крикнул Джордж Тэппер, и я понял, что он сердится отнюдь не на меня.

— Неужели не пришел? — спросил я вне себя от удивления.

Мысль, что Акридж мог пропустить даровой обед, казалась мне совершенно невероятной, переворачивала все мои представления о законах вселенной.

— Он здесь. Он привел какую-то девицу.

— Девицу?

— Белобрысую… в розовом платье, — печально продолжал Джордж Тэппер. — Что мне делать теперь?

Я задумался.

— Знаешь, мне пришла в голову отличная мысль: угости обедом и ее!

— Но в ресторане множество людей, которые знают меня, а у этой девицы такой вид, что все взоры устремлены на нее.

Я глубоко сочувствовал ему, но не находил никакого выхода.

— Может быть, сказать им, что я заболел? — спросил он.

— Ты огорчишь этим Акриджа.

— Я с удовольствием огорчил бы Акриджа, будь он трижды проклят!

— Это будет страшная обида для девушки. Джордж Тэппер вздохнул. Он был романтически-воспитанный молодой человек. Он вошел в ресторан, как преступник, которого ведут на пытку.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Идем. Они пьют ликер, вон в том зале.

Джордж был прав, сказав, что дама Акриджа привлекает все взоры. Она была яркая, ослепительно пестрая, и так как она шла впереди под руку с Джорджем Тэппером, я имел полную возможность рассмотреть ее. У нее были вульгарные ботинки и крикливая шляпа. Громким, пронзительным голосом рассказывала она Джорджу Тэпперу самые интимные подробности о состоянии здоровья своей тетки, которая была больна какой-то внутренней болезнью. Даже если бы Джордж был ее домашним врачом, она не могла бы быть откровеннее. Идя сзади, я видел, как пылают его изящные уши.

Должно быть, Акридж заметил это и испытывал легкие угрызения совести.

— Джордж, — зашептал он, — кажется, немного шокирован тем, что я привел с собой Флосси. Объясни ему, что это было до зарезу необходимо.

— Кто она такая? — спросил я.

— Я рассказывал тебе о ней. Это Флосси, кельнерша из трактира «Корона». Невеста Биллсона.

Я взглянул на него с глубоким удивлением.

— Неужели ты осмелился ухаживать за невестой Свирепого Биллсона?

— Что ты! Что ты! — возразил обиженно Акридж. — Просто я должен поговорить с ней на одну деликатную тему, и мне нужно, чтобы она захмелела. У меня нет денег, чтобы угостить ее шампанским, и вот я привел ее сюда. После обеда я поведу ее в театр. Завтра я забегу к тебе и объясню, в чем дело.

Мы сели обедать. Не скажу, чтобы это был самый приятный обед в моей жизни. Правда, будущая миссис Биллсон болтала, не умолкая, и Акридж помогал ей вести разговор. Но Джордж Тэппер был так мрачен, что отравлял все веселье. По временам он брал себя в руки и пытался играть роль хозяина, но большей частью сидел молча, бледный, как смерть. Он облегченно вздохнул, когда Акридж и его дама встали и ушли в вестибюль.

— Да… — заговорил Джордж Тэппер, когда они вышли.

Я зажег сигару и выслушал все его сетования.

V

Ровно в полночь Акридж ворвался в мою комнату. Его глаза странно сверкали из-под пенсне.

— Все в порядке, — сказал он.

— Я рад, что ты так думаешь.

— Ты объяснил Тэпперу, что это было необходимо?

— Не имел возможности. Он ругался без передышки… все время.

— Он ругал меня?

— Да. Он говорил о тебе то же самое, что и я не раз о тебе думал. Но я никогда не умел найти таких сильных и метких ругательств.

Лицо Акриджа на мгновение омрачилось, но через секунду он снова был весел и счастлив.

— Я принужден был так поступить. Дня через два Тэппер поймет меня. У меня не было другого выхода, старина. Дело касалось жизни и смерти. Но теперь все в порядке. Читай.

Он протянул мне письмо. Оно было написано корявым, почти детским почерком.

— Что это такое?

— Читай, старина. Ты все поймешь.

Я стал читать:

— «Вильберфорс!» Кто такой этот Вильберфорс?

— Я говорил тебе, что так зовут Биллсона.

— Ах, да!

Я вернулся к письму.

— Я посоветовал ей порвать с Биллсоном, — сказал Акридж.

— И я вижу, что она тебя послушалась, — ответил я, возвращая ему письмо. — Мне очень жаль. Я знаю ее очень мало, но мне кажется, что она отличная девушка… для Биллсона. А где живет счастливый его соперник? Не мешало бы посоветовать ему уехать из Англии годика на два.

— В эту субботу он выступает в цирке.

— Что?

— Соперник Биллсона — Тод Бингхэм.

— Тод Бингхэм? — Трагедия, невольным свидетелем которой я стал, потрясла меня до глубины души. — Ты хочешь сказать, что Тод Бингхэм влюбился в невесту Свирепого Биллсона?

— Нет. Он ее и в глаза не видал.

— Тогда я ничего не понимаю.

Акридж грузно опустился на диван и изо всей силы хлопнул меня по колену.

— Не понимаешь? — воскликнул он. — Я объясню тебе все. Вчера Биллсон прочел последний номер «Вестника Спорта». Биллсон обычно очень мало читает. Я заинтересовался, что заставило его взяться за чтение. И как ты думаешь, что я узнал?

— Не имею ни малейшего понятия.

— В «Вестнике Спорта» помещена статейка о Тоде Бингхэме. Теперь о всех знаменитых боксерах печатают всякую чушь. Там говорилось, что в частной жизни Тод — добрейший человек и что после каждого своего выступления он посылает телеграмму своей престарелой мамаше и отдает ей половину выигрыша. Не думаю, чтобы у Тода Бингхэма вообще была мать, а если она у него есть, могу поручиться, что он никогда не дает ей ни шиллинга. Но Биллсон рыдал, показывая мне эту статью. Понимаешь, из глаз его текли настоящие, соленые слезы. «Этот Тод, верно, прекрасной души человек!» — говорил он. Вот проклятье! Ведь я ухлопал на этого Биллсона все свои деньги, а он восхищается добродетелями того негодяя, которого обязан избить! И заметь, этот прекрасный человек, растрогавший Биллсона, — чемпион бокса. Я понял, что нужно что-то предпринять. Ты меня знаешь — у меня мозги работают, как динамо-машина. Я должен был так озлобить Биллсона против этого противника Тода, чтобы он забыл об его престарелой мамаше! И я решил: пусть Флосси притворится, что она любит Бингхэма. Но, ты понимаешь, такую вещь нельзя требовать от девушки, не подготовив предварительно почву. Вот я и привел ее на обед к Тэпперу. Это был. замечательный ход, старина! Хороший обед всегда смягчает человека. Я до конца дней своих буду благодарен Тэпперу. Я объяснил ей все положение дел, и она сразу согласилась со мной: взяла бумагу и написала вот это письмо. Ей почудилось, что это просто безобидная шутка. Она такая легкомысленная девушка… Биллсон получит это письмо и придет в ярость. В субботу вечером он, как буря, налетит на соперника и в одну минуту положит его на обе лопатки, а в воскресенье утром Флосси скажет ему, что она пошутила, и в кармане у него будет сто фунтов стерлингов.