Рожденный дважды, стр. 17

– Не сейчас, Джерри. Приходи завтра примерно в полдень в особняк Хэнли, и я дам тебе эксклюзивное интервью...

– В особняк Хэнли? Неплохо. Почему туда?

– Теперь он принадлежит мне.

Беккер, по-видимому, был слишком ошарашен, чтобы последовать за ними, когда они быстро вышли на улицу.

– Полагаю, необходимо отпраздновать это дело, – сказала Кэрол, когда они свернули за угол и убедились, что он их не догонит. Солнце уже стояло низко, и на Парк-авеню лежали холодные темные тени. Она потянула Билла за рукав. – И на этот раз ты идешь с нами, никаких оправданий.

Билл выглядел взволнованным.

– Я правда не могу. Я должен вернуться, и потом... – Он расстегнул пальто и показал на свою сутану. – Вы ведь не хотите, чтобы зануда священник пошел с вами и испортил весь праздник?

– Так, – сказала Кэрол, – подумаем. Мы на полпути между «Ксавье» и «Риджисом». Безусловно, в одном из них должен быть иезуит твоего роста, который одолжит тебе светскую одежду.

– Да, я знаю одного парня в «Ксавье» примерно моего сложения, но...

– Тогда все решено. – Она посмотрела на Джима. – Верно?

Джим хитро улыбнулся и достал ключи от машины.

– Едем в город. «Дж. Кэрролл» нас повезет.

– Джон Кэрролл?

– Нет, «Дж. Кэрролл». Это машина, а не иезуит.

На лице Билла появилась гримаса боли.

– Надеюсь, это не модель «нэш»?

– Именно.

– Какой ужас! – Билл усмехнулся. – Ладно. Но только, если вы уверены, что вас не атакует еще один журналист – будущий лауреат Пулитцеровской премии, вроде этого Джерри.

Они дружно рассмеялись и направились к гаражу. Впервые в этот день, безотносительно к неожиданно привалившим миллионам, Кэрол почувствовала себя счастливой.

3

РЕСТОРАН АМАЛИИ «МАЛЕНЬКАЯ ИТАЛИЯ» (ДАРЫ МОРЯ)

– Помнишь Джерри Шауэра? – спросил Джим, наворачивая спагетти на вилку. Он наконец начал успокаиваться. Они сидели только втроем на этом конце стола. На другом – увлеченно беседовала шепотом чернокожая пара. Кьянти подали хорошее, спагетти с чесночно-масляным соусом – такие, как он любил.

– Конечно, помню, – ответил Билл с полным ртом – он ел скунгилли «фра дьяволо». В свитере с вырезом лодочкой и вельветовых штанах в широкий рубчик, которые одолжил у приятеля, он напоминал студента-старшекурсника. – Наш центральный защитник.

– Правильно. Женился на Мэри Эллен Ковач. В прошлом году у них родился ребенок.

– Правда?

– Да. Они назвали ее Эйприл.

– Красивое имя, – сказал Билл и тут же чуть не подавился. Не может быть, Эйприл Шауэр? Получается «апрельский ливень»? Он посмотрел на Кэрол в поисках подтверждения. – Это что, шутка?

Кэрол покачала головой, потом рассмеялась. И вот они уже хохочут все трое. Джим не мог понять, почему им так весело сегодня. Может быть, из-за вина? Три раза у них начинались приступы смеха. Наконец они успокоились.

Все было, как в прежние времена. Джиму вспомнился Билл Райан таким, каким он знал его в юности. Длиннорукий парнишка, самый быстрый на футбольном поле в команде «Ястребы» школы Скорбящей Божьей Матери, Скорбящей по футболу, как называли ее ребята. Билл здорово умел перехватывать мяч, а Джим был неутомимым форвардом при нападении и защитником на линии при обороне. Он удерживал инициативу в своих руках на протяжении всей игры. Билл обезоруживал противников своей быстротой и тем, как обрабатывал мяч ногами, Джим пугал их непобедимой силой, когда блокировал мяч, и свирепостью, с которой овладевал им. Он до сих пор не мог избавиться от чувства вины, вспоминая, с каким удовольствием буквально таранил игроков другой команды, и слыша, как они кричат от боли, когда он расшвыривал их или бросал на землю. Он толкал их сильнее, чем это было необходимо, бил изо всех сил. И причинял увечья многим из них, некоторым очень серьезные. Теперь он был рад, что в колледже Стоуни-Брук не было футбольной команды. Иначе он, вероятно, играл бы в ней, и бойня продолжалась бы. Повзрослев, он научился сдерживать свою склонность к насилию. В этом помогла женитьба на Кэрол.

Интересно, доктором Хэнли тоже владела страсть к насилию? Сумел ли он побороть ее, как это сделал Джим?

Он снова стал думать о Билле. Райан был уважаемым членом футбольной команды, но никогда по-настоящему не принадлежал к их компании. Когда разговоры в раздевалке переходили от школьных дел и спорта к тому, кто последний щупал Мэри Джо Манси, Билл незаметно уходил. Тем не менее он был нормальным парнем. Он творил чудеса с карбюраторами и ходил на танцы Организации католической молодежи, танцевал там с девушками и даже в течение нескольких лет довольно постоянно встречался с Кэрол. Но он всегда оказывался на шаг в стороне от остальных ребят, у него как-то не получалось петь с ними хором. Он был одним из тех, кто слышит другую, свою музыку.

Некоторые из ребят дразнили его за то, что он такой правильный, но Джим никогда в этом не участвовал. Билл ему всегда нравился. С Биллом он мог обсуждать проблемы, о которых другие ребята и понятия не имели. Серьезные вещи, идеи.Они оба очень много читали и часто обсуждали книга. Он до сих пор помнил их спор о книге Эйна Рэвда «Атлас пожал плечами» сразу после того, как она вышла в свет. Они редко соглашались в чем-нибудь. Именно поэтому их разговоры были такими интересными. Билл всегда воспринимал вещи возвышенно. Джим называл его идеалистом, а Билл окрестил Джима циником. Сначала Джима поразило, что Билл после школы поступил в семинарию иезуитов.

– А я-то думал, ты пойдешь в механики, – вспоминал он свою шутливую реплику в адрес Билла. Но, поразмыслив, Джим пришел к выводу, что этого следовало ожидать. Он ведь знал, что Билл верит в Бога и в Человека, в добродетель и порядочность как воздаяние. Верил тогда и, очевидно, верит и теперь. В этом было нечто обнадеживающее в наш век, когда Бог умер.

А теперь Билл служит в приюте Святого Франциска. Забавно, как все возвращается на круги своя.

– Приятно видеть, что ты смеешься, старик, – сказал Билл.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты выглядел довольно мрачным для парня, только что ставшего богачом.

– Сожалею, – ответил Джим, зная, что Билл прав, и действительно не желая омрачать своим видом радостное событие. – Да, Хэнли этим завещанием отвалил мне кучу денег. Жаль только, что он не добавил к ним парочку слов.

– Таких, как «моему сыну»? – сказал Билл.

Джим кивнул. Ему было приятно, что Билл настроен на его волну. Старая связь, не подверженная помехам, волна дружбы, на которой они всегда общались, продолжала действовать.

– Да, это было бы здорово.

– Вряд ли кто-нибудь станет сомневаться, что ты его сын.

– Но этого недостаточно. Я хочу знать о себе все. Какой я национальности? При звуках какого гимна я должен салютовать? Вскакивать при первых нотах Марсельезы или плакать от умиления, когда слышу «Дэнни бой»? Должен ли я прятать в спальне свастику и каждый вечер тайно возглашать «Зиг хайль» или мне следует поехать на несколько лет в кибуц? Если мой родитель – Хэнли, откуда, черт побери, родом он сам?

– Если судить по твоим гастрономическим пристрастиям, – сказала Кэрол, – ты, хотя бы отчасти, итальянец.

– По крайней мере, ты знаешь, кто твой отец, – сказал Билл. – Кто былтвой отец. Ясно, что он никогда не забывал тебя.

– Да, но он мог узаконить меня в письменном виде.

Он почувствовал, как Кэрол накрыла его руку своей.

– Ты вполне законный для меня, – сказала она.

– Я тоже считаю, что ты вполне законный, – добавил Билл. – Чего еще ты хочешь?

– Ничего, – ответил Джим, не в силах сдержать улыбку. – Может быть, только сообразить, кто моя мама.

Билл возвел глаза к небу.

– Боже, научи этого человека довольствоваться тем, что он имеет... хотя бы на сегодняшний вечер. – Он посмотрел Джиму в глаза. – А позже я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь.

– Замечательно! А что, если мы слиняем отсюда и направимся в Гринвич-Виллидж? В кафе «Что?» сегодня вечер любительских групп.