Цветы зла, стр. 12

– В этом доме я всегда чувствовал себя заколдованным... В нем я превращался в другого человека... Человека, качества которого определялись не его способностями, характером и опытом, а извне... Стенами, воздухом, чьим-то прошлым...

Энергично тряхнув головой, Смирнов изгнал вползший, было, в нее мистический туман и, вновь обратившись в атеиста с геологическим образованием, вспомнил сумку с садомазохистскими причиндалами.

Непроизвольное движение головы Смирнова расколдовало и Святослава Валентиновича. Замолчав, он вбуравился в собеседника вмиг насторожившимися глазами: "Нашел сумку, не нашел? Догадался, не догадался?"

К твердому выводу он придти не успел – Смирнов придал лицу простодушное выражение и спросил:

– А та картина в гостиной, ну, которая с девочкой... Ее Регина Родионовна написала?

– Нет, ее написал двоюродный брат Регины Роман... – встал размять затекшие ноги Святослав Валентинович. – Он прошлым летом... умер...

– Стрела оказалась отравленной? – пошутил Смирнов. – Кураре, крысиный яд, стрихнин?

– Нет, он утонул... Он был весьма талантливым человеком, ничего не видевшим вокруг себя...

– Тела, конечно, не нашли?

– Нет...

Смирнов, покивав своим мыслям, спросил:

– А как вы думаете, кто в меня стрелял? Не дух же Маргариты Андреевны?

– Ума не приложу, ей богу...

Святослав Валентинович продолжал ходить по комнате взад-вперед, озабоченно посматривая на часы. Присутствие Смирнова, а скорее направление его внимания, начало его тяготить.

– Мне один мальчик говорил, что тут у вас больные из психиатрической лечебницы бродят... – проговорил Евгений Александрович, водя ладонью вокруг неожиданно остро занывшей раны. – Одного, мол, взяли с копьем в чьем-то курятнике.

– В курятнике Архангельских, – слабо усмехнулся Кнушевицкий. – Но он тихий был... Несколько дней назад его опять отпустили. Ремонт, видите ли, у них в больнице.

Смирнов усмехнулся тоже – вспомнил один из первых своих приключенческих романов. В нем основными персонажами были сумасшедшие, разбежавшиеся из лечебницы, забытой богом и властями.

– Мальчик говорил, что у него отняли настоящее кафрское копье, – сказал он, тщась вообразить вымазанного ваксой сумасшедшего, самозабвенно охотящегося в курятнике.

– Он его у Добровольских стащил... – равнодушно ответил Кнушевицкий. – Из их африканской коллекции оружия. Кстати, у них и кураре был.

– А арбалета у Добровольских в коллекции нет? – спросил Смирнов спокойно. Он знал, что кураре обладает мгновенным нервно-паралитическим действием.

– Не должно быть. Добровольские в Африке работали, а в Африке, по-моему, арбалетов нет.

Смирнов еще что-то хотел спросить, но в это время от калитки нетерпеливо зазвенел звонок.

В переполненной районной больнице Смирнову сделали рентгеновский снимок – тазовая его кость оказалась пробитой насквозь.

После того, как рана была обработана и зашита, на него надели брюки Святослава Валентиновича (последний предусмотрительный отправил их с машиной скорой помощи) и отвели в вестибюль. Присев там на краешек стула, Смирнов позвонил Марье Ивановне (к его великому удивлению во время операции мобильный телефон, также как и бумажник, украдены не были). Позвонил и получил ответ: "Абонент отключен, или временно недоступен".

"Черт, а что если... что если ее убили!?" – подумал Евгений Александрович, становясь белее больничных стен.

9. Я отнес ее, пьяную, в кабинет

Чмокнув в щечку Смирнова и дождавшись, пока он скроется в переходе к метро, Марья Ивановна заскочила в ближайшую кабинку общего пользования. Вышла она из нее уже не в обезображивающем сером трикотажном костюме и непритязательных позапрошлогодних босоножках (все это она надела, чтобы не возбуждать подозрительности супруга), но в обтягивающем коротком платье прямиком из Парижа и легких туфельках на высоком каблучке.

Опустив пакет с маскировочной одеждой в ближайшую урну, Марья Ивановна, сопровождаемая восхищенными взглядами дюжины прохожих, бросилась на проезжую часть ловить машину, хотя ресторан Эгисиани находилось в трехстах метрах от нее.

Ресторан оказался непритязательным – ничего обычного, ничего грузинского, так, средней руки заведение общественного питания, украшенное охотничьими натюрмортами, бутафорскими двустволками да покрашенными блестящим лаком муляжами голов оленей и сайгаков.

Окинув помещение пренебрежительным взором, Марья Ивановна, сказала вышедшему к ней метрдотелю, что хотела бы поговорить с глазу на глаз с владельцем ресторана господином Эгисиани.

Метрдотель осмотрел посетительницу схватчивым взглядом, сделал дежурно-радушное лицо и степенно удалился.

Марья Ивановна присела в глубине зала за прямоугольный шестиместный столик, огражденный от соседних безвкусными перегородками из тростника. Посидев немного, достала из сумочки "Вог", закурила, думая, как удивился бы Смирнов, увидев ее с сигаретой, да еще в легком красном платьице, да еще на высоких каблучках, да еще закинувшей ногу на ногу, да так что ажурная резинка чулка без труда могла следить за действиями хозяйки. "Сказал бы, что я весьма похожа на обожающую себя проститутку", – довольно улыбнулась женщина, гася недокуренную сигарету в пепельнице.

Эгисиани пришел через входную дверь. Кепки на нем не было, нос он имел отнюдь не грузинский и вообще выглядел, как уважающий себя мужчина средних лет.

Марья Ивановна к моменту его явления уже вошла в образ деловой дамы, решившей перевести дух среди простонародья. Резинки чулок, естественно, томились под платьем, колено касалось колена, лицо выражало решимость в ближайший час ничему на свете не придавать существенного значения.

– Меня зовут Владимир, – сказал Эгисиани, подойдя к столу. – Разрешите присесть?

Марья Ивановна указала глазами на место напротив себя. Эгисиани сел и увидел визитку, ожидавшую его внимания на самом краешке стола.

– "Детективное агентство "Дважды два"", – прочитал, приблизив к глазам сверкающий золотом прямоугольник плотной бумаги. – Башметова Марья Ивановна... Интересно...

– В самом деле?

– Видите ли, у меня много друзей среди частных сыщиков – они любят посидеть в моем заведении – но об агентстве с весьма удачным названием "Дважды два" я не слышал. У вас есть лицензия?

Марья Ивановна посмотрела на него, как профессор юриспруденции посмотрел бы на студента-троечника, безукоризненно ответившего на безнадежный вопрос, и сказала, одобрительно качнув головой:

– Я по случаю Кристины Владимировны, Святослав Валентинович обратился к нам с просьбой найти факты, которые позволили бы пересмотреть дело Регины Родионовны в сторону отмены, либо существенного смягчения приговора.

Услышав имена, Эгисиани обездвижил. Глаза его обратились внутрь и потемнели.

– Святослав Валентинович убедил нас, – продолжила Марья Ивановна, придав голосу сочувственные нотки, – что вы не имеете прямого отношения к ее смерти.

– Прямого отношения? – Эгисиани оскорблено вскинул голову. Он был из тех, кто не выносит ни малейшего давления на собственную персону.

– Кристину могли отравить из-за связи с вами, – пожала плечами женщина, не удивившись реакции хозяина ресторана. – Не могли бы вы рассказать мне о ней и ее окружении?

Хозяин ресторана сосредоточенно подумал, поглядывая в глаза собеседницы, затем усмехнулся одним уголком рта и, обернувшись к метрдотелю, указал ему коротким жестом на пустой стол. Спустя полминуты подошел официант. Марья Ивановна заказала ему кофе и рюмочку коньяку.

Заказ был выполнен в мановение ока. Помимо кофе и бутылки армянского коньяка, официант принес пирожные, мясное ассорти, бутерброды с черной икрой и стакан сока. Последний он поставил перед хозяином.

– Вы не пьете? – удивилась Марья Ивановна.

Собеседник ей нравился все больше и больше.