Европейский фашизм в сравнении: 1922-1982, стр. 46

Глава 6. Эпилог: неофашизм между политикой и полемикой

Распад фашистских режимов в Италии и Германии означал конец «эпохи фашизма», но не истории фашизма [182]. Ни одна из еще оставшихся или вновь основанных фашистских партий не смогла приобрести массовую базу и тем более не пришла к власти. Как уже было сказано, режимы Франко и Салазара, установленные еще до 1945 года, следует отнести к группе авторитарных диктатур. То же относится и к греческому «режиму полковников», учрежденному в апреле 1967 года, чтобы предотвратить ожидавшуюся победу на выборах левого «Союза центра» Папандреу; при этом, как полагают, готовившие путч греческие офицеры получали поддержку американских спецслужб [183]. Греческая военная хунта, в которой ведущее место вскоре занял Пападопулос, установила диктаторский режим. Партии были запрещены, конституция была объявлена недействительной, оппозиционные силы подверглись преследованию армии и тайной полиции, и была введена строгая цензура печати. По отношению к иностранным инвестиционным компаниям режим проводил весьма благоприятную экономическую политику, положительно повлиявшую также на развитие самой греческой экономики. Но хотя Пападопулос и перенял элементы фашистской фюрерской идеологии, он не стал учреждать массовую фашистскую организацию. Поэтому греческую военную диктатуру нельзя рассматривать как фашистскую. Насколько она была по существу слабой, обнаружилось, когда поддержанный ею путч на Кипре привел ко вторжению турецкой армии и к аннексии населенной турками части этой страны. Режим полковников не мог и не хотел решиться на военное вмешательство и в 1974 году рухнул.

До сих пор все фашистские партии послевоенной Европы оставались более или менее незначительными сектантскими группами.

И все же нельзя недооценивать значение этих партий, встречающихся почти во всех странах Западной Европы, поскольку они находят все большее число сторонников среди молодого поколения, выросшего после 1945 года, и поскольку они поддерживают более или менее тесные связи между собой. Но сообщения о существовании и деятельности некоего «фашистского интернационала» явно преувеличены. Установлено, что отдельные национальные фашистские группировки поддерживают друг друга политически и материально, ловко пользуясь тем, что наказания за распространение фашистских и расистских идей в разных странах весьма различны. Так, например, немецкие фашисты могут ввозить большую часть своих пропагандистских материалов, которые запрещается изготовлять и распространять в Федеральной Республике, из-за границы, в особенности из США и Аргентины. Ввиду законодательных актов о запрещении фашистских и национал-социалистских организаций, уже принятых в некоторых странах, эти группировки большей частью пытаются маскировать свою ориентацию под образцы «классического» фашизма.

Это одна из причин, по которым в публицистике, а также в науке утвердилось понятие «неофашизма», которое следует считать весьма проблематичным. В действительности фашистские партии послевоенного времени не отличаются от тех, которые возникли до 1945 года. Если бы такие отличия были, если бы в этих партиях развились новые идеологические и политические элементы, то следовало бы применить к ним другое, по возможности новое название. Но поскольку, как уже неоднократно говорилось, понятие фашизма уже выработано и ограничено историей, следует считать фашистскими лишь такие партии, в которых наблюдается отчетливое сходство с фашизмом в Италии или с национал-социализмом в Германии. Если же применять понятие фашизма не в этом исторически сложившемся и ограниченном во времени смысле, то легко поддаться искушению использовать его как простое бранное слово, которым можно обмениваться со своими противниками. При этом теряется специфическое качество фашизма и умаляется его опасность, он представляется даже чем-то безобидным [184]. Уже «классическая» дискуссия о фашизме в межвоенное время представляет целый ряд примеров этого рода, отталкивающих и политически опасных.

Литература о так называемом неофашизме весьма обширна, хотя и носит главным образом публицистический характер. К сожалению, во многих работах, посвященных этому вопросу, отсутствует дифференцированное, четко отграниченное определение понятия фашизма. Сверх того, в таких работах необходимая научна объективность часто страдает от политических пристрастий. Таким образом, литература о неофашизме содержит недостаточно материала; кроме того, сами неофашистские движения, если их рассмотреть с точки зрения общей истории европейского фашизма, занимают в ней лишь скромное место и несомненно относятся к группе «фашистских сект». По этим причинам мы ограничимся здесь кратким очерком истории и структуры важнейших неофашистских движений в Федеративной Республике Германии, Италии, Франции и Англии.

Хотя немецкое движение Сопротивления не имело успеха в своем стремлении свергнуть национал-социалистскую систему и внести этим свой вклад в освобождение немцев, все же победа над гитлеровской Германией отнюдь не всеми воспринималась как унижение и катастрофа. Широкие круги населения отчетливо отмежевались от преступлений «третьего рейха», известных и еще неизвестных. Эта отрицательная установка выражалась, впрочем, скорее восклицаниями: «Пусть не будет больше войны!», «Пусть не будет больше фашизма!», а не определенным антифашистским направлением. В отличие от Италии и Франции, в Германии не возник широкий антифашистский консенсус. Этому больше всего препятствовала политика советских оккупационных властей, вместе с насажденной и поддерживаемой ими коммунистической партией все более эксплуатировавшая понятие антифашизма для оправдания своих собственных целей, отнюдь не всегда носивших антифашистский характер. Уже отчуждение имущества крупных землевладельцев и «капиталистов» было представлено как «антифашистская» мера, хотя затронутые этим аграрии и промышленники отнюдь не все были фашисты; а исключение из политической жизни социал-демократической партии Германии и отмена демократических прав привели к тому, что в глазах многих немцев воинствующий антифашизм стал попросту приемом коммунистической пропаганды. Эта пропаганда достигла своей высшей точки в притязаниях ГДР на так называемое «наследие антифашизма» и в беззастенчивом использовании этой претензии, а также в смехотворной и грубой попытке представить Берлинскую стену как «антифашистскую преграду» [185].

Впрочем, политика западных оккупационных держав также способствовала тому, что имевшиеся в изобилии зачатки антифашизма все больше оттеснялись на второй план. Сюда относятся запрещение автономных, возникших независимо от КПГ и СДПГ «комитетов антифа» («Antifa-Ausschusse»), а также бюрократические, не всегда справедливые и действенные методы денацификации в американской и британской оккупационных зонах [186]. Подавляющее большинство немцев рассматривало Нюрнбергский процесс военных преступников как вполне оправданную попытку справедливо наказать главных виновников преступлений «третьего рейха». Но деятельность судебных коллегий и комиссий по денацификации, часто сопровождавшаяся доносами и выслеживанием, вызывала все возраставшую критику многих немцев, не без основания вспоминавших поговорку: «Вешают мелких, а крупных отпускают» [187]. Однако это неодобрение и разочарование фактическим разделением Германии не выразилось в антидемократическом и фашистском направлении.

На выборах в бундестаг 1949 года мелкие праворадикальные партии, среди которых Немецкая правая партия (НПП, «Deutsche Rechtspartei») имела в идеологическом отношении отчетливо фашистскую ориентацию, получили вместе лишь 5,7% поданных голосов. Возникшая при расколе Немецкой правой партии в 1949 году Социалистическая имперская партия (СИП, «Sozialistische Reichspartei») смогла, впрочем, получить на выборах 1951 года в нижнесаксонский ландтаг 11% голосов, а на выборах в бременский муниципалитет 7,7%. СИП состояла почти исключительно из бывших национал-социалистов, ожесточенных мерами денацификации и не желавших пересмотреть свои прежние политические установки. Ввиду своих антидемократических, крайне националистических и антикапиталистических (по ее терминологии, «народно-социалистических» [«Volkssozialistische», в отличие от «nationalsozialistische». В этом сложном слове прилагательное «национальный» заменялось, таким образом, на «народный». – Прим. перев.]) целей эта партия однозначно отражала свой национал-социалистский прообраз, у которого она заимствовала также «принцип фюрерства». 23 октября 1952 года СИП, уже находившаяся в это время в состоянии распада, была запрещена Федеральным конституционным судом.