Информационная бомба, стр. 18

XII

Каждая политическая революция — драма, но начинающаяся техническая революция, без сомнения, более чем драма, это — трагедия познания, вавилонское смешение частного и коллективного корпусов знаний.

Подобно эзоповому «языку», Интернет одновременно и худшая и лучшая из вещей. Ничем не ограниченное развитие коммуникации таит в себе риск катастрофы, встречу виртуального «Титаника» с айсбергом.

Кибернетика сети сетей, плод «технософских» иллюзий, появившихся в одно время с идеей об окончании холодной войны как «окончании Истории», есть, скорее, система, чем техника, — техносистема стратегической коммуникации, несущая в себе системный риск разрушительной цепной реакции, неизбежной в эпоху начинающейся глобализации.

Сегодня бесполезно говорить о локальном характере недавнего биржевого краха в Азии. Если бы информационные сети финансовых рынков уже были бы объединены, то осенний крах 1997 года в одно мгновение стал бы планетарным и развился в общую экономическую катастрофу.

Таким образом, после атомной бомбы и сорока лет поддержания системы всеобщего ядерного сдерживания пришло время информационной бомбы, перспектива взрыва которой вскоре потребует установления системы социального сдерживания и внедрения «автоматических предохранителей» для предотвращения перегрева, то есть расщепления социального ядра наций.

Происходящая в реальном времени глобализация телекоммуникаций, — неафишируемая модель которой представлена Интернетом, — и информационная революция ведут к систематическим доносам, вызывающим панические слухи и подозрения и способным уничтожить профессиональную этику «истины», а следовательно — и свободу прессы. Каждый может в этом удостовериться на примере значения Интернета в деле Клинто-на/Левински: сомнения по поводу оглашаемых/отрицаемых фактов, неконтролируемые манипуляции источниками и общественным мнением предвещают то, что революция реальной информации окажется также и революцией в виртуальной дезинформации и пишущейся сейчас истории.

Поражения, наносимые радиоактивным излучением и интерактивностью информации, — местные, но многочисленные, вплоть до общего заражения.

Действуя и взаимодействуя в реальном времени, актеры и телевизионные деятели информационной революции телекоммуникаций задают определенный технический ритм и темп, накладывающийся и заглушающий историческое локальное время сообществ и стран и устанавливающий единое мировое время: абстрактные разграничения универсальной хронополитики, ни один представитель которой — за исключением нескольких высших чиновников — в случае объявления информационной войны не несет никакой ответственности за происходящее.

О чем говорит, например, молчание исследователей о роли National Security Agency в развитии сети Интернет?

И как отнестись к желанию Госдепартамента США сделать автоматическими военные удары по нарушителям нового мирового порядка — по Ираку, например?

Итак, под маской анархистской пропаганды «прямой (live) демократии», направленной на обновление репрезентативной демократии политических партий, внедряется идеология автоматической демократии, когда невозможность обсудить что-либо «компенсируется» социальным автоматизмом, по типу опроса мнений или оценки телевизионной аудитории.

Демократия в виде условного рефлекса, не нуждающаяся в публичном обсуждении, когда предвыборную кампанию выигрывают навязанные мнения, когда предлагающая «демонстрация» партийной программы уступает место «предуказывающей» и зрелищной разработке индивидуального поведения, параметры которого давно определены рекламой.

Впрочем, не является ли сеть сетей, производная от Арпанет, отслужившей свое системы защиты от электромагнитных эффектов атомной войны, попыткой — второй, после войны в Персидском заливе — проведения новой всеобщей рекламной кампании системного продукта, не интересного никому в частности, но в то же время нужного всем в общем?

Небывалое идеологическое заражение, распространение web и on-line служб уже не имеют ничего общего с маркетингом бытовых технологий, продажей транспортных средств или средств связи (радио, телевидения и т. д.), поскольку речь идет о наиболее широкой кампании по проработке мнений, когда-либо проводившейся в «мирное время», — замысле, не особенно считающемся с интеллектом общества или национальными культурами.

Поэтому мы впадаем в разного рода крайности, вроде «Многостороннего соглашения по инвестициям» (AMI) или «Трансатлантического проекта по свободной торговле» (NTM).

Энергичность глобалитарных кампаний объясняется американской пропагандой инфовойны, революции в приемах ведения войны, инициированной Пентагоном после окончания холодной войны.

Таким образом, невозможно понять значение Интернета, информационных артерий будущего, не учитывая интерактивности технологий и зарождения настоящей негативной рекламы, которая не довольствуется расхваливанием достоинств того или иного товара, а, прежде всего, изобличает коммерческих противников и преодолевает сопротивление потребителей, называя их слишком сдержанными, а их точку зрения — неверной.

Рекламные агенты не ограничиваются удовлетворением правомерного любопытства покупателей их продукции, а призывают к символическому убийству своих конкурентов… В этой связи Европейский парламент решил выработать эффективную правовую базу по борьбе с кампаниями «систематического разоблачения».1 Отметим также, что мы уже не в состоянии отделить развитие сети от технического прогресса, который в ближайшие десять лет выразится в отцифровке всей аналоговой информации, составляющей знание.

Цифровые коды грозят стать основой всей коммуникации, и Европейское сообщество изучает сейчас «Зеленую книгу конвергенции».

Авторы оформленного в книгу отчета, считают, что повсеместное распространение однотипных цифровых кодов (в телефонии, компьютерах и телевидении) должно изменить порядок использования аудиовизуальных средств в Сообществе, подчинив его только законам рынка, как это уже произошло с телекоммуникациями…

Вторым этапом этой расползающейся в разные стороны конвергенции должно стать воплощение идеи о том, что в будущем управление Интернетом, сетью американского происхождения, поскольку никто не имеет ничего против, также должно осуществляться исключительно Соединенными Штатами.

Так мы незаметно приближаемся к краху образа.

Око за око, сегодня конкуренция между картинками становится всеобщей, как и все в эпоху грандиозного планетарного рынка, и нарушает общий временной режим образной информации.

Экран против экрана, монитор домашнего компьютера и кинескоп телевизора станут местом борьбы за первенство на всеобщем рынке восприятия, с появлением контроля за которым начнется новая эра и в этике, и эстетике.

«На полностью автоматизированной мировой бирже, оснащенной 500 тысячами компьютеров, процесс финансового краха в Азии можно было напрямую наблюдать во всем мире», — заявил один французский трейдер осенью 1997 года.

Однако первое, что с помощью пяти миллионов live cameras, размещенных по всему миру смогут наблюдать десятки миллионов интернав-тов, — это крах видимого. Так называемое «телевидение» уступит место всеобщему теленаблюдению, а на смену пресловутому виртуальному мыльному пузырю финансовых рынков придет визуальный мыльный пузырь коллективного воображаемого с заключенным в нем риском взрыва информационной бомбы, предсказанной в 50-е годы самим Альбертом Эйнштейном.

Уже сегодня различные сектора объединенного финансового рынка перестают подчиняться рациональным законам, а завтра иррациональное заполнит глобалистское коллективное воображение, поскольку способность старого доброго телевидения (ответственного, как и многие другие, за дело Родни Кинга, процесс Симпсона и коронацию post mortem принцессы Дианы) к умножению образов многократно увеличится из-за сверхреактивности мирового теленаблюдения.

«Сложение векторов деятельности различных индивидов, если все они оказываются одинаково направленными, порождает нестабильные ситуации в мире», — писал один аналитик из Национального центра научных исследований по поводу азиатского краха.