Убить Генри Киссинджера!, стр. 3
– Сердце принца Саида Хадж аль-Фюжелаха!
И швырнув его в грязь, разрубил надвое кинжалом. В гробовой тишине раздалось немыслимое: развеселый хохот забавляющихся убийц. Они затеяли возле трупа нечто вроде погребального танца: прыгали, пинали тело ногами и затаптывали куски сердца в грязную кровавую жижу. Самый молодой нагнулся, окунул в кровь пальцы и с наслаждением вымазал ею лицо. Наконец, пнув тело последний раз, молодые люди удалились в сторону Сафар-сквер.
В эту минуту у входа в галерею появился полицейский, привлеченный криками и воплями свидетелей. Вышеупомянутая троица даже не ускорила шаг. Полицейский их увидел и все моментально понял. Когда они поравнялись, блюститель порядка отвернулся и с усиленным вниманием принялся разглядывать закутанную в покрывало женщину, застывшую у его ног. Один из молодых людей повернулся к нему и с вызовом крикнул:
– Эль-фатх победит!
Полицейский, задрав голову, прошел мимо, словно неотложные дела ждали его возле Сафар-сквер. И лишь убедившись, что убийцы скрылись, бросился к толпе, окружившей останки принца Саида Хадж аль-Фюжелаха.
Жирная черная муха опустилась на застывшие чувственные губы покойного. Полицейский побежал звонить, чтобы сообщить об убийстве. Женщина в черном покрывале пробилась сквозь толпу зевак и приблизилась к мертвому. Кто-то нечаянно дернул за конец чадры, и перед всеми открылись тонкие черты молодой негритянки с глазами газели, полными ужаса. Она подалась назад, отчаянно работая локтями, но тут уже специально рванули с нее покрывало и увидели обтягивающий стройное тело белоснежный свитер, кожаную мини-юбку с нашитыми спереди пуговицами и кожаные тонкие белые сапожки. Замерев от изумления, зрители рассматривали красавицу, но она уже убегала, вновь до самых глаз закутанная в черное покрывало, потрясенная и разбитая увиденным.
Элеоноре Рикор, официальному вице-консулу Соединенных Штатов в Кувейте, помощнику начальника местного отделения ЦРУ, не удалось уберечь одного из ценнейших своих информаторов, который должен был ей представить имена террористов, готовивших покушение, одна мысль о котором не давала спать ответственным работникам ЦРУ.
Глава 2
В одиночестве сидевший за своим столиком среди шума, смеха, серпантина и конфетти, Малко подумал о том, что время тянется чересчур медленно. Новогодние украшения и гирлянды не мешали большому залу ресторана «Кувейт-Шератон» в точности походить на бассейн с голубыми мозаичными панно и разноцветными витражами. Бассейн, в котором веселились двести или триста гостей, заплативших по пятнадцать динаров за место. Чтобы унять нетерпение, Малко принялся наблюдать за входной дверью. Как раз в это время вошел высокий молодой кувейтец в черной дишдаше и знаком подозвал официанта. Не привлекая внимания, но и не прячась, он извлек из-под своего облачения бутылку виски и коньяка «Гастон де Лагранж». Официант с почтением принял бутылки и понес их к стойке, на которой располагались большие чайники и кофейники. Вылив в чайник и кофейник содержимое бутылок, он поставил их на столик перед Малко. Молодой человек, улыбаясь, приблизился и протянул Малко руку.
– Меня зовут Махмуд Рамах. Полагаю, что вы – князь Малко Линге?
Он говорил на безупречном английском. Этот длинноносый, со смеющимися глазами кувейтец показался Малко симпатичным. Тем не менее с некоторым удивлением он спросил:
– Если я правильно понял, это ваш столик?
– Совершенно верно. Было очень трудно найти место для встречи Нового года, и я счастлив принять вас в Кувейте. Вскоре прибудет тот, кого вы ждете.
Он взял чайник и разлил виски по стаканам, потом поднял свой:
– С благополучным прибытием!
Алкоголь хорошо подействовал на Малко. Он буквально спал на ходу. Самолет Индийской авиакомпании опоздал на девять часов. Но выбирать не приходилось: специального кувейтского маршрута до Нью-Йорка не существовало. А ЦРУ послало Малко, находившемуся в Нью-Йорке, специальный телекс с просьбой немедленно отправиться в Кувейт и остановиться в «Шератоне». Без каких бы то ни было объяснений.
Прибыв сюда утром 31-го, Малко обнаружил в номере конверт на свое имя с приглашением встречать Новый год в «Шератоне» за столиком 23. К приглашению прилагалась визитная карточка Ричарда Грина, начальника отделения конторы в Кувейте. Малко отдал выгладить смокинг и стал дожидаться вечера. Теперь он огляделся вокруг. Своеобразная встреча Нового года!
– Не провокация ли это? – заметил он. – Если увидят, что мы пьем алкогольные напитки, то могут побить нас камнями.
Махмуд Рамах издал жизнерадостный вопль:
– Не здесь! В Саудовской Аравии, возможно... Или в Йемене. А тут... Посмотрите, что делается!
И впрямь, Новый год в «Шератоне» нисколько не походил на зловещие бдения в Саудовской Аравии. Безусловно, на столиках виднелись лишь бутылки с минеральной водой и кока-колой, но повсюду возвышались серебряные чайники или кофейники, подобные тем, которые украшали их столик. И шумное, безудержное веселье не проистекало от простой доверительности обычного банкета. Половина гостей были вдребезги пьяны. С небольшой эстрады доносилась исполняемая оркестром поп-музыка. Зал был битком набит как иностранцами, так и арабами. Дамы, увешанные драгоценностями, точь-в-точь походили на новогодние елки.
Малко есть не хотелось, и хотя холодные закуски были великолепными, непонятная тревога давила на сердце. Ужасала мысль, что он теряет драгоценное время на дурацком банкете. Более того, новогодняя вечеринка отнюдь не являлась идеальным местом встречи с начальником отделения ЦРУ в Кувейте.
Вдруг ни с того ни с сего все лампы погасли, там и сям раздались игривые смешки, несколько секунд длилась абсолютная темнота, потом луч прожектора осветил эстраду, на которой находился оркестр. «Зал как раз созрел для танца живота», – подумал Малко и тут же увидел выхваченный прожектором скульптурный портрет зеленой ящерицы. На эстраде стояла красивая негритянка, обтянутая платьем в зеленых чешуйчатых блестках. Длиннейший разрез до пределов приличия открывал замечательно стройные ноги. Сидящая позади Малко жирная ливанка яростно заскрипела зубами, а ее муж хватанул чуть не четверть содержимого чайника. Негритянка начала петь: «Killing me...» Закрой глаза, и впрямь представится Роберта Флэк. Теплый, льющийся голос перекрыл скрип зубов. Чешуйки мерцали в ярком свете, мерцали черные дразнящие длинные ноги.
Махмуд Рамах наклонился к Малко:
– Она прекрасна, не правда ли?
Возразить нелегко. Негритянка закончила песню под гром аплодисментов. Малко незаметно глянул на часы: без трех минут полночь. Радостные крики слышались теперь отовсюду. Певица поклонилась последний раз, сошла со сцены и растворилась в толпе. Тут же Малко увидел ее возле их столика. Свет потух, кто-то провозгласил по-английски:
– С Новым годом, с новым счастьем!
Люди обнимались в темноте, норовя ошибиться соседками. Когда свет зажегся снова, рядом с Малко стояла и пристально на него глядела прекрасная негритянка.
– С Новым годом! – мелодичным голосом произнесла она, грациозно присела на соседний стул, приблизила для поцелуя лицо и шепнула Малко на ухо: – Это со мной у вас назначено свидание.
И тут же повернулась к Махмуду. Их поцелуй был гораздо длительней. Длинная тонкая рука молодого кувейтца нашла разрез и легонько его раздвинула. Позади смущенный ливанец опрокинул кофейник. Чудесный запах коньяка «Гастон де Лагранж» распространился по залу. Уже на пределе дыхания негритянка и кувейтец наконец отделились друг от друга. Последний повернулся к Малко:
– Представляю вам Элеонору Рикор, вице-консула Соединенных Штатов в Кувейте.
Малко не в силах был скрыть удивленную улыбку. Дипломатический корпус принимал неожиданные формы.
– Вы всегда поете одна, – спросил он, – или иногда дуэтом с нашим послом?
Элеонора Рикор расхохоталась: