Перекрестья, стр. 30
Ну почему в наши дни так чертовски сложно обзавестись хорошей помощницей?
11
Расса Тьюита Джек застал в возбужденном состоянии. Он впустил Джека и снова стал носиться по квартире.
— Ну как тут не скажешь — что за мать твою! — орал он, размахивая большой и толстой книгой в бумажном переплете. — Могу я так выразиться?
Джек пожал плечами:
— Ты же у себя дома. — Но тут к нему пришла неприятная мысль. — Надеюсь, с дискетой все в порядке? Вчера...
— Дискета в отличном состоянии. Нет, я имею в виду курс английской литературы. Только что прочел «Оду греческой вазе» Китса и просто вынужден сказать — что за мать твою!
— Думаю, что это «Ода вазе в греческом стиле», но выбирай, что тебе больше нравится. Главное, чтобы ты был счастлив.
— О'кей. Ну что это за... — Он пролистал страницы, пока не добрался до нужного места. — Вот ты послушай:
«Счастливая, счастливая любовь!» — Расс швырнул книгу через комнату, и она врезалась в стену, оставив зеленоватый след — такого же цвета, что и переплет книги, — рядом с полудюжиной подобных же отметин. — И ты убежден, что нам надо читать это дерьмо? Теперь-то я понимаю, почему я отовсюду ушел и по уши углубился в хакерство. Да это хуже, чем сидеть в тюрьме, парень! Это жестоко!
— Кстати, о хакерстве, — сказал Джек. — Так дискета все же готова?
— Что? Ах да. Конечно. — Стоило упомянуть о дискете, как Расс тут же успокоился. — Вот она.
Он взял красный квадратик дискеты со стороной в три с половиной дюйма и пустил его через комнату. Джек поймал его.
— Это она и есть?
— Все, что тебе надо. Только убедись, что вставил ее в дисковод до того, как включил машину. Тогда дискета будет контролировать все с самого начала работы.
— Что мне для этого сделать?
— Ничего. Тебе даже не придется включать монитор. Содержимое дискеты обойдет любую защиту в виде паролей и пропусков. Оно обездвижит все антивирусные программы, если они имеют место быть, и ворвется со своим вирусом. Тебе придется лишь обождать минут десять, пока жесткий диск не перестанет бормотать. Потом извлеки дискету — убедись, что ты ее не оставил, — выключи компьютер и можешь идти пить пиво. Все его файлы сгорели.
Джек посмотрел на красный пластиковый квадратик у себя на ладони.
— И все? — Как это просто, оказывается.
Расс ухмыльнулся:
— И все! Именно за это ты мне и платишь такие баксы. Кстати...
Запустив руку в карман, Джек спросил:
— Но как я узнаю, что все сработало?
— Если ты не увидишь, как он выкидывает в окно свою технику, то на следующий день встретишь его
у компьютерщиков — он уморит их, выясняя, что за дерьмо на него свалилось.
Джек кивнул. Он так и планировал посмотреть, как все будет выглядеть.
Но первым делом он должен найти тарелку пу-пу на вынос.
12
— Звонил ваш кузен, — сказала сестра Агнес.
Мэгги похолодела. Она только что вошла в главный холл монастыря, и у нее так перехватило горло, что она не могла дышать.
Значит, начинается.
Правильно ли она сделала, обратившись к Джеку? Скоро она это узнает. То ли она освободится от этой пиявки в человеческом облике, то ли дело всей ее жизни рухнет под грузом стыда и позора. В любом случае окончательный приговор куда лучше, чем странное промежуточное состояние, полное постоянных страхов и угроз.
— Мэгги? — обратилась к ней Агнес, озабоченно сведя брови. — Вы хорошо себя чувствуете? Вы побелели как полотно.
Мэгги кивнула. Пересохший язык с трудом подчинялся ей, и она еле выдавила:
— Что он сказал?
— Он попросил передать, что дела у вашего дяди Майка изменились к худшему и что он перезвонит вам около четырех. А я и не знала, что у вас есть дядя Майк.
— Дальний родственник.
Уйдя к себе в комнату, Мэгги подождала, пока Агнес не покинет холл, и стремглав кинулась к таксофону, который стоял в двух кварталах. В монастыре сестрам не позволялось иметь при себе мобильных телефонов, и она не могла обсуждать эту тему по общему телефону, который стоял в холле, так что она торопливо добралась до того, который шантажист упомянул во время их первого разговора.
Когда Мэгги подошла к нему, он уже звонил. Она схватила трубку:
— Да?
— А я уж подумал, что вы решили поссориться со мной, — сказал омерзительный скрипучий голос. Да простит ей Бог, но как она ненавидит это безликое чудовище! — Чему я бы не удивился, учитывая скудость вашей последней выплаты.
— У меня больше ничего нет!
Джек посоветовал ей сказать именно эти слова, но они были правдой. Ее скудные сбережения практически сошли на нет. Она все рассказала Майку, и он помогал ей, сколько мог, чтобы не вызвать подозрений жены. Ведь его тоже шантажировали. Если эти фотографии вынырнут, он подвергнется опасности, но все же выживет — брак его, скорее всего, рухнет, но карьера продолжится. А вот у Мэгги не останется ровно ничего.
— Да бросьте, кое-что еще есть, — проворковал голос.
— Нет, клянусь! Ничего не осталось!
Теперь она услышала хмыканье.
— Но мы же оба знаем, откуда вы можете разжиться!
— Нет! Я уже говорила...
— Это нетрудно. — Теперь голос уламывал ее, уговаривал. — К вам поступает вся наличность для фонда восстановления. Не сомневаюсь, что бедолагам из вашего прихода и в голову не приходят мысли о расписках. Все, что вам надо сделать, — чуть-чуть позаимствовать из тех денег, которые проходят через вас. Никто не узнает.
Я буду знать! — хотелось заорать Мэгги.
Но Джек сказал, что его надо поводить за нос. Пусть он думает, что она все же сдалась — но не без труда.
— Поймите, я не могу! Это не мои деньги. Они принадлежат церкви. Ей нужно каждое пенни.
Снова хмыканье.
— А как вы думаете, сколько пенни она недополучит, когда я начну распространять в приходе ваши фотографии с мистером финансовым консультантом? А? Сколько?
Мэгги всхлипнула. Ей даже не пришлось притворяться.
— Хорошо. Посмотрю, смогу ли я... Но на этой неделе поступит не так уж много.
— Я не могу ждать до следующей недели! Что-то я должен получить! В течение сорока восьми часов — и все!
Телефон замолчал.
Мэгги прислонилась к стенке телефонной будки. Она не могла сдержать слез.
Силы небесные, как она дошла до такой жизни? Никогда, ни разу, ни на мгновение с того дня, как она пришла в монастырь, ей и в голову не могла прийти мысль о связи с мужчиной.
Ничего бы этого не случилось, если бы не Серафина Мартинес.
Нет, она ни в коем случае не осуждает девочку. Но знание того, что Фине, ее сестрам и брату придется оставить школу Святого Иосифа, заставило ее кинуться на поиски благотворителя.
Как раз в это время ей и довелось познакомиться с Майклом Меткафом. С ярким, красивым, очаровательным человеком, который самоотверженно работал ради Святого Иосифа. Их обязанности в кампании по сбору средств то и дело сводили их. Они стали друзьями.
И как-то, полная отчаяния, после одной из деловых встреч она рассказала о детях Мартинес и спросила, не может ли он им как-то помочь. Его немедленное согласие удивило Мэгги. Они продолжали видеться и в ходе всех подобных встреч все чаше встречались для обсуждения судеб Фины и ее родных. В конце концов она поймала себя на том, что все острее испытывает желание и прикасаться к нему, и чувствовать его прикосновения.
И вот в один из вечеров, когда они остались вдвоем в подвальном помещении церкви — на опустевшей кухне благотворительной столовой, — он поцеловал ее, и это было чудесно, настолько чудесно, что она распахнулась навстречу свободе и испытала потребность в чем-то большем... и они занялись любовью прямо здесь, под нефами, хорами и кафедрой собора Святого Иосифа. Под Божьим домом.
На следующее утро Мэгги проснулась полная стыда. Чувствовала она себя ужасно. Мало того, что она нарушила обет целомудрия. Майкл был не просто мужчиной. У него были жена и ребенок.