Плавание «Утреннего Путника», стр. 22

– Ну, из всех возмутительных… – начал Эдмунд, но Люси его перебила:

– Мне придется подняться наверх ночью или можно это сделать и при свете дня?

– Днем, конечно же, днем, – ответил Главный Голос. – Не ночью. Об этом вас никто не просит. Подниматься наверх в темноте? – Брр!

– Ну, хорошо, тогда я это сделаю, – сказала Люси. – Нет, – произнесла она, повернувшись к остальным, – не пытайтесь меня остановить. Разве вы не видите, что это бесполезно? Их здесь десятки. Мы не сможем сражаться с ними. А, таким образом, у нас все-таки будет шанс.

– Но, чародей! – воскликнул Каспиан.

– Я знаю, – ответила Люси. – Но, может быть, он не такой плохой, как они его представляют. Не кажется ли вам, что эти люди не очень-то храбры?

– Они, несомненно, не очень-то умны, – пробормотал Юстас.

– Послушай, Лу, – сказал Эдмунд, – мы действительно не можем позволить тебе это сделать. Спроси Рипа, я уверен, что он скажет тоже самое.

– Но ведь этим я спасу жизнь не только вам всем, но и себе, – ответила Люси. – Я же не больше, чем все остальные, хочу, чтобы меня разрезали на кусочки невидимыми мечами.

– Ее Величество права, – произнес Рипичип. – Если бы у нас была хоть малейшая уверенность в том, что при сражении мы спасем ее, наш долг был бы совершенно ясен. Мне кажется, что такой уверенности у нас нет. И та услуга, о которой они ее просят, никоим образом не противоречит королевскому достоинству, а, напротив, является благородным и геройским подвигом. Если сердце Королевы побуждает ее отважиться на встречу с чародеем, я не стану ей препятствовать.

Так как никто не мог припомнить случая, чтобы Рипичип когда-нибудь чего-нибудь испугался, то он вполне мог сказать это, не испытывая ни малейшей неловкости. Однако мальчики, которым довольно часто случалось пугаться, очень сильно покраснели. Тем не менее, было совершенно очевидно, что это разумная мысль, так что им пришлось сдаться.

Невидимки громко закричали «ура», когда им объявили решение, и Главный Голос, которого с большой теплотой поддержали остальные, пригласил гостей поужинать и переночевать. Юстас не хотел принимать приглашение, но Люси сказала:

– Я уверена, что они не замышляют предательства. Они вовсе не такие,

– и остальные согласились.

И, таким образом, сопровождаемые диким топотом, который стал еще громче, когда они добрались до вымощенного плитками гулкого дворика, все они вернулись к дому.

10. КНИГА ЧАРОДЕЯ

Невидимки устроили поистине королевский пир для своих гостей. Очень забавно было наблюдать, как тарелки и блюдца подплывают, как будто сами по себе, к столу. Можно было ожидать, что в невидимых руках они будут двигаться параллельно полу: одно это уже выглядело бы достаточно забавно. Но нет. По длинной обеденной зале тарелки продвигались сериями прыжков и скачков. В самой высокой точке каждого прыжка тарелка взлетала в воздух на пятнадцать футов, затем она опускалась и внезапно останавливалась примерно в трех футах от пола. Если при этом в тарелке было что-нибудь вроде супа или тушеного мяса в соусе, результат часто оказывался плачевным.

– Я начинаю испытывать большое любопытство по поводу этих людей, – прошептал Юстас Эдмунду. – Как ты думаешь, может, они вовсе и не люди? Я бы сказал, что они больше смахивают на огромных кузнечиков или гигантских лягушек.

– Похоже на то, – ответил Эдмунд. – Но ты только Люси не говори насчет кузнечиков. Она не очень-то любит насекомых, особенно больших.

Трапеза протекала бы гораздо приятнее, если бы она не была такой беспорядочной, а также если бы беседа не состояла исключительно из поддакиваний. Невидимки соглашались со всем. И в самом деле, с большинством их замечаний трудно было бы не согласиться. Вот несколько образчиков: «Я всегда говорю, что когда человек голоден, он любит поесть», или: «Начинает темнеть. И так всегда, каждый вечер», – или даже – «А, вы приплыли по воде. Довольно мокрая штука, не так ли?»

Люси же не могла не поглядывать на темный зияющий проем двери, которая вела к началу лестницы, – ее не было видно с того места, где она сидела, и не раздумывать о том, что же она там обнаружит, когда следующим утром взойдет по этой лестнице. Во всех других отношениях это был вполне приличный ужин: с грибным супом, вареными цыплятами, горячим окороком, крыжовником, красной смородиной, творогом, сливками, молоком и медом. Мед понравился всем, кроме Юстаса, который потом долго жалел, что пил его.

Пробуждение Люси на следующее утро было таким же, как в день экзамена или в день, когда надо идти к зубному врачу. Утро было прекрасным. Жужжали пчелы, влетая и вылетая через открытое окно комнаты. Лужайка за окном весьма напоминала лужайку где-нибудь в Англии. Люси встала, оделась и постаралась за завтраком есть и разговаривать самым обычным образом. Затем Главный Голос проинструктировал ее относительно того, что она должна сделать наверху. Она попрощалась с остальными, молча подошла к лестнице и, не оглядываясь, начала всходить по ступеням.

Было уже совершенно светло, и это радовало. Прямо перед ней, на первой площадке, находилось окно. Пока Люси поднималась туда, ей было слышно, как высокие напольные часы внизу в зале стучали: тик-так, тик-так. Затем, когда она добралась до площадки, ей пришлось повернуть налево на следующий марш, после этого тиканье часов уже не доносилось до нее.

И вот Люси оказалась наверху лестницы. Оглядевшись, она увидела длинный, широкий коридор с большим окном в дальнем конце. Очевидно, коридор шел вдоль всего дома. Стены его были покрыты резными деревянными панелями, на полу лежал мягкий ковер. По обеим сторонам коридора было очень много дверей. Люси стояла очень тихо, но не могла услышать ни мышиного писка, ни жужжания мухи, ни хлопания занавески – ничего, кроме стука собственного сердца.

– Последняя дверь налево, – напомнила она себе. Ей стало немного неприятно оттого, что это должна была быть последняя дверь. Чтобы добраться до нее, ей придется пройти мимо всех остальных комнат. А в любой из них может находится чародей, спящий или бодрствующий, или невидимый, или даже мертвый. Но лучше не думать об этом. И она отправилась в путь. Ковер был настолько мягок, что заглушал шум ее шагов.

– Пока что бояться совершенно нечего, – уговаривала себя Люси. Ведь это действительно был тихий, залитый солнцем коридор, может быть, даже чересчур тихий. Он был бы гораздо приятнее, если бы не странные пурпурные знаки на дверях – какие-то сложные, переплетенные значки, которые явно имели какой-то смысл и, возможно, означали что-нибудь не очень приятное. Коридор был бы еще лучше, если бы не висящие на стенах маски. Не то, чтобы они были сильно безобразными, но пустые глазницы выглядели страшно, и, если не держать себя в руках, можно было бы легко вообразить, что, как только вы поворачиваетесь к ним спиной, маски тут же начинают заниматься каким-то своим делом.

Где-то за шестой дверью Люси в первый раз сильно испугалась. На мгновение она была почти уверена, что небольшое злое бородатое лицо выскочило из стены и состроило ей гримасу. Она заставила себя остановиться и посмотреть на него. Но это оказалось вовсе не лицо. Это было маленькое овальное зеркало величиной с ее собственное личико. Сверху зеркала были приделаны волосы, снизу свисала борода, так что, когда вы смотрелись в него, волосы и борода обрамляли ваше собственное лицо, и выглядело это так, будто вам они и принадлежат.

– Я просто краем глаза заметила, проходя мимо, свое собственное отражение, – сказала себе Люси. – Вот и все. Это совершенно безвредно.

Однако, вид ее лица, в обрамлении этой бороды и волос, ей не понравился, и она пошла дальше. Я не знаю, для чего было нужно это Бородатое Зеркало, поскольку я не чародей.

Прежде, чем Люси добралась до последней двери, она уже стала было удивляться, не удлинился ли коридор с того времени, как она отправилась в путь, и не является ли это частью колдовства дома чародея. Однако, в конце концов она дошла до своей цели. А дверь была открыта.