Исповедь соперницы, стр. 60

— Ты напишешь, как добралась, — сказал он через какое-то время. — А я отвечу, как тут у нас дела. Знаешь, в Иерусалимском королевстве весьма распространено такое общение в письмах. Давай введем подобный обычай и в Англии?

Наверное я обрадовалась. Мне будет приятно поддерживать с ним связь. Да и любопытно узнать, как тут все сложится.

— Да не оставит тебя Господь своими милостями, Эдгар, — сказала я напоследок.

— Да прибудет он и с тобой, — ответил он.

Глава 7.

ГУГО БИГОД.

Август 1132 года.

Когда я узнал об обручении Бэртрады с саксом Эдгаром Армстронгом, то поначалу не поверил. Она выделяла его из толпы своих воздыхателей. Это бесспорно, но чтобы дело дошло до венчания, а этот выскочка поднялся до родства с самим Генрихом Боклерком!.. Да и леди Бэртрада вряд ли была похожа на женщину, которая смирится с обычаями саксонских жен.

— Клянусь бородой Христовой, мы еще услышим о скандалах в этой семье, — смеялся я, обсуждая с приятелями помолвку. — Видит Бог, тут не обойдется без битой посуды.

Но за бравадой я скрывал разочарование. Почему он, этот сакс, а не я сумел так возвыситься? Он, бродяга, которому удача сама шла в руки, в то время как я всего должен был добиваться сам, с усилиями и унижениями.

А ведь по рождению я происходил из благородного нормандского рода, моя семья имела земли в Норфолкшире и Саффолкшире, а мой отец сэр Роджер Бигод состоял стюардом [49] королевского двора. Однако мне не повезло, я родился вторым, поэтому все земли отца, его титул и должность при дворе должен был унаследовать мой старший брат Уильям. Мне же, как младшему, предстояло заняться духовной карьерой. Однако из меня вышел бы такой же священнослужитель, как из моего родителя непорочная дева. И отец скоро понял это, когда меня со скандалом выдворили из очередной обители, куда он пытался меня сбыть. Вот тогда-то отец и пристроил меня пажом при внебрачной дочери короля принцессе Бэртраде.

Уж и штучка оказалась эта рыжая! Еще была ребенком, а умела досадить всем. Но я, как всякий выросший при дворе, скоро уяснил в чем моя выгода и, хоть мне порой и хотелось оттаскать принцессу за косы, но я смирялся, бегал словно щенок по ее поручениям. И мое усердие не остались без награды. Когда я вышел из возраста пажа, именно Бэрт замолвила за меня слово своему брату Глочестеру, я стал в его свите оруженосцем, а со временем получил и пояс рыцаря.

Однако безземельных рыцарей при дворе был, что клопов в захудалой харчевне, и мое положение кроме ничтожного жалования и права следовать за двором ничего не приносило. Мои же амбиции заставляли действовать, изыскивать способ, как разбогатеть, я мечтал о титуле, об отряде собственных ратников, о личных владениях. А пока я служил при разных дворах, да призывал беды на голову старшего брата, в надежде, что они все же свалятся на него и я смогу занять его место.

И конечно же, я не забывал прекрасную Бэртраду. Не только потому, что с годами они так похорошела. Я изучил ее повадки, нрав, знал как добиться ее расположения. Я стал ее рыцарем-воздыхателем, прославлял ее имя на поединках, а порой попросту злословил с ней, рассказывал придворные сплетни. В конце концов я получил неплохое место в ее штате и даже позволял себе порой потискать ее. Бэртраде нравилось, когда на нее неожиданно нападают, нравилось то уступать, то притворятся разгневанной, выслушивать извинения. Я даже подумывал — не сделаться ли ее любовником. Опасная перспектива. Однако как бы тогда я смог влиять на Бэртраду!

И вдруг, как гром среди ясного неба, ее обручение. Бешенство охватившее меня, улеглось только тогда, когда я узнал, что от помолвки до венчания должно пройти достаточно времени. Но время шло, король все лучше отзывался об Армстронге, а Бэртрада, хотя и не выглядела изнывающей в ожидания свадьбы, все же считалась его невестой. Ее даже не смущало, что женишок сакс, хотя я и подтрунивал по этому поводу.

Тем временем Армстронг стал графом, и пришло время отправляться в Норфолк.

Бэртрада собиралась прихватить с собой немалую свиту, и мне удалось уломать ее предоставить известному вам Гуго Бигоду небезвыгодное местечко при ее особе — должность капитана, начальствующего над ее сорока личными телохранителями, хотя одному Богу известно, зачем женщине такой отряд.

По прибытии в Норфолк я принялся с острым любопытством наблюдать, как складываются отношения Бэртрады и Эдгара. Внешне все выглядело вполне благопристойно. Эдгар был любезен, Бэртрада выражала восторг. Эдгар восхитил ее роскошным празднеством, задарил подарками и моя своенравная госпожа казалась на вершине блаженства. Но я то знал, что долго такая идиллия не протянется. И подтверждением тому были их ссоры уже на свадебном пиру. Бэртрада явно давала понять супругу, что в их союзе не намерена играть вторую роль, а Эдгар не обращал на ее поведение ни малейшего внимания, поступая по своему.

Забавно было взглянуть и на лица молодоженов после брачной ночи. Я готов был голову прозакладывать, что Бэрт досталась жениху не девственницей. Слишком долго она жила при дворе, слишком много времени проводила среди мужчин, чтобы остаться невинной. Как же Эдгар отнесется к тому, что старина Генрих предложил ему уже надкушенное яблоко? Хватит ли у него ума не раздуть скандал?

Ума у него хватило. После брачной ночи выглядел спокойным и удовлетворенным. А вот Бэрт… Клянусь бородой Христовой, она словно стыдилась поднять на него глаза, краснела как монашка. И это Бэрт, которая могла выругаться как паромщик. Нет, пропади я пропадом, но мне было любопытно, что же такое делал с ней этот сакс, раз так смутил эту холодную красавицу. Конечно на пирах они восседали бок-о-бок, однако Бэртрада была непривычно тиха, оживляясь только, когда Эдгар уезжал. Несколько странно, чтобы муж покидал молодую жену в первые дни после венчания. Но графиню это, похоже, устраивало. И когда он возвратился, на красивом личике Бэртрады читалось явное разочарование.

Я попытался обсудить это со своими приятелями.

Вчетвером мы отыскали недурной кабачок у восточных ворот Нориджа и там проводили вечера. Одним из нас был красавчик Ральф де Брийар, вечно бренчавший на лютне и напевавший канцоны о несчастной любви; другой — могучий, как бык, Теофиль д'Амбрей, туповатый, верный и несколько удививший меня неподдельной печалью по поводу замужества Бэртрады. Четвертым в нашей компании был смуглый крепыш Геривей Бритто, безземельный рыцарь из Бретани. Он не менее моего вертелся подле леди Бэрт, хотя я знал, что все свободное от службы время Геривей предпочитает шляться по борделям, и утверждает, что нет лучшей возлюбленной чем та, о которой забываешь, едва натянув штаны.

Нас четверых считали верными рыцарями молодой графини. Эдгар же, отдавая дань моде, позволял нам оказывать его супруге мелкие услуги. Здесь, в Англии, куртуазные манеры еще были в диковинку, но граф Норфолкский, побывавший при дворах Европы, на многое смотрел сквозь пальцы.

Не поручусь, что смог бы держаться с таким же хладнокровием, если бы вокруг моей жены вертелось столько же готовых услужить молодых мужчин.

Мы и это обсуждали за кружкой эля.

— У меня сердце дрожит всякий раз, как за ними закрываются створки дверей в опочивальню, — пьяно обнимая лютню твердил красавчик Ральф. — Как подумаю, чем он там с ней занимается…

— Тем же, что и любой мужчина делает меж подушек со своей милашкой, — хмыкал Геривей Бритто.

— Нет, нет, — подавался вперед Ральф. — Леди Бэртрада по утрам долго не показывается из спальни, а когда выходит, даже все ее очарование не в силах скрыть утомленность. Клянусь волосами Пречистой Девы, выглядит она удрученной и подавленной.

— И тем ни менее, — начинал я, — если будет продолжаться в том же духе, наша красавица Бэрт понесет в самое ближайшее время.

Мрачный Теофиль начинал гневно дышать. Ума-то у него немного, зато силой Всевышний не обидел. И я видел, как сжатая его рукой кружка так и смялась, лопнула, залив столешницу темным густым элем. Мы повскакивали, опасаясь испортить одежду, чертыхались.