Наследники, стр. 100

Ёсио съежился на сиденье, поспешно проглатывая последний кусок круассана с сосиской в яйце, когда Джек-сан в синем «таурусе» круто свернул к бровке противоположного тротуара.

Проследив вчера вечером за ним и Алисией Клейтон до элегантного особняка, предположительно принял дом за жилье Джека-сан. Но через секунду увидел вышедшего ронина. Попробовал продолжить слежку, однако не угнался в женской одежде. Потерял на суетливой Четырнадцатой улице.

Поэтому быстро вернулся к собственной машине рядом с многоквартирным домом Томаса Клейтона, доехал до особняка, занял позицию через дорогу. Переоделся в нормальный костюм и провел там всю ночь.

И вот теперь Джек-сан, очевидно, намерен куда-то повезти Алисию Клейтон. По мнению Ёсио, никакого романа между ними нет, иначе Джек-сан остался бы здесь на ночь. Значит, у них не просто свидание. Они преследуют некую цель, которая наверняка связана с технологией Клейтона.

С такой же определенностью можно сказать, что ради этой цели уедут из города. Иначе зачем машина?

Как остаться незамеченным, следуя за ними через пригороды, в сельской местности? Джек-сан его знает и будет посматривать. Тем не менее, надо рискнуть. Кажется, после месяцев ожидания и наблюдения его миссия близится, наконец, к завершению.

Следовало бы предварительно попросить подкрепления, только он не осмелился в данный момент привлекать к делу других людей. Слишком уж деликатная ситуация.

Джек вошел в дом. Ёсио пришел в отчаяние. Иногда в отчаянном положении необходимы отчаянные действия...

— По моим прикидкам, проедем Вестсайд, оттуда до Со-Милл, через мост Таппан-Зи и в туннель, — сказал Джек, тронув с места «таурус». Часы на приборной доске показывали 10.33. Утренний пик уже идет на спад. — Если вы не предложите лучший маршрут.

— Лишь бы доехать, — пожала плечами Алисия.

Джек взглянул на нее. Никогда не была хохотушкой, но нынче утром выглядит еще более мрачной, подавленной, чем обычно.

— Хорошо себя чувствуете?

— Да, — слишком энергично кивнула она. — Отлично. Просто... — Слово повисло в воздухе.

— Просто — что?

— Просто жалко, — вздохнула Алисия, — что вчера вам пришлось меня выслушать. Это не входит в условия найма.

Золотые слова.

— Все в порядке. Не думайте больше об этом.

— В том-то и дело — не могу не думать. Слишком долго не думала о фотографиях, по крайней мере, чертовски старалась не думать. Обнесла ту маленькую девочку, реальные события ее жизни глухими стенами, только как ни стараюсь, не могу забыть. Знаю, что есть мои снимки, до сих пор кочуют из одних порочных, жадных рук в другие, и страдаю. Будь я проклята, если в позволила себе сдаться, но меня это преследует, как призрак ада, как зловещая какофония на фоне повседневной жизни. Вчера я впервые за многие годы сумела об этом заговорить. Знаю, как вам было неприятно.

— Гм... действительно.

Насильственное растление ребенка... Слышать, как сама жертва об этом рассказывает, тем более с такой ошеломляющей откровенностью... мало сказать неприятно — до ужаса страшно.

— Понимаете, Джек, я никогда ни с одной живой душой не могла поделиться. Никогда в жизни не имела близких друзей, поскольку для меня невозможны открытые, честные отношения. С другой стороны, не смогла бы выслушивать их рассказы о своих родных, особенно о любимых отцах. Как только кто-нибудь с любовью и гордостью упоминал «папу», мне хотелось орать во все горло. Даже сегодня при мысли, что плоть моя наполовину его, я ее с костей готова содрать. Без конца задавалась вопросом, почему мне не дано иметь такого отца, каких получают другие, любящего, заботливого, готового жизнью пожертвовать ради меня? А когда вы увидели снимки, Джек...

— Практически нет, — быстро вставил он. — Один-другой.

— Одного вполне достаточно. В тот момент все мои тайны вырвались на свободу. Еще раз повторю, простите.

— Еще раз повторю, не за что. Надеюсь, полегчало.

— Конечно. На время. Несколько минут вчера вечером, когда негативы крошились в машинке, и потом, когда снимки летели в огонь, я чувствовала себя свободной. Чудесное ощущение. С парфянской стрелой Томаса насчет Интернета вернулось ощущение реальности. Абсолютно ясно — я не освобожусь никогда.

— Никогда — долгий срок, — буркнул Джек, сморщившись над банальностью, но не зная, что еще можно сказать. Он не психотерапевт, не может свернуть Алисию с пути, по которому она направляется.

— Пока картинки размножаются, гуляют туда-сюда по педофильским сайтам, рассылаются по электронной почте, пока хоть одно мое изображение находится в обращении, это никогда не кончится. Конечно, легко сказать «выброси из головы», «позабудь», «пусть гуляют»... Только, может быть, в этот самый момент, когда мы с вами тут разговариваем, какой-нибудь грязный подонок сладострастно пыхтит, глядя, как я на снимках занимаюсь... такими делами. Разве можно забыть прошлое, когда фотографии есть в настоящем?

Джек кивнул. Правда. На снимках насилие продолжается и будет продолжаться даже после ее смерти.

— Эта тварь по-прежнему держит меня в своей власти, будь он проклят! — воскликнула она. — Как мне с этим покончить? Как?

Джек не имел никакого понятия о способах решения подобной проблемы.

— Кстати, — сказал он, надеясь перевести разговор ближе к цели поездки, — как думаете, почему он оставил свою технологию вам? Не пытался ли... как бы сказать... загладить вину?

Послышался отрывистый смешок.

— Исключено. Для этого нужно раскаяние. Рональду Клейтону неизвестно значение этого слова. Нет, он оставил мне дом и ключ к технологии единственно ради себя, как всегда поступал в своей жизни. Знал, что Томас похоронит открытие, не хотел этого допускать. Поэтому передал в мои руки в полной уверенности, что я не стану действовать заодно с Томасом. — Она стукнула кулаком по приборной доске. — Видите? Он по-прежнему делает свое дело. По-прежнему меня использует, будь он проклят! Будь проклят!

— В чем дело? — спросила Алисия. — Почему мы остановились?