Катастрофа в Милтауне, стр. 4

Ралф стал ухаживать за Эзрой, и Фэди показалось, что ей это неприятно. Он пытался остановить Ралфа, и тот назвал Фэди перманентным неудачни­ком. Ралф, правда, взял свои слова обратно, извинился. На какое-то время за столиком воцарился мир.

Эзра тоже много пила, и таинственная улыбка блуждала на ее губах. Теперь Фэди не мог оторвать взора от ее лица.

– Пожалуй, время уже по домам, – сказал Ралф. И Фэди подумал, что Дрессер приревновал его к Эзре.

– Мне некуда торопиться, – сказал он недовольно.

– Но ты уже изрядно набрался, – спокойно заметил Ралф.

– Не твое дело, – грубо ответил Фэди.

– А ты как думаешь? – обратился Ралф к Эзре, бесцеремонно обняв ее.

Эзра недовольно повела плечами, стараясь освободиться из объятия.

– Сними руку! – сказал вдруг Фэди.

Ралф рассмеялся и руки с плеча Эзры не убрал.

– Сними руку, говорю, – уже крикнул Фэди.

– Да ты что, спятил? – Ралф поглядел на пего, как глядит огромный дог на играющего с ним щенка.

В глазах Эзры светилось изумление. Фэди показалось, что она с нетерпением ждет его дальнейших действий, причем нисколько не сомневается в его смелости и решительности. Фэди поднялся со стула и со всей силы ударил Ралфа в переносицу.

Ответный удар Ралфа оказался сильнее. Фэди потерял сознание…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Мало приятного в облике человека, проснувшегося после ночной попойки. И мы не стали бы приводить читателя в плохо убранное жилище Фэди. Но мы не вправе оберегать читателя от лицезрения теневых сторон жизни и услаждать его только запахом роз, так редко сопровождающим нас на жизненном пути. Для того чтобы по-настоящему понять характер лиц, о которых ведется повествование, уразуметь мотивы того или иного их поступка, надо знать о них и хорошее, и плохое. Даже то, что человек готов скрыть не только от других, но о чем приказывает забыть своей памяти.

Итак, мы поднялись па шестой этаж и входим в комнату № 684.

На столе пустая бутылка, недоеденный бэкон, огрызки хлеба. Только обладая незаурядными сыскными способностями, можно обнаружить в комнате, к разных ее концах и в самых неподходящих местах, предметы туалета жильца.

Сам Фэди лежит на кровати, и во взоре его есть все, кроме того, что живописуют газеты как неотъемлемый признак процветающих бизнесонцев. Он лежит, бессмысленно вперив взгляд в потолок, и продолжает предаваться невеселым мыслям о том, что произошло ночью.

Самое страшное, в конце концов, не драка с Ралфом.

…Бутылка пуста. Он допил виски ночью и заставил выпить Питера. Ага, это Питер доставил его сюда. Они еще о чем-то спорили… О чем?

Вот так. Значит, он проболтался. Он поведал чистильщику обуви, первому встречному, государственную тайну. Хотя какая это тайна? Ведь его работа провалилась. Ничего из этого не выйдет… Но он подписал обязательство не разглашать ничего о том, что делал сам в управлении, или что ему стало известно о работе других!

А что, если этот чистильщик обуви специально подослан к нему, чтобы выяснить, способен ли он соблюсти государственную тайну?

И так попасться! Сразу же…

Что произойдет дальше – угадать не трудно. Кто много знает, тот должен все забыть.

Услышав звонок, Фэди сначала подумал, что это телефон, но на полпути к аппарату остановился и пошел к двери. Он был так взволнован, что, ни о чем не спрашивая, хотя был в пижаме, открыл дверь.

Перед ним стоял Тадд Паппас.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Законы надо уважать, для этого они издаются. Но порою, сам того не желая, ты можешь угодить в разряд опаснейших преступников.

Есть люди, нутром, всем естеством своим не терпящие противозаконных действий. У них и в мыслях нет убить президента во время его предвыборной поездки. Они никогда не мечтали нажиться за счет ограбления поезда, в котором везут золотые слитки, принадлежащие государству. Им кажется диким, что можно устроить свое благополучие, организовав шайку, промышляющую шантажом, запугиванием, – то. что в Бизнесонии именуют странным словом «рекет», вызывающим совсем иные ассоциации, скорее спортивного характера.

Больше того, они не участвуют в движении, которое можно заподозрить в нелояльном отношении к существующим в Бизнесонии порядкам. Начитавшись фантастических романов и газетных сообщений о «детекторах лжи», применяемых для того, чтобы выведать нелояльные мысли подозреваемого, они стараются отогнать от себя любую опасную мысль. Дело это нелегкое. Мало ли какая дурь заползет в голову!

И все же один бизнесонец, говорят, столь преуспел в этом деле, что научился не мыслить пи о чем, кроме самых элементарных житейских дед.

Но как ни странно, это и послужило причиной целой серии неприятностей, выпавших на его долю. Дело в том, что в учреждении, где он работал, проводилась очередная проверка лояльности. Служащим вручили тесты, разработанные психологами. На большинство вопросов упомянутый выше бизнесонец ответил, как и подобает подлинно лояльному служащему. Он, не задумываясь, отвечал «нет» на вопросы: «Есть ли у вас или у членов вашей семьи основания быть недовольным чем бы то ни было?», «Не принадлежите ли вы к числу нервных, раздражительных, издерганных и непоседливых людей?», «Не скрипите ли вы зубами во сне?» и т д. И каждый раз, когда он произносил «нет», на табло электронного экзаменатора зажигалась зеленая лампочка: все в порядке.

И мог ли он ожидать, что споткнется на последнем вопросе: «Не чувствуете ли вы себя сбитым с толку, расстроенным, обескураженным, неспособным честно мыслить?»

Мысленно повторяя вопрос, он, дойдя до слова «обескураженным», ответил «нет». На табло тут же зажглась зеленая лампочка. Экзаменуемый лихорадочно стал думать, как ответить на вторую часть вопроса: «Не чувствует ли он себя неспособным честно мыслить?» «Нет, нет!» – воскликнул он. Но на табло загорелась красная лампочка. Автомат зафиксировал нерешительность, которую он проявил, отвечая на вопрос.

С этого и началось. Известно, что красных обвиняют в неспособности честно мыслить. А раз экзаменуемый получил на автомате плохую отметку именно по этому вопросу, следовательно он причастен к тем, кто ставит себе целью подорвать устои общества, ниспровергнуть… И пошло, и пошло. Его потащили из одной комиссии в другую… Одним словом, сведений о нем нет и поныне.

В свете всего этого не трудно понять чувство Фэди, когда, открыв дверь, он увидел перед собою Тадда Паппаса, которого все в управлении знали как уполномоченного разведывательного бюро. Из этого, собственно, никто и не делал секрета. Исследования, которыми занималось управление, были настолько секретными, что сотрудников не мог обижать почти откровенный надзор за их поведением. Именно этим и занимался, как все знали, Тадд Паппас.

И вот он здесь, у порога, вестник самого худшего, что может ожидать такого человека, как Фэди – много знающего, не сумевшего сохранить государственные секреты и к тому же проявившего себя отъявленным хулиганом.

Следствие?

Суд?

Пожалуй, нет. В связи с тем, что дело касается государственных тайн, это вряд ли захотят предать гласности…

Зачем же пришел Паппас?

Этот тип способен на все. Он не одного прикончил на своем веку.

– Нам надо поговорить, – сказал Паппас.

– Прошу вас, – Фэди указал на кресло.

– Не здесь. Вы поедете со мной.

Возражать, сопротивляться бесполезно. Фэди это знал. Не спрашивая, куда его собираются везти, он надел макинтош, взял со стола ключ от комнаты и направился к двери.

– Закрывать не нужно, – сказал Паппас. – Комната под надежной охраной.

Он открыл дверь, уступая дорогу Фэди, и тот увидел двух явных полицейских, плохо замаскированных гражданскими костюмами.

«Здесь на лестнице не убьют, – подумал Фэди, – они не любят шума».

У подъезда стоял черный лимузин. Едва они сели, как шофер тронул машину.