Повстанец, стр. 5

Я не знаю ответов на свои бесчисленные вопросы, которые выбрасываю пачками в пространство или самому себе. Какая разница? Поезд мерно постукивает колесами на стыках рельсов. Радус и Аженис что-то рассказывают юной нимфоманке, которая везет меня в неизвестность. А я? А я сижу и перебираю в голове что-то такое, смысл чего стремительно ускользает от меня. Мерный перестук колес внушает спокойствие, но оно сразу же улетучивается, стоит только вспомнить что-то из своей прошлой жизни. Полно, а моя ли это была жизнь? Зачем я только подался в проклятую академию? Почему мне попался куратор, который хотел стать президентом? Почему он выделил меня среди доброй тысячи своих курсантов, тоже до предела амбициозных и пока еще горластых? Зачем? Зачем это было ему? И зачем это было мне? Зачем он отмазывал меня, когда я умудрился-таки соблазнить дочку начальника академии? Дуру держали в строгости, а мне очень захотелось поиметь если не самого начальника, то хотя бы его дочь. И если начальника я бы с удовольствием поимел с помощью табельного пистолета (всю обойму бы в голову выпустил!), то уж с дочкой… Да, есть что вспомнить. Правда, выяснился ряд пикантных моментов из прошлого генеральской доченьки. Вот благодаря этому я и не стал ее мужем. По правде сказать — не очень-то и хотелось. Зато сейчас я бы либо уже лежал в земле, либо получал полковничьи погоны. Первый вариант — это если бы не успел вовремя дать деру из Столицы и попался такому вот, как я сам, оболтусу в руки, а второй — если бы находился в регулярной армии, но на некотором расстоянии от этой самой Столицы, будь она неладна. А так бы скорее всего и было. Постарался бы генерал услать доченьку с зятьком с глаз долой. Ну а после подавления путча… Можно и погоны дорогому зятю подкинуть. Чтобы ненаглядная доченька не маялась от того, что у мужа не шибко социальный статус высокий…

И что я о себе теперь могу сказать? Человек, который упускал возможности? Одну за другой? А может, не так: человек, который хватался не за те возможности? Тоже, наверное, правильно… Или я, несмотря ни на что, поступал верно? Интересно, а что я буду делать, если история повторится? Женюсь на разбалованной дочке очередного начальника очередной академии? Начну слушать очередного дурака Альтуса? Или пошлю все ко всем чертям и займусь разведением кактусов. Тоже, кстати, вариант. Представляю: приходит ко мне очередной же недоносок, говорит, что назревает опять путч, а я ему: хоть два путча! Я ведь уже и забыл, с какой стороны за автомат держатся. Могу, если хочешь, кактус подарить. Хороший такой кактус, большой. И иголки очень длинные и острые. Поставь, мил-человек, этот кактус себе на стул и садись на него поплотнее. А лучше — с размаху! Чтобы почувствовал, ублюдок вонючий, какие ощущения испытываешь, когда путчами занимаешься!

Глупые размышления ни о чем, по пути в никуда, под мерный перестук колес… Вот так бы ехал и ехал — без всякой связи с посещавшими меня до этого мыслями, подумал я. Можно размышлять, можно поспать. А когда проснешься — все так же будет вещать Радус и иногда будет прорываться наружу его приречный акцент. Радус очень потешно окает. А его супруга, Аженис, будет так же спокойно утихомиривать мужа: радусовский акцент, когда он прорывается, свидетельствует о волнении. А поезд все так же будет перестукиваться сам с собой на стыках, и вагон будет медленно покачиваться в такт этим перестукам.

Хорошо ехать все время и никуда не приезжать. Смотреть на проплывающие за окном города и села, куда никогда не попадешь. Представлять себе людей, которые там живут. И… И что? Впереди все равно покажется конечная станция. На перроне тебя будет встречать неизвестность. Даже если ты выйдешь на этот самый перрон и не увидишь там ни одного человека. Она, неизвестность, где-то здесь. Она притаилась за колонной, которую бездарный архитектор прилепил около массивной двери вокзала. Или за покосившейся будочкой путевого обходчика, которая почему-то видна с того же перрона. Или… Не знаю где, но она где-то рядом. И она меня пугает. .

Пугает? А может, мне не страшно, а интересно? Может, я хочу окунуться в эту самую неизвестность? Как в детстве, когда приезд в незнакомый город обещал что-то новое и необычное. И оно, это новое и необычное, начиналось сразу же за дверями вокзала. В детстве… А сейчас у меня что? Интересно, я преждевременно состарившийся ребенок или впавший в детство старик?.. Наверное, все-таки ребенок. Когда впадают в детство, то всяческими глупыми мыслями голову не забивают. Впрочем, а откуда я знаю, что чувствует человек, когда он впадает в детство? А ведь знаю! Только я не впал в детство, меня туда забросили. Забросили злые и коварные волшебники, чтобы… Чтобы что? А может, и ничего. Может, им просто интересно понаблюдать. Вот он, наш резидент в детстве. И вести он себя будет не так, и людей может напугать. А мы посмотрим. Нам же интересно. Его можно ни на что не провоцировать. Он сам себя спровоцирует так, что нам и не снилось. Или все-таки снилось?

Наверное, я заснул. Да не «наверное», а заснул. Разбудил меня резкий толчок поезда и последовавшая за ним тишина — перестука колес больше не было. Но тишина тут же взорвалась звуками хриплого вокзального громкоговорителя, сообщающего, что наш поезд прибыл на конечную станцию. Вот неизвестность и подкралась. Причем самым коварным образом — во сне.

Я проморгался и приготовился шагнуть навстречу своей новой жизни. Тем более что юная нимфоманка нетерпеливо тянула меня за руку. Ну что же — пойдем на второй круг. Сколько там полагается кругов ада? Девять? Это, стало быть, второй… Интересно, а остальные семь тоже будут присутствовать? И если да, то как это выглядит? Похоже, что во мне действительно проснулось любопытство. А это хорошо. Раз любопытство еще есть, значит, есть надежда… На что? А не важно! Есть надежда — и точка. С таким настроением я подошел к дверям вагона и оглядел перрон.

Глава 2. ПРИЕМНЫЕ РОДИТЕЛИ

Встречающих на перроне — не протолкнуться. Вообще-то для Городка это нетипично. Или за те несколько лет, что я здесь не был, что-то изменилось? А может, кто из знаменитостей пожаловал? Хотя тогда бы была более или менее слаженная толпа, а здесь — энное количество разрозненных людей, И что это должно означать? Я еще несколько раз моргнул и, глядя снизу вверх на людей, заполонивших перрон, последовал за медсестричкой.

Не успел я сделать и десяти шагов, как ситуация прояснилась. Толпа взорвалась овациями, а из поезда стали появляться офицеры правительственных войск, которые с успехом разгромили армию путчистов. То есть мою армию. Сволочи.

Ишь как зубы скалят! Твари! Если бы не ублюдочный Ромус со своей дегенеративной спешкой, как при поносе или ловле блох, то сейчас бы мои вояки так скалили зубы, а эти ублюдки разъезжались бы по лагерям… или ползали передо мной на коленях и вымаливали прощения, что тоже было бы недурственно. Впрочем, тут нет предмета для размышлений. Если бы… Если бы у бабушки были яйца, то она была бы бабушкой, идущей с базара. А так как яиц у нее нет, а есть грабли, то идет она с огорода. На этом можно заканчивать, дабы избежать наступания на вышеозначенные грабли. Хотя я начинаю потихоньку стервенеть, а это может означать мое согласие на участие во второй серии путча через десять лет… Или раньше? Ладно, этот вопрос мы отложим до лучших времен, а пока меня интересует: почему так рано началась демобилизация? Президент у нас, судя по всему, тоже слабоумный. Как и старый козел Альтус. Я бы людей продержал в полной готовности еще месяц как минимум. Если не дольше. Кто его знает, какую еще пакость путчисты готовят? Или заготовили загодя. А может, так подействовало объявление о смерти лидеров мятежа в результате взрыва склада? И что самое смешное — поверили. Я бы скорее всего приказал собрать все ошметки в радиусе километра и произвести генетический анализ. И если бы там не оказалось генов хоть одного из задекларированных покойничков — всю страну бы перерыл на глубину в три километра! А эти поверили. Или втихаря-таки роют? Да наплевать мне! Пусть хоть в задницах друг у друга роются. Меня-то они точно не отроют. Клиника вместе с персоналом уничтожена — старый козел Альтус позаботился. Документация по методу омоложения надежно спрятана… во всяком случае, Альтус меня в этом уверил. Так что нечего мне бояться! А раз так, то пора подергать за руку нимфоманку, призывно стреляющую глазами в спускающихся на перрон офицеров правительственной армии, и намекнуть, что неплохо бы меня передать на попечение «новым родителям». Заждались уже, поди.