Багдадские повешенные, стр. 30
Глава 11
Генерал Окейли крайне редко вызывал к себе одновременно начальника службы гражданской безопасности и шефа баасистской полиции. Сидя в глубоких креслах напротив генеральского стола, оба обеспокоенно переглядывались. Баасист – худой молодой человек с изрытым оспой лицом, свой столь высокий пост заслужил за исключительную жестокость. Начальник службы безопасности был пятидесятилетним мужчиной со стриженными ежиком седеющими волосами.
Генерал Окейли поднял на них свои печальные крокодильи глазки и проронил:
– Плохо работаете, господа. В Багдаде уже две недели находится опасный американский агент, а вы даже не установили его личность.
Приглашенные побледнели. В Ираке расстреливали за гораздо меньшую провинность. Баасист хотел что-то возразить, но генерал потряс листком бумаги:
– Слушайте!
В течение десяти следующих минут он читал им биографию Малко. С каждым словом его собеседники все больше съеживались в креслах. Русские поработали на славу, даже кое-что добавили от себя. Из прочитанного становилось ясно, что Его Высочество принц Малко Линге был одним из лучших сотрудников ЦРУ.
– Ну, что скажете, господа? – торжествующе заключил генерал.
– Его нужно немедленно арестовать! – нетерпеливо воскликнул начальник службы безопасности. – И развязать ему язык...
– Кретин, бездарь, ничтожество! – завопил генерал. Посетители подождали, пока утихнет буря. Подавив в себе страх и негодование, офицер пояснил:
– Мы подозреваем этого человека уже много дней. Он находится под наблюдением. Мы арестуем его только тогда, когда убедимся, что он не может навести нас на других агентов. Это дело огромной важности, – таинственно добавил он.
Приглашенные кивнули. Они, разумеется, не знали, что уверенность генерала носила весьма относительный характер. Несмотря на то, что русские опознали Малко, Окейли по-прежнему ее владел информацией о причине его пребывания в Багдаде. Это не слишком выгодно характеризовало бы его перед лицом двух конкурирующих служб. Генерал искренне надеялся, что со временем все образуется. Во всяком случае, баасистская полиция с ее слоновьей ловкостью вряд ли могла составить ему серьезную конкуренцию. Когда речь заходила о чем-то более серьезном, чем погромы и изнасилования, эти полицейские проявляли полную беспомощность.
Напустив на себя важный вид, генерал отпустил высокопоставленных шефов.
– Я буду держать вас в курсе событий, – милостиво пообещал он.
В коридоре приглашенные разошлись, вяло пожав друг другу руки.
Начальнику службы безопасности было начхать на всю эту историю. Он был озабочен борьбой с внутренними врагами, а их в последнее время появилось ох как много...
Молодой баасист, напротив, горел жаждой реванша. Он защищал честь партии! Ему следовало во что бы то ни стало откопать хоть что-нибудь, дабы не оказаться чужим на празднике торжества справедливости.
Даже не ответив на приветствие двух армейских полисменов в красных кепи, он вскочил в свой «бьюик». Действовать нужно было быстро и к тому же незаметно: генерал не позволил бы ему отнимать у себя хлеб.
Малко считал каждый час. Джемаль добился от курдов не помилования, а всего лишь отсрочки. К тому же теперь Малко не сомневался, что находится под подозрением у властей. Его безошибочную уверенность, подсказанную многолетним опытом, смущало лишь то, что Джемаля ни разу не допрашивала полиция, хотя тот встречался с Малко довольно часто. Казалось, их боялись спугнуть. Малко сказал об этом Джемалю, но курд не проявил никакого беспокойства.
Малко ввязался в смертельно опасную игру, в которой главным козырем было время. Черная Пантера согласилась на предложение Джемаля с большой неохотой. Если оружие не прибудет в ближайшее время, она без колебаний уедет на север. Это будет означать, что Тед Хейм не получил письма и что операция провалена. Останется только бежать, не дожидаясь, пока до него доберется иракская контрразведка.
Он вышел из такси у виллы Джемаля. Машины курда у ворот не оказалось, но Малко все же зашел во двор: они договаривались пообедать в «Матам-аль-Матам».
Но сколько он ни звонил – ответа не было. Он уже собрался уходить, когда дверь вдруг приоткрылась. В полумраке прихожей он различил силуэт Гюле. Что она тут делает? – подумал Малко.
– Входите, – сказала она из-за двери.
Он шагнул в дом, и Гюле сразу же захлопнула за ним дверь.
– Оружие пришло, – объявила она без предисловий.
Малко чуть не закричал от радости. Если так, то следующая часть операции отработана тоже. Он свято верил в техническую оперативность ЦРУ, являвшуюся наиболее сильной стороной данной деятельности американцев. Немногие разведки могли свернуть такую гору для спасения одного-единственного сотрудника, обреченного на смерть в тюремных стенах.
– Когда?
– Прошлой ночью. Его сбросили с самолета к северу от Галаля. В горах затерялись всего три ящика.
– Как вам удалось узнать об этом так быстро?
Гюле от души рассмеялась.
– Мы тоже умеем работать. Когда атакуем Баакубу?
Малко сел на стул в гостиной.
– Пока не знаю. И вообще мы узнаем это только за час до операции. К тому времени все должно быть готово.
Гюле кивнула. Она казалась очень возбужденной.
– Все будет готово. Пять лучших «пеш-мерга» выехали к нам вчера из Сулеймание. С оружием. Нас будет девять. Этого вполне достаточно.
– Нужно еще суметь добраться до тюрьмы, – напомнил Малко, – а потом благополучно уйти. На дорогах в этот день будет еще больше патрулей, чем обычно. А ведь нас немало...
– Нас будет мало, – мрачно ответила Гюле.
Женщина сидела напротив Малко. Не веря своим глазам, он отметил, что она подкрасила веки сурьмой. Ее полные губы занимали чуть ли не пол-лица. Форменный китель был расстегнут на три пуговицы, щедро открывая грудь. Даже в комнате она не расставалась с заткнутым за пояс парабеллумом, но кожаные сапоги все же сменила на туфли с загнутыми кверху носками.
– Почему это нас будет мало? – спросил Малко. – Вы что, собираетесь остаться в Багдаде?
Ее рот скривился в горькой усмешке.
– Когда мы выйдем из тюрьмы, многих уже не будет в живых. Может быть, и меня, и вас. Вот почему мы потребовали так много оружия: именно его нам прежде всего недостает. А в своих бойцах мы уверены. Они дорого продадут свою жизнь.
Гюле не на шутку интриговала Малко.
– Вам никогда не хотелось жить так, как живут другое женщины? – спросил он. – Делать прически, танцевать, носить красивые платья, наконец, выйти замуж?
Взгляд, которым его смерила партизанка, мог бы заморозить раскаленную доменную печь.
– Разве мужчине все это нужно, чтобы желать женщину? Если он, конечно, настоящий мужчина...
Ее кошачьи глаза смотрели на Малко так жгуче, что он испытал нечто вроде смущения. Английские слова звучали в устах Гюле гортанно и экзотично. Она напоминала Малко героинь греческих трагедий, всегда готовых вступить в бой, со всей страстью отдаться мужчине или умереть. Похоже, Черная Пантера тоже не умела жить вполсилы...
Наступило напряженное молчание. Между ними пролегло нечто, не имевшее ничего общего с их рискованными планами. Затем Гюле встала:
– Идемте.
Он стал спускаться за ней по узкой лестнице, ведущей в подвал. Судя по всему, кроме них, в доме никого не было. Ирадж, слуга Джемаля, тоже не появлялся. Гюле отворила дверь небольшой комнатки, освещенной электрической лампой без абажура. В углу, образуя импровизированное ложе, были простелены одеяла. На полу лежали мундштук Гюле, пачка иракских сигарет и несколько пистолетных магазинов.
Гюле закрыла дверь и повернулась к нему. Они были почти одного роста.
– Я должна попросить у вас прощения, – тихо сказала она. – Я считала вас предателем.
Малко улыбнулся. Все это было уже так давно! И только чудом ему удалось избежать пули в затылок, выпущенной по приказу партизанки.