Снежная королева, стр. 175

— Ну, сивилла, говори, что задумала? Зачем во дворец явилась? — спросил, наконец, один из придворных; Мун чувствовала, что все они глаз не сводят с ее татуировки. — Тебе ведь запрещено появляться в Карбункуле! Впрочем, теперь нам дарована милость самим позаботиться о том, чтобы ты никогда больше не осмелилась на такое!

Мун чуть отступила и замерла, стоя спиной к Колодцу и тщетно пытаясь избавиться от мыслей о том, что сделали в этом городе с Данакилем Лю.

— Я намерена немедленно покинуть этот дворец; но если вы тронете меня хоть пальцем, пеняйте на себя. Не пытайтесь же препятствовать мне!.. — Голос ее сорвался.

— Нам вообще незачем прикасаться к тебе, сивилла, — презрительно сказал тот же придворный. — Ступай себе через мост — и мы посмотрим. Ну же, давай! — Он ухмыльнулся, и его тонкое, неестественно молодое лицо стало похожим на лик смерти. Вдруг все они заулыбались — бессмысленными улыбками наркоманов, празднующих конец своего мира и отлично понимающих, кто в этом виноват. Говоривший с Мун вытащил что-то из потайного кармашка, скрытого в недрах пышного костюма, и торжественно поднял вверх; предмет был небольшой, темный, похожий на палец. — Иди же, сивилла! Колодец ждет тебя.

Мун не сводила глаз с «черного пальца» в руках у придворного; она не понимала, что это может быть, но совершенно определенно чувствовала исходящую от предмета угрозу. Нет, она ДОЛЖНА пройти по этому мосту! Иного пути нет. Дрожащими руками она расстегнула расшитый золотом бархатный плащ, свернула его втрое, ибо «три» — священное число Хозяйки, и шагнула к краю наполненной ветром пропасти. Шляпа и плащ все равно только помешали бы ей; зато такой подарок не стыдно преподнести и самой Матери Моря — если это она лежит там, внизу, голодная, жаждущая... Пусть получит свою жертву!

Веди меня, о Хозяйка! Первым полетел в Колодец плащ — и Мун услышала за спиной смех придворных. Плащ, подхваченный сквозняками и встречным потоком воздуха, расправился сам собой и стал, медленно кружась, опускаться в зеленоватый полумрак, словно крылатый морской охотник.

Мун нажала первую кнопку и ступила на мост. Придворные что-то бормотали, глядя на нее, но ничего не предпринимали. Мун нажала вторую кнопку и пошла дальше, стараясь не дышать. На дальнем конце моста тоже стояли придворные — ей не хотелось всматриваться в их лица... и не хотелось смотреть вниз, слыша демонические подвывания ветра и шепот затаившегося в глубине души страха.

Но примерно на середине моста чарующая призывная песнь — Зов Сивиллы — вновь зазвучала у нее в ушах, заставляя замедлить шаг, убаюкивая все страхи, притупляя инстинктивное стремление выжить. НЕТ! Мун замерла на мгновение, позволяя страху захватить душу целиком, чтобы для этих звуков там не осталось места, и тут увидела, что все придворные одновременно подняли точно такие же, как тот первый, «пальцы» и поднесли их к губам. Так это специальные свистки, способные держать в повиновении ветер!.. Теперь она наконец поняла: они натравливали на нее ветры; так вот как она должна умереть — чтобы человеческая рука не пролила ее крови...

Мун плашмя упала на мост в тот самый миг, когда хор свистков слился воедино и прорвал созданный ею защитный круг затишья. Ветры сразу завыли и набросились на нее. Но где-то в самой их гуще по-прежнему слышалась Песнь Сивиллы — где-то там была точка покоя, что есть в самом центре любой бури. Ясное осознание какого-то странного безумия наполнило ее душу. Она была словно загипнотизирована, парализована, она погрузилась в эти звуки целиком, обрела убежище где-то в ином измерении...

Почему? Почему я слышу этот зов здесь? «Каков же ответ на этот вопрос?» — Она услышала собственный голос, громко выкрикивающий: «Каков ответ?..» Ты можешь ответить на любой вопрос, за исключением одного, так ей когда-то сказала Элсевиер. Нельзя также ответить на вопросы: «Что такое жизнь?» или «Есть ли Бог?»... Но тем единственным вопросом, на который ей отвечать было запрещено, был вопрос: «Где находится твой главный источник знаний?» И сейчас, пребывая как бы на грани безумия и гибели, Мун вдруг поняла, что получила ответ на этот запретный вопрос, вновь оказавшись избранной среди избранных; и избрана она была той могучей силой, что повелевала ее разумом. Источник, ключ, колодец... здесь, здесь, здесь! В этой шахте, что выходит в море, под этим, похожим на спиралью закрученную раковину городом, тайно воздвигнутым на карте времен, брошенным сюда, словно камень на дно морское и вечно, хранимым его стражами... Здесь была спрятана та великая сила, что давала знания предсказателям. Но об этом должна знать только она одна.

Мун позволила своим мыслям потесниться под натиском этой последней атаки информации и упала в бездонный колодец постижения истины; и вскрикнула, почувствовав, что тело ее, утратив контроль над собой, тоже стремительно падает вниз...

Она очнулась, словно после глубокого сна, лежа посреди моста и жадно хватая ртом спокойный прохладный, воздух. Спокойный воздух... Она зажала рот рукой, чтобы не крикнуть, медленно приподнялась и встала на колени. Ветра не было совсем; лишь мирно и тихо вздыхало море внизу. На дальнем конце моста придворные стояли с какими-то перевернутыми лицами. Их свистки так и застыли в бессильных пальцах, поднесенных ко рту. Мун осторожно посмотрела вдаль, за те занавеси-паруса, что плыли, спокойные сейчас, над морем ветров, скрывая прозрачные стены дворца, не допускавшие сюда холода и бурь внешнего мира; ветры могли проникнуть во дворец только через Колодец, что пронизывал Карбункул насквозь, и жаждали они одного: убить ее, уничтожить. Мун снова прижалась лбом к поверхности моста — то была поза благоговейной молчаливой благодарности.

Потом она неуверенно встала и пошла над пропастью дальше. Она шла медленно — не только для того, чтобы все видели, что она не спешит, но и ради своих дрожавших и неуверенно ступавших ног. Теперь на лицах придворных она читала одновременно восторг и ужас, и сама изобразила на лице мрачное нетерпение, желая, чтобы они поскорее расступились и дали ей пройти.