Пламя над бездной, стр. 109

35

Единственное, что было хорошего в ожидании, – оно давало раненым возможность оправиться. Теперь, когда Хранитель нашел путь через оборону свежевателей, все уже рвались снимать лагерь, но…

Последний день Джоанна провела в полевом госпитале. Он был разбит в виде прямоугольников шириной примерно в шесть метров каждый. В некоторых прямоугольниках были поставлены рваные палатки – они принадлежали раненым, которые сохранили достаточно разума, чтобы о себе позаботиться. Остальные были окружены просто изгородью, внутри каждой из них находился одиночный элемент, уцелевший от того, что было когда-то целой стаей. Синглеты могли легко перепрыгнуть изгородь, но не понимали этого и оставались внутри.

Джоанна тащила через госпиталь тележку с едой, останавливаясь около пациентов по очереди. Тележка была для нее великовата и иногда застревала между корнями в лесной подстилке. Но эту работу Джоанна могла выполнять лучше любой стаи, и ей было приятно приносить пользу.

В лесу около госпиталя раздавалось сопение керхогов, привязанных к осям фургонов, крики орудийных расчетов, привязывающих пушки и упаковывающих лагерное снаряжение. По картам, которые показал на совете Хранитель, было ясно, что следующая пара дней будет выматывающей – но в конце их они выйдут на высоту, господствующую над захваченными врасплох свежевателями.

Джоанна остановилась возле первой небольшой палатки. Тройка, лежавшая внутри, услыхала ее приближение и выскочила наружу, бегая вокруг тележки узкими кругами.

– Джоанна! Джоанна! – говорила тройка ее собственным голосом.

Это было все, что осталось от одного из младших стратегов Резчицы, – когда-то он знал самнорский. Это была шестерная стая, и половину ее элементов убили волки. То, что осталось, это был «говоритель», на уровне развития пятилетнего ребенка, хотя и с необычным запасом слов.

– Спасибо за еду. Спасибо. – Морды тройки ткнулись ей в руки. Она потрепала ее по головам, потом полезла в тележку и вытащила миски с тепловатым жарким. Двое сразу зарылись в него, а третий сел поболтать. – Я слышал, у нас скоро битва.

Увы, уже не для тебя…

– Да. Мы пойдем по высохшему водопаду к востоку отсюда.

– Ох-ох, – сказала тройка. – Ох-ох. Это плохо. Плохо видно, нет управления. Засады. Страшно.

Очевидно, этот фрагмент еще сохранил воспоминания о тактике. Но Джоанна никак не могла объяснить ему аргументы Хранителя в пользу этого пути.

– Ты не волнуйся, мы там пройдем нормально.

– Ты уверена? Ты обещаешь?

Джоанна ласково улыбнулась тому, что осталось от когда-то симпатичного парня.

– Да. Я обещаю.

– Ах. Хорошо. – И вся тройка погрузила морды в миски. Этому еще сильно повезло. Он проявлял интерес к окружающему. И что не менее важно, совершенно детский энтузиазм. Пилигрим сказал, что такие фрагменты могут восстановиться, если с ними хорошо обращаться достаточно долго, чтобы они могли выносить щенка или двух.

Джоанна протащила тележку еще на несколько метров к огороженному квадрату – корралю для синглета. Здесь в воздухе стоял слабый запах экскрементов. Некоторые синглеты и двойки потеряли простейшие гигиенические навыки; но все равно лагерная уборная была всего в ста метрах отсюда.

– Эй, Черныш! Черныш! – Джоанна постучала пустой миской по краю тележки. Из кустов в корнях высунулась единственная голова – иногда этот не реагировал даже и так. Джоанна встала на колени так, чтобы ее глаза были примерно на уровне черного лица. – Черныш?

Элемент выбрался из кустов и медленно подошел. Это было все, что осталось от одного из артиллеристов Тщательника. Джоанна слабо помнила эту стаю – красивая шестерка, все большие и быстрые. Но даже этот «Черныш» не был цел: упавшая пушка сломала ему задние ноги. И лишенную ног заднюю часть он тянул на маленькой тележке с колесами в тридцать сантиметров и был похож на наездника, только с передними ногами. Джоанна толкнула к нему миску с варевом и издала звук, которому научил ее Странник. Черныш три дня отказывался от еды, но сегодня он подкатил поближе так, что она смогла погладить его по голове. Он тут же опустил морду в миску.

Джоанна улыбнулась удивленно и довольно. Этот госпиталь – странное место. Год назад оно привело бы ее в ужас; даже и сейчас она не могла относиться к раненым так, как Стальные Когти. Продолжая гладить опущенную голову Черныша, Джоанна оглядела лесную подстилку и неуклюжие палатки, пациентов и части пациентов. Да, это действительно был госпиталь. Хирурги старались спасать жизни, хотя их медицина была просто кромсанием и резанием без анестезии. В этом смысле она была похожа на средневековую медицину людей, которую Джоанна видела в Компьютере. Но у Стальных Когтей было и нечто иное. Госпиталь был похож на склад запасных частей. Медики интересовались здоровьем стай. Для них синглеты были просто запчастями, которые можно использовать для приведения в рабочее состояние фрагментов побольше, пусть и временно. Раненые синглеты на шкале медицинских приоритетов находились в самом низу.

– В этих случаях мало что осталось спасать, – объяснил ей один медик через Странника. – А если бы даже и было, хотела бы ты принять в себя изувеченного элемента?

Этот хирург слишком устал, чтобы заметить абсурдность своего вопроса. С его морд капала кровь, он уже часами работал, пытаясь спасать раненых элементов уцелевших стай.

А кроме того, большинство раненых синглетов прекращали есть и умирали максимум в течение декады. И даже после года, проведенного со Стальными Когтями, Джоанна не могла это полностью принять. Каждый синглет напоминал ей беднягу Описателя, и она хотела, чтобы им был предоставлен шанс получше, чем его последнему остатку. Она взяла на себя разноску еды и проводила с каждым из раненых синглетов не меньше времени, чем с остальными пациентами. Это себя оправдывало. Она могла подойти к каждому пациенту, не мешая звукам его мысли. Ее помощь давала селекционерам возможность лучше присмотреться к фрагментам и синглетам и постараться составить стаи из обломков.

А теперь вот этот, быть может, не будет голодать. Надо будет рассказать Страннику. Он чудеса делал, составляя фрагменты, и он, кажется, единственная стая, разделяющая ее чувства к изувеченным синглетам. «Если они не голодают, это часто означает силу ума, – говорил он. – И даже изувеченные, они могут принести пользу стае. В моих странствиях меня увечили вдоль и поперек, и всегда был выбор, когда тебя урежут до тройки за тысячи миль от дома в незнакомой стране».

Джоанна поставила миску с водой рядом с кормом. Помедлив, искалеченный элемент повернулся на своих колесах и сделал несколько маленьких глотков.

– Держись, Черныш! Мы найдем тебе кого-нибудь, кем ты станешь.

Читиратт был там, где ему полагалось быть, патрулируя свой участок точно по расписанию. И все же он слегка нервничал и все время смотрел хотя бы одной головой на этого богомола, на Двуногую. В этой позе тоже не было ничего подозрительного. Ему полагалось выполнять здесь охранную службу, а это подразумевало – смотреть во всех направлениях. Он нервно перекладывал арбалет из челюстей в мешок и из мешка в челюсти. Еще несколько минут…

Читиратт еще раз обошел вокруг госпиталя. Служба здесь была нетрудной. Хотя здесь лес и не пострадал, пожары от суховея прогнали всех крупных зверей вниз по реке. В такой близости к воде земля поросла мягким кустарником, и вряд ли здесь можно было найти хоть одну колючку. Проход вокруг госпиталя – это было как прогулка в парке Города Резчиков. Вот несколькими сотнями ярдов к востоку работа была потруднее – подготовка фургонов и грузов к подъему на утес.

Фрагменты понимали, что что-то происходит. Там и сям высовывались головы. Они видели, как грузятся фургоны, слышали знакомые голоса друзей. Самые тупые рвались выполнять свой долг; ему даже пришлось загнать нескольких со здоровыми телами обратно в госпиталь. От таких обломков пользы не может быть никакой. Когда армия пойдет на Маргамский подъем, госпиталь останется позади. Хотел бы Читиратт, чтобы у него тоже была такая возможность. Слишком долго он работал на Начальника, чтобы не догадаться, откуда на самом деле исходят приказы, и Читиратт подозревал, что мало кто вернется с Маргамского подъема.