Девушка с холмов, стр. 9

Глава 6

Мы уже сбросили все дрова, когда Сэм вернулся из своего тайника. Он остановился около амбара с кукурузой, так что его нельзя было увидеть из дома, и сделал нам знак рукой.

— Я не хотел наливать вам на открытом месте, — сказал он, когда мы подошли к нему, и кивнул в сторону дома, где была Анджелина.

Я вспомнил, с каким презрением она произнесла: “Самогонщик!” — и мне стало его немного жалко. Такую девушку не обманешь.

— Один из вас может спрятать этой в свой ягдташ.

— Конечно, — кивнул Ли. Он расплатился с Сэмом. — Но давай зайдем сюда и хлебнем по глотку, как ты, Сэм?

Сэм немного поколебался, но затем кивнул. Мы прошли через узкую дверь в амбар и закрыли ее за собой.

Интересно, к чему вся эта таинственность. Что должна была думать Анджелина: чем мы занимаемся здесь? Играем втроем в бридж?

Амбар был построен из расколотых бревен. Внутри — их плоские стороны. Здесь было прохладно, сыро и пыльно. Только слабый луч солнца проникал сюда с запада сквозь узкую щель между бревнами. Неочищенная кукуруза, сложенная в высокую пологую кучу, занимала почти все пространство. Лишь у двери оставалось небольшое свободное место. Тут мы и примостились. Когда мы сели, прислонившись спиной к кукурузе. Ли отвернул крышку банки из-под фруктов. Он протянул банку Сэму.

— Давай! — вежливо предложил он ему. — Это сегодня первая, — сказал Ли и сделал большой глоток, держа банку с широким горлышком обеими руками. Он поморщился и сделал глубокий выдох:

— Ух!

Я сделал глоток без всякого желания. Мне не нравилось ощущение, когда перехватывает дыхание, не нравился и слегка затхлый запах самогона, но я должен был блюсти ритуал. Если трое мужчин берут бутылку, все трое должны пить. Что касается самогона, то он был хорош. Просто не понятно, зачем нужно делать это в такое время дня, на улице, во время охотничьей вылазки.

Сэм принял банку и сделал большой глоток, не меняя выражения лица. Он мог бы с таким же видом пить воду. Ли быстро сделал еще один глоток и снова передал банку мне.

— Много настреляли?

— Около дюжины, — сказал Ли. — Этот большой урод делал дыры в воздухе, и мне пришлось наверстывать за него.

Сэм кивнул и улыбнулся:

— Ну что ж, у каждого время от времени бывает пустой день.

— Давай еще по глотку, — предложил Ли.

— Ну, я, право, не знаю, — медленно ответил Сэм. Потом он все же взял банку. — Только один, потом мне надо распрягать мулов.

— Ты кончил на сегодня с дровами? — удивился Ли. Было всего половина четвертого.

— Понимаешь, я думал привезти еще один фургон, но, наверное, уже не получится. Пожалуй, тогда не успею сделать другую домашнюю работу. Я лучше распрягу.

"Точно, так будет лучше, — подумал я. — Распрячь мулов и остаться дома. Ты больше не поедешь в низину и не оставишь двух пьяных валяться в твоем кукурузном амбаре с квартой самогона и с этой девушкой, которая тут расхаживает. Это все равно как уйти, оставив непогашенный костер возле очищенного бензина. Я готов поспорить, что ты будешь счастлив сплавить ее замуж, чтобы какой-нибудь другой бедняга следил за ней”.

Два глотка меня согрели. Тут же мне вспомнилась старая сказка о том, что два глотка дают возможность видеть окружающее в более ясном свете. И что я действительно видел теперь яснее, так это то, что пора уводить Ли, пока он не слишком набрался. Никогда не знаешь, что он выкинет в таком состоянии.

— Нам пора возвращаться, — сказал я, — до машины довольно далеко.

— У нас еще много времени. Осади, — ответил Ли с легким раздражением.

Сэм поднялся и вышел, чтобы заняться своими делами. Уходя, он бросил на нас обеспокоенный взгляд. Ему все это совсем не нравилось. Это легко читалось на его лице, хотя он пытался скрыть свое недовольство.

И я знал почему. Если вы гоните виски и продаете его в штате, где сухой закон, нет более верного способа попасть в тюрьму, чем позволять своим клиентам выпивать в твоем доме. Тогда легче пареной репы обнаружить, где они взяли самогон. Кроме того, Сэм держался многих строгих, старомодных правил, касавшихся его семьи. Он не считал, что его дом — место, где люди могут напиваться, но ему не хотелось ничего говорить. Ведь Ли, помимо всего, хороший клиент, и, кроме того, правила гостеприимства не позволяли такому человеку, как Сэм, указывать кому-нибудь на дверь. Деревенские люди не могут так поступать. Они могут вспороть тебе живот, если случится что-нибудь плохое, но они не могут предложить тебе убираться.

— Ты раздавишь птиц в своем ягдташе! — воскликнул я.

Ли лежал спиной на кукурузной куче, а ягдташ с птицами был под ним.

— К черту птиц! Мир полон птичек!

— Знаешь, что я тебе скажу. Мы истощаем гостеприимство нашего хозяина. Уже истощили. Сэм гонит самогон, но он не держит бар. Давай лучше пойдем.

— Я расплатился с ним за самогон, так? Неужели я должен спрашивать у него, где мне пить? — Лицо его побагровело от начавшего действовать алкоголя.

Я молчал.

— Ты видел когда-нибудь в жизни такие формы?

— Как у Сэма? Боюсь, что он не в моем вкусе.

— О Господи! Черт побери тебя с твоими дурацкими остротами! Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.

— Хорошо. Я знаю, кого ты имеешь в виду.

— Интересно, правда ли ей так хочется? А она просто не говорит?

— Почему бы тебе не спросить Сэма?

— Послушай, — Ли поставил банку и взглянул на меня с отвращением, — меня начинает уже тошнить от разговоров о Сэме. Вонючий козел. Почему он не продолжает свою работу, а ходит здесь и шпионит?

Дело начинало принимать плохой оборот. И я ничего не мог с этим поделать. Меня беспокоило, что он становился безобразным. Он мог начать ссору с Харли, ругаться, пытаясь вызвать того на скандал. Сэм, возможно, отнесет это за счет того, что Ли пьян и не умеет в таком виде управлять собой. Я, по крайней мере, надеялся на это. Но меня пугало то, что он продолжал сидеть, пьянея все сильнее, и это вблизи девушки, которая воспламеняла его мозг. А пьяному если что в голову взбредет, то потом ничем не выбьешь. Очень скоро в сознании Ли все вокруг начнет исчезать, все, кроме этой девушки.

Ничего не стоило протянуть руку и забрать у него банку с самогоном, чтобы выбросить за дверь. Меня не зря прозвали Мак-грузовик. Только непонятно, чего я жду, почему медлю. Нет, я знал почему. Мне мешала мысль о том, что мне придется потом, когда он протрезвеет, столкнуться с его насмешкой и объяснять свои действия. Тогда все будет выглядеть глупо и по-старушечьи. Это смешно. Я подумал еще и о том, как многого в жизни мы боимся, но больше всего мы боимся выглядеть смешными.

Тут мы услышали, как снаружи проходит Сэм, неся воду мулам.

— Эй, Сэм, — позвал Ли. Ответа не было. Он позвал еще громче:

— Сэм, иди сюда!

Он повернулся и пристально посмотрел на меня, будто хотел запечатлеть мое лицо в своем мозгу. Он хмурился и слегка покачивался и никак не мог поймать меня в фокус. Алкоголь быстро действовал на него, а он выпил-то всего около шести глотков.

— Иисусе, но ты просто кошмарный ублюдок! Откуда ты умудрился раздобыть себе такое лицо?

"Пожалуй, мне лучше сдержаться”, — подумал я. Я взял банку и сделал глоток.

— Тебе следовало бы снять эту твою рожу и закопать. Ты похож на гориллу. Что, неприятно?

— У меня такое лицо, которое считается хорошим, чистым и здоровым. Я хороший, чистый и здоровый американский юноша.

— Ты хороший, чистый, здоровый сукин сын! Вечно ты о чем-то беспокоишься. О чем ты, бабушка, тревожишься сейчас?

— Правильно. Я всегда о чем-нибудь тревожусь.

— Но сейчас? О чем ты тревожишься именно сейчас?

— Ни о чем.

— Нет, о чем-то ты беспокоишься. Ты, со своим лицом, не был бы совершенен, если бы постоянно о чем-нибудь не беспокоился.

Я промолчал. Он продолжал осоловело смотреть на меня, безуспешно стараясь сосредоточиться.

— А почему ты не беспокоишься об этой сиське? Может быть, у нее выскочит одна из этого ее платья. А может быть, она получит то, чего хочет!