Снежная королева, стр. 216

Джеруша стояла в яростном адском сиянии, под раскинувшимся широким зонтиком космическим кораблем. То был последний корабль, на котором улетала и ее команда. В лихорадочной суете последних дней корабли с членами Ассамблеи были выведены на орбиту, где находилось также немало других кораблей, а «челноки» все сновали туда и обратно, вывозя с Тиамат последних, особенно упорных торговцев и измученных чрезмерно затянувшимся празднеством, «затерявшихся» гостей Фестиваля.

Джеруша терпеливо закончила инвентаризацию, несколько раз сверила данные различных донесений и рапортов, подбивая итоги и стараясь, чтобы никто не был забыт на этой планете, чтобы не осталось ничего недоделанного, невывезенного, незапечатанного. Она сделала все, что было в ее силах, тщательнейшим образом проверив, чтобы никто из полицейских не оставил оружия, или боеприпасов, или радиопередатчика, или просто штепселя в розетке. И все это время она, как бы наблюдая себя со стороны, прекрасно знала, что назавтра она снова и снова будет проверять и перепроверять то, что только что проверила и сделала сегодня.

Боги, зачем мне все это? Однако она прекрасно понимала, что если закончит свою полицейскую карьеру, так много значившую для нее, предательством, то уже никогда не сможет построить новую жизнь на обломках прежней. Ничто не достается просто так. Она уже видеть не могла мелькания бесконечных упаковочных клетей, контейнеров, голубых форм полицейских, исчезавших в чреве «челнока». И этот «челнок», и космический корабль на орбите, и площадка космодрома, и весь этот поразительно сложный космический комплекс, напоминающий живой организм... Не через год, не через неделю, не через день — меньше чем через час все это будет для нее прошлым, точнее, она станет прошлым для всего этого. Она сама отказывалась от этого ради... Карбункула. Прежде чем последний космический корабль покинет орбиту Тиамат, он пошлет сигнал высокой частоты, с помощью которого уничтожит хрупкие микропроцессоры, осуществлявшие контроль над всей еще оставшейся на планете техникой. Так что те, кто пытался тайно запастись ею, останутся у разбитого корыта, и Тиамат неизбежно вернется к нулевой отметке технического прогресса. Она вдруг вспомнила одинокую ветряную мельницу на вершине холма в усадьбе Миро Нгенета. Нет, это все-таки уже не нулевой уровень! А ведь когда-то ей и в голову не приходило, зачем ему столь примитивное устройство. Никто не может быть более слеп, чем те, кто не желает видеть. И она, совершенно неожиданно, улыбнулась.

— Комиссар?

Она с трудом вернулась к действительности, ожидая услышать еще одну просьбу или рапорт.

— Да-да... Ах, это ты, Гундалину! Он щеголевато отдал ей честь. Улыбка осветила изжелта-бледное лицо; форма висела на нем мешком.

— Какого черта ты тут делаешь? Тебе не следовало...

— Я пришел попрощаться с вами, комиссар. КерлаТинде сказал мне... что вы уходите в отставку, что вы собираетесь остаться на Тиамат, это правда? — Голос его звучал растерянно, словно ему очень хотелось услышать от нее слова опровержения.

— Да, это правда. Я остаюсь здесь.

— Почему? Неужели из-за вашего нового назначения? О нем я тоже слышал... — Голос его зазвенел от гнева. — Им все возмущены, комиссар!

Ну, по крайней мере, один или двое, напротив, обрадованы сверх меры.

— Нет, мое назначение здесь почти ни при чем. — Ей было не по себе; она нахмурилась, представив, как вся полиция пережевывает сплетни об ее отставке, словно беззубые старики на городской площади. Решив, что жаловаться бесполезно, она тогда сдержала свой гнев, однако вскоре всем стало известно о том, как ее унизили. И она решила ни за что и ни с кем не обсуждать ни свое решение, ни свое прошение об отставке — она не была уверена, чего боялась больше: то ли того, что ее попытаются заставить переменить решение, то ли того, что никто ничего подобного не сделает.

— Почему вы мне ничего не сказали?

Она перестала хмуриться.

— Ах, БиЗед! У тебя и без меня неприятностей хватало. Зачем же было взваливать на тебя еще и эти заботы.

— У меня было бы вдвое больше неприятностей, если бы вы меня тогда не прикрыли, комиссар. — Подбородок его заострился и вздернулся вверх от одерживаемых эмоций. — Я прекрасно знаю — если бы не вы, я не имел бы теперь права носить эту форму. Я знаю, как много она всегда значила для вас... гораздо больше, чем для меня самого; я понял это только сейчас; мне ведь никогда не приходилось сражаться за нее... А теперь вы от нее сами отказываетесь... — Он потупился. — Черт возьми, если б я мог хоть как-то изменить ваше новое назначение, я из кожи бы вылез! Но я... — Он изучал шрамы у себя на запястьях. — Я больше уже не сын своего отца! «Инспектор Гундалину» — это все, что мне теперь осталось. И я десять раз благодарен вам за то, что у меня осталось хотя бы это. — Он снова посмотрел на нее. — Я имею право только спросить вас: почему? Почему именно Тиамат? В конце концов, отставка — это еще не конец жизни, но почему, черт побери, вы выбрали эту планету, если вам так хочется начать новую жизнь? С любой другой вы, по крайней мере, могли бы улететь, если она вам не понравилась!

Джеруша покачала головой и улыбнулась с решительным видом.

— Я не трусиха, БиЗед, и я всегда довожу начатое до конца. Я бы никогда не осталась, если бы у меня не было конкретной цели. И, по-моему, здесь меня ждут настоящие дела, хотя, может быть, это и звучит неправдоподобно. — Она подняла голову и посмотрела на окна космопорта, выходившие на летное поле — там, в одном из темных пустых залов Нгенет Миро незаметно наблюдал за отлетом последнего «челнока» и ждал ее, ждал того момента, когда она станет наконец неотделимой частью этого мира.

Гундалину смотрел на Джерушу озадаченно.

— Вы ведь всегда ненавидели эту планету, даже больше, чем я... Что же такое, клянусь именами десяти тысяч богов, могли вы тут отыскать...?

— Теперь я молюсь только одному богу. — Она покачала головой. — Богине. И, как мне кажется, работаю тоже во имя ее.

Он был потрясен, но, похоже, начинал догадываться.

— Вы хотите сказать, что служите... королеве Лета? То есть — Мун? Значит... вы и Мун?..