Сердце Дьявола 2, стр. 51
Прибавлявший не по дням, а по часам регенерат понял состояние Трахтенна и оставил его в покое, тем более, что времени на душеспасительные беседы не было. И вообще ничего не было – ни пищи, ни воды, ни ножа, ни надежды. И со всем этим наличием отсутствия надо было куда-то идти и что-то пытаться делать.
И регенерат Гена рванул, как говориться, на танки с голыми руками. Выскочив из отсека, он побежал по галерее. И через пятнадцать метров едва не наступил на обычный кухонный нож с черной пластмассовой ручкой, лежавший в лужице голубоватой неплотной жидкости.
"Убил одну Николай!" – обрадовался он, догадавшись, что голубоватая лужица есть прах манолии. И почернел от мысли: "В этой призрачной голубизне есть и то, что было Баламутом..."
Сумев взять себя в руки, он носком ботинка выбил нож из лужицы, поднял его и решительно направился в отсек с муравьями. Дошел, начал открывать дверь. Когда она была почти открыта, сзади раздались звуки шагов. Живо обернувшись, Гена увидел осунувшегося Трахтенна.
– Да что сидеть, смерти дожидаться? – ответил тот на немой вопрос. И продолжил, уже помогая регенерату откручивать запорное колесо: Слушай, Коля, а вдруг эти насекомые как рванут сейчас на нас?
– Я не Коля, – спокойным голосом сказал регенерат, – я – Гена. А рвануть они не должны, они, наверное, уже окочурились от голода.
Муравьи, действительно были квелыми. Но, увидев дверь открытой, некоторые из них (это были разведчики) потянулись из отсека. Первый из них, оказавшись в коридоре, прямиком двинулся к голубой лужице. Испробовав ее содержимое и найдя его вполне съедобным, он сообщил об этом своим товарищам, и те один за одним двинулись к останкам манолии восстанавливать силы.
– Сейчас напьются и опять начнутся метаморфозы, – вздохнул Трахтенн, брезгливо отталкивая от себя здоровенного муравья, пытавшегося потереться головой об его колено.
– Какие метаморфозы? – спросил Гена, с негодованием отстраняясь от того же муравья.
– Ну, к примеру, станут еще больше, чем они есть, или меньше, чем были...
– Да ну! Ты, что, сказок начитался? – отмахнулся регенерат, внимательно наблюдая, как гигантские насекомые, испробовав голубой жидкости, оживают на глазах.
– Да, начитался. И в одной из них муравьи, которых и под микроскопом не было видно, за пятнадцать минут выросли до размеров упитанной овчарки.
– Ну и фиг с ними! Пусть растут, если у них натура такая. Конечно, они, в конце концов, до нас доберутся, но, похоже, пока их интересуют только манолии. И мне кажется, что когда лужа иссякнет, они захотят поиметь другую.
Регенерат Гена оказался прав. Подкрепившись голубой жидкостью, муравьи собрались в возбужденную стаю и лавиной помчались по отсекам и уровням космического корабля. Трахтенн только и успевал открывать им дверь за дверью, люк за люком.
Манолии появились, когда до командного пункта, то есть до переходных отсеков, оставалось минут пять неспешного муравьиного хода. И появились к своей погибели, потому что схватки между ними и муравьями раз за разом развивалась по одному и тому же сценарию:
Трахтенн открывал дверь в отсек.
Скрывавшаяся там манолия хватала разведчика, ворвавшегося первым.
И обрисовывала мерцающее свое сердце.
Тотчас в него намертво вцеплялись страшные челюсти муравьев-солдат.
И через мгновение странное животное с Марго превращалось в облачко переливчатого голубоватого пара, устремлявшееся на пол обильной голубой росой.
Некоторое время Трахтенн с Геной носились с муравьями-акселератами. "Классное сафари!" – восторгался один из них. "Вот это охота! – повторял другой. Однако после шестой по счету победы Гена посерьезнел глазами и сказал Трахтенну:
– Еще приблизительно три-четыре манолии осталось. Потом в азарте они за нас примутся, факт, да и аппетит у этих перепончатокрылых волчий. Так что, давай, пока не поздно, попытаемся проникнуть на командный пункт. Веди этих гончих в переходный отсек.
В переходном отсеке манолий-мутов не оказалось и муравьи ушли на верхние ярусы продолжать охоту. Задраив за ними люк. Трахтенн посмотрел на часы и мрачно сказал:
– Осталось чуть более двух земных суток...
– Ты умрешь раньше, предатель! – раздался с потолка незнакомый Трахтенну металлический голос. И тут же из вентиляционных отверстий, то там, то здесь открывшихся в потолке отсека, выплыли клубы тяжелого, грязно-зеленого газа.
Газ, убийственный для ксенотов, действовал на человеческий организм как веселящий. Надышавшись им, Трахтенн и регенерат Гена, окунулись в атмосферу праздности и эйфории. Мигом забыв о причине своего появления у рубежей командного пункта, они уселись у стенки и принялись рассказывать друг другу анекдоты.
...До столкновения корабля с Землей оставалось ровно пятьдесят земных часов. На дисплее целеуказателя раз в земные сутки можно было видеть Гиссарский и Зеравшанский хребты и отчетливую, как бы нарисованную кисточкой каллиграфа, Чимтаргинскую концентрическую структуру с Сердцем Дьявола посередине.
5. А если подстраховались? – Нет, надо линять! – Сантехника вызывали?
Бельмондо появился, когда Черный молился на ночь под пальмой. Постояв над ним в недоумении, Борис попытался найти себе дело, но придумал лишь прогнать в лес Крутопрухова с доном Карлеоне; Светлана Анатольевна, правильно оценив его расположение духа, ушла сама.
Черный, расстроенный не христианским поступком друга, прервал молитву. Пытаясь усовестить друга, он сказал, что в лесу ночью темно и холодно и потому изгнанные могут простудиться или выколоть ветвями глаза.
Борис не стал его слушать и ушел в дом, мрачный, как туча. За ним ушел мрачный Худосоков.
Чернов остался продолжить молитву. Закончив, устремил просветленный взор на малиновый закат, придавивший самый краешек потемневшего океана, и стал медитировать. Через полчаса к нему вышла Ольга, но он посмотрел на нее такими святыми глазами, что девушка, горестно поджав губы, побрела в лес искать Светлану Анатольевну.
Худосоков нашел Бориса за обеденным столом. Сел напротив, помолчал немного, собираясь с мыслями, затем сказал, внимательно глядя в глаза:
– Что-то я ничего не понимаю, Борис Иванович... Что происходит? Черный вернулся из колодца совсем дурной... Ты какой-то ожесточенный стал... Что случилось?
Бельмондо хотел его послать подальше, но оставаться одному в большом пустом доме ему не хотелось, к тому же он не знал, где хранятся сигары. Глазами он показал Ленчику, что отвечать будет, вот только выдержит паузу, подобающую заслуженному человеку.
Худосоков понял его и сходил за некрепкими большими сигарами (знал, что Борис любит именно такие) и бутылочкой армянского. Раскурив сигару, и выпив рюмочку, Бельмондо, задумался, как преподнести случившуюся с ним историю... И, в конце концов, решил рассказать все, как было:
– Ну, в общем, попал я через этот колодец в канцелярию, – начал он, попыхивая сигарой, – и там мне сказали, что если я совершу ряд подвигов, то у нас появятся шансы выжить... И еще мне сказали, что и Черный с Баламутом тоже должны там что-то сделать, и если все сделают правильно, то все будет тип-топ – Вселенная будет спасена. И начал я мотаться по временам и народам, и сделал все, как надо и мне сказали: "Молодец, Борис, ты все выполнил. А теперь иди, отдохни у Худосокова под боком перед последним своим подвигом".
– Ты хочешь сказать, что он поставил тебе и твоим друзьям условия, и ты свои выполнил?
– Да. И Черный, похоже, тоже.
– Если не секрет, расскажи о своих подвигах...
Бельмондо рассказал.
– Замечательно! – восхитился Худосоков, лишь только Борис закончил. – На первый взгляд тупо и глупо, а удар за ударом все человеческое из тебя выскребли... И как ловко все построили: сначала настоящий подвиг, потом подвиг преодоления гордыни, потом житейский... А кончилось все откровенным зверством...