Человек из Кабула, стр. 3
Внезапно он увидел фигуры двух людей, бегущих вниз по склону в его сторону. Один из них держал в руке ружье.
– Господи!
Перед ним пронеслись, как в кинофильме, все кадры предшествующих событий. Это были пуштуны!.. Сейчас они добьют его. Он огляделся вокруг: разбитое такси лежало на обочине уходящей в скалы тропы, слева, метрах в двухстах, стояло несколько хибарок, были видны верблюды, меланхолично ощипывающие невидимую траву.
Тогда он побежал. Но городские туфли скользили по камням, раскалывающаяся от боли голова, казалось, вот-вот сорвется с плеч. Он слышал за собой грохот падающих камней. Оглянулся: пуштуны уже в двадцати метрах... Бежали они очень легко, несмотря на широкие шаровары. И тут австралиец понял, что не успеет добраться до деревушки, и круто повернул налево.
В плечо ударил большой камень. Он упал. На несколько мгновений боль превозмогла страх. Он повернул голову и увидел пуштунов. Они стояли в нескольких метрах. Тот, у кого было ружье, держал его за конец ствола, опустив приклад на плечо. Бесстрастные лица не выражали никаких эмоций. У пуштуна с ружьем была такая плоская физиономия, как если бы ее долго разглаживали утюгом. Весь их суровый облик свидетельствовал о том, что им было не привыкать к опасности.
Скребнув ногтями о камни, Дональд Мак-Миллан изо всех сил закричал:
– Помогите!
Крик его долетел до Хайберского прохода, но никто из людей на дороге не обратил на него внимания. Все движение застопорилось, по обе стороны от перекрестка стояли вереницы машин. Между ними пробирался караван невозмутимых верблюдов...
Острый камень ударил его в челюсть, пробив щеку до кости. Он хотел было позвать на помощь, но из полного кровью рта вырвалось лишь слабое бульканье. Ноги подкосились, и он упал набок, в сторону афганцев. Увидел поднимающийся приклад и инстинктивно прикрыл лицо руками, но сильнейший удар пришелся ниже, по селезенке, которая сразу же лопнула.
Скорчившись от боли, он тихо застонал. Один из пуштунов поднял двумя руками большой камень и, примерившись, обрушил его на голову австралийца, будто давил клопа.
В предсмертном спазме Дональд Мак-Миллан резко распрямился и замер в коме с проломленным черепом. Из разорванных ноздрей текли струйки крови. Затем пуштун ударил его в висок, но с меньшей силой. Ему довелось убить немало людей, и он сразу видел, когда наступает смерть. Так зачем попусту тратить силы!
Второй положил ружье на землю и наклонился над умершим. Тщательно, без спешки, он обыскал его, забрал золотую ручку, бумажник, черную записную книжку. Расстегнув пояс, он обшарил его трусы и майку, снял ботинки и проверил, не было ли в подошве тайника. Затем он перевернул труп на живот и вытащил из заднего кармана австралийца пачку афганских купюр. Дональд Мак-Миллан затрясся в последней судороге и испустил дух, уткнувшись лицом в пыль.
Пуштун с ружьем тихо свистнул. На шоссе несколько пакистанских полицейских, усиленно жестикулируя, смотрели на разбитое такси в овраге. Пуштуны поняли, что сейчас могут заняться ими. Оставив австралийца, они быстро зашагали вдоль пересохшей реки в направлении афганской границы. Впрочем, они не сомневались, что братья-пуштуны из пакистанских полицейских правильно ориентируются в этой ситуации и поймут, что они действовали по закону кровной мести.
В молчании пройдя целую милю, они свернули за скалу и потеряли из вида разбитую машину и труп Дональда Мак-Миллана.
Пуштуны остановились перекурить. Через полчаса начнет смеркаться... Пуштун без ружья показал пальцем в сторону пакистанского форта в пятистах метрах от них. На фоне заходящего солнца китайской тенью вырисовывался силуэт пакистанского часового.
– Попробуй-ка достать его отсюда!..
Пуштун с плоским лицом безмолвно снял ружье с плеча, щелкнул затвором и сел на землю. Прижав левый локоть к боку, он медленно повел вверх длинный ствол «ли-энфилда».
Грохот выстрела продолжило эхо. Маленькая китайская тень на форте сложилась пополам и исчезла. Пуштун без ружья издал радостный вопль и восторженно хлопнул по спине своего плосколицего товарища. Тот поднялся и скромно улыбнулся. Этим «ли-энфилдом» он с трехсот метров первой пулей брал лису. Так что попасть в человека...
Пуштуны отправились дальше. Плосколицый низким голосом затянул песню о прекрасной девушке в чадре, которая идет за водой к источнику, где ее ждет влюбленный юноша... Правильно сделал товарищ, подзадорив его на выстрел. Гибель их соратника уравновешивалась смертью пакистанца. Кровь за кровь!
Глава 2
Официант-пакистанец изобразил угодливо-сожалеющую улыбку:
– Виноват, сэр, но мяса сегодня нет. И завтра не будет. Мы ведем войну.
Малко вздохнул.
– Тогда цыпленка в соусе карри. С пепси-колой.
– Пепси нет. Есть только лимонный напиток. Обезоруживающая обходительность официанта была вполне на уровне товарного голода в Пешаваре.
Томас Сэндс холодно улыбнулся:
– Нельзя одновременно лопать и индусов, и баранину...
Лицо седьмого секретаря американского посольства в Кабуле было настолько невыразительным, что казалось вылепленным из воска. Он слегка косил, мало и медленно говорил и, похоже, витал где-то далеко в облаках. На левом виске были заметны несколько тонких шрамов, как от глубоких порезов бритвой.
Круглощекий молодой человек в очках, сопровождавший его, был явно заворожен хищной элегантностью, раскованностью и золотистыми глазами Малко.
Вентиляторы тоскливо разгоняли теплый воздух. Какого черта его лишили комфорта тегеранского «Интерконтиненталя» и загнали в этот сонный городишко в Западном Пакистане?!
– Ну и страна! Они даже не знают, что такое водка...
Пакистан был охвачен военной истерией. Повсюду висели плакаты «Сокрушим Индию!», были введены всевозможные ограничения, распространилась шпиономания. Возвышающийся над городом двухсотлетний форт охранялся сильнее, чем форт Нокс в США. Создавалось впечатление, что город вот-вот будет атакован индийскими войсками.
Левый глаз Томаса Сэндса не без иронии разглядывал Малко.
– Вы недоумеваете, зачем мне понадобилось оторвать вас от иранской икры и прелестных персиянок. Успокойтесь, князь Малко, скоро вы вернетесь назад и продолжите флирт со своими красавицами.
Похоже, его раздражали и безупречно сидевший на Малко костюм из синего альпака, и его изысканные манеры, и особенно чуть насмешливая отстраненность... Каждым жестом и всей своей осанкой он как бы напоминал ему, что он имеет дело не с каким-то вульгарным агентом Центрального разведывательного управления, а с Его Светлейшим Высочеством князем Малко, потомственным австрийским дворянином, который, на худой конец, может пойти на сотрудничество, но душу свою не продает. Тот факт, что он оставался самим собой, что холодный цинизм «параллельного мира» секретных агентов не отразился на нем, вызывал глубокое раздражение его работодателей. Вплоть до того, что они специально расследовали, действительно ли свои гонорары от ЦРУ он тратит на реставрацию замка в Лицене.
Но и эта бесцеремонность не вывела Малко из равновесия. Он чувствовал себя настолько непохожим на них, этих ограниченных профессионалов, безликих солдат бесконечной войны, что даже не рассердился...
– Где же человек, которого вы ждете? – спросил он.
Томас Сэндс запустил пятерню в черную шевелюру, как и всякий раз, когда перед ним возникала какая-либо проблема. Затем перевел взгляд на дырявую скатерть.
– Ума не приложу, – признался он. – Опаздывает на целые сутки. Если завтра его не будет, то я вернусь в Кабул, а вы в Тегеран.
Малко снял хлебную крошку с альпакового костюма. Плоский, без всякого шарма Пешавар мало импонировал ему. Исключение составляли тенистые аллеи фешенебельной части города, но которым то и дело проносились «скутер-такси», выкрашенные в кричащие цвета.
– Расскажите поподробнее об этом деле. Так и время скоротаем, – предложил он.