Муха в розовом алмазе, стр. 19

Веретенников выпил залпом, закусил подсохшей помидорной долькой и безучастно уставился в бушующую реку. А Полковник знал свое дело. Отечески глядя на пленника, он подмигнул:

– Смотри, что у меня есть.

И, вытащив из-под пиджака пистолет, протянул пленнику. Тот автоматически взял его в руки (отметив, что оружие находиться в боевом состоянии) и прочитал надписи на металлических пластинках, прикрепленных к рукоятке с обеих сторон. Одна из них, затейливая, сообщала, что пистолет называется "Гюрза" (Веретенников знал из телевизионной передачи – пуля, выпущенная из этого оружия, с нескольких десятков метров пробивает человека в бронежилете насквозь). Строгая надпись на второй пластинке (серебряной) гласила, что пистолет в феврале 1990 года подарен председателем КГБ Владимиром Крючковым Вольдемару Владимировичу Купцову-Дворникову, за меткость в стрельбе и особые заслуги.

– Вот такие дела, – улыбнулся полковник, возвращая себе оружие. – Смотри теперь туда.

И, кивком указав на противоположный берег, на обгрызенную рекой отвесную гранитную скалу, начал стрелять. Три пули легли одна в одну, хотя до цели было метров пятнадцать.

– Понимаешь, ты человек такой, – спрятав пистолет подмышку, продолжил разлагать пленника Полковник. – Вот Чернов твой, я наводил о нем справки, давно бы сиганул в воду, предварительно подравшись с Сашкой для отвода глаз. И, скорее всего, ушел бы. И знаешь почему? Потому что он дурной, он уверен, что пуля его минует, а подводный валун если и двинет по тыкве, то легонько. А ты умный и будешь действовать только наверняка, а "наверняка" этого у тебя не будет... Ты уж поверь опытному человеку. Так что жуй свой шашлык и не дергайся. А я тебе за твое послушание слово дам офицерское, что зазря тебя никто из нас не убьет... Не такая, понимаешь, у нас философия. И вообще, молодой человек, знай, что жизнь очень похожа на преферанс. А в преферансе первое место занимает тот, кто знает прикуп. А второе – тот, кто умеет держать себя в руках... И я вам это место великодушно предлагаю.

Веретенников не слушал Полковника, он вдруг подумал: а не стоит ли ему действительно принять сторону этих странных людей? Ведь этим решились бы все его проблемы?

По дороге к Ягнобской долине машину останавливали на двух или трех КПП. Но у Вольдемара Владимировича сохранилось удостоверение сотрудника ФСБ Российской Федерации (выйдя на пенсию, он взялся за серьезный научный труд о Юрии Владимировиче Андропове и поэтому был желанным гостем на Лубянке). К тому же в Душанбе он смог получить проездную бумажку от важного чина таджикской госбезопасности (знакомого своего знакомого). И поэтому все проверки кончались тем, что милиционеры со словами "рохи сафед [12]" брали под козырек и отпускали машину без досмотра.

В два часа дня "уазик" сдал свои полномочия четырем крепким ишакам, купленным в кишлаке, миновав который дорога превращалась из разбитой грунтовки в широкую вьючную тропу. К вечеру все четверо, усталые до изнеможения, добрались до развалин кишлака Кумарх, поужинали там остатками завтрака и пошли наверх, в скалы, ко второй кумархской штольне.

Палатку на ее устье они поставили уже в сумерках. Баклажан предлагал ставить лагерь у самого устья пятой штольни (чтобы ходить было недалеко), но Кучкин отговорил его – врез второй штольни, располагавшейся в глубине сая [13] Шахмансай, был ближе к ручью, да и с большинства окружающих высот не просматривался. Полковник поддержал Сашку, так как в дороге с удовольствием узнал, что его отец был в свое время майором КГБ.

Утром следующего дня (27 июля) все, за исключением Полковника, оставшегося на страже, обулись в резиновые сапоги, надели каски с шахтерскими фонарями и ушли в гору [14].

Глава третья. Вечность и темнота

1. Отец ядерной бочки. – Это не просто изба – это судьба. Чердак, алмазы в шлаке и Вечность. – Нигде не смотрятся... – Что он задумал???

Алмазы попали к Михаилу Иосифовичу в 1983 году, в июле, и попали случайно. Если, конечно, случайности вообще существуют в природе. А вот алмазы существовали и попали они ему в руки на чердаке старого дома, бодро гнившего где-то на юге Архангельской области.

Михаил Иосифович был видным ученым и работал в крупной секретной организации, которая в те времена называлась Министерством среднего машиностроения (последним его детищем был ядерный реактор размером с небольшую стиральную машину или пятидесятилитровую бочку).

Совсем неплохо зарабатывая, Михаил Иосифович в принципе мог отдыхать на любом курорте мира. Но никуда в заграницы и российские юга не ездил, по той простой причине, что все свои вакации предпочитал проводить на севере России и именно в Архангельской области – нежаркий климат и спокойные пейзажи, как нельзя лучше способствовали работе его изощренного ума. Несколько лет подряд Михаил Иосифович снимал живописную избу на окраине одной из малых деревень на берегу Северной Двины.

Снимал, пока совершенно случайно, в одной из многокилометровых одиночных пеших прогулок, не свернул в сторону от обычного маршрута и не наткнулся на невзрачный старенький дом с приколоченной к стене фанерной табличкой, на которой обычной зеленкой была сделана надпись: "Прадается. Дешево".

Увидев дом, он ясно понял, что это не просто изба, настоятельно нуждающаяся в капитальном ремонте вплоть до переборки по бревнышку, не просто летнее жилище на пару-тройку недель, а какая-то особенная часть его, Михаила Иосифовича, души.

Через три часа он вернулся к дому с деньгами. Крепенькая востроглазая старушка в черном платочке, назвалась Марьей Ивановной и сообщила, что продает свое родовое гнездо, потому как ей тягостно стало в нем жить. И многословно рассказала, как месяц назад скоропостижно скончался ее болезненный с рождения младшенький сын. Рассказала, промокнула повлажневшие глаза пожелтевшим от времени платочком и попросила за дом и участок десять тысяч. Получила одиннадцать с условием съехать немедленно.

– Да я хоть сейчас уйду, – сказала она, радостно пересчитывая деньги. – Меня старший сынок с невесткой давно в Северодвинске ждут. – Документы сосед Еремеич тебе вечером на велосипеде привезет. Добавил бы, товарищ профессор, еще тысчонку за барахло и бельишко чистое?

Михаил Иосифович раздраженно мотнул головой, но в карман полез. Завернув деньги в носовой платок, Марья Ивановна повела его в дом, показала, что где находится, и тут же ушла в деревню, сопровождаемая увязавшимся за ней огромным черным котом.

Жена Михаила Иосифовича, Жанна Андреевна, со своей компаньонкой, двоюродной сестрой Ларисой Карповной, должна была переселиться в приобретенный дом только на следующий день, и новый хозяин был рад этому: он не хотел, чтобы кто-то присутствовал при его воссоединении с неотъемлемой частью его души.

Посидев с четверть часа за черным от времени столом, стоявшем у окна, и вдоволь насладившись чарующим видом небольшого темного озерца, Михаил Иосифович обернулся и увидел ведущую на чердак лестницу с шаткими резными перилами. Увидел и немедленно ощутил неодолимое желание воспользоваться ею.

Маленькое оконце без стекол, паутина, пыль, мышиный помет, старинные коричневые картонные чемоданы, стопка заштопанных(!?) целлофановых пакетов, сломанная прялка, кипы журналов "Крестьянка" и "Юный натуралист", пожелтевшие лица Хрущева, Брежнева и многочисленных космонавтов на повсюду валявшихся газетах "Правда", встретили его вполне доброжелательно. Внимательно осмотрев крышу (она была крыта тесом) Михаил Иосифович хотел уже спуститься вниз, но вдруг у него под ногами что-то блеснуло. Из пыльной, хрустящей шлаковой засыпки.

Опустившись на корточки, Михаил Иосифович ковырнул пальцами в отходах печного отопления и остался один на один... с крупным розовым алмазом, внутри которого бычилась обычная комнатная муха.