Большие перемены, стр. 1
Елена Веснина
Большие перемены
(Исцеление любовью-5)
* * *
Что ощущает человек, когда он долго о чем-то мечтал и наконец его мечта сбылась? Мечта, которая владела им много лет! Вероятно, его охватывает счастье, которое можно было бы назвать тихим. Тихое счастье сбывшегося желания, возникающее у человека зрелого, понимающего ему цену, знающего, что самое главное — это бережно отнестись к тому подарку, который даровала судьба.
Буравин проснулся рано утром и, еще не открывая глаз, улыбнулся. Рядом спала Полина, уткнувшись подбородком в его плечо. Он слышал ее ровное дыхание, ощущал ее тепло. Ему вдруг захотелось, чтобы время остановилось, чтобы это волшебное утро длилось долго-долго. Но на столике у кровати запел мобильник. Буравину пришлось осторожно отодвинуться от Полины, встать и взять трубку. Чтобы не разбудить Полину, он сказал очень тихо:
— Да, слушаю.
— Доброе утро, дорогой, — в трубке был голос, который Буравин знал до последней интонации, — голос Таисии.
— Что тебе нужно в такое время? — Буравин не мог скрыть недовольство.
— Витя, у меня к тебе срочный разговор.
— Я перезвоню тебе через час.
— Виктор, я же сказала: у меня к тебе срочный разговор, я не могу ждать целый час. Мне нужны деньги.
Это была неожиданная тема для такого раннего утра. Таисия точно знала, что именно сейчас надо разрушить утреннюю легкость и теплоту, которая окружает любящих друг друга людей. Настроение Буравина стало быстро меняться.
— Какие деньги? Зачем? Таисия стала с напором объяснять:
— Затем, что нам с Катей нужно на что-то жить! Ты же не хочешь, чтобы твоя любимая дочь нуждалась!
— Таисия, я тебя плохо слышу, — прервал ее Буравин. — Здесь неустойчивая связь. Я сейчас перейду в другое место, и мы договорим.
Он снял со спинки стула свой халат, оделся и вышел из спальни.
Только после этого Полина открыла глаза. Она поняла, кто звонит в такую рань.
Буравин вышел на лестничную площадку и теперь уже громко сказал:
— Таисия, теперь я тебя хорошо слышу. Так вот, по поводу денег. Я готов помогать тебе и Кате материально…
— Замечательно. Нам нужно встретиться и все обсудить, — предложила Таисия. — Я расскажу тебе о своих требованиях.
— Тася, опомнись. По сути, я вам ничего не должен. Катя — совершеннолетняя, а ты — только бывшая жена. Моя помощь — это не больше чем добрая воля, так что не надо ставить мне никаких условий.
— Конечно, добрая воля! По своей воле ты меня бросил, по своей воле будешь выплачивать мне компенсацию — за моральный ущерб. Ты же не захочешь, чтобы я отказалась от тех привычек, которые приобрела за годы нашей совместной жизни? Катя этого не поймет, — Таисия была довольна тем, как складывается разговор.
— По-моему, ты больше заботишься не о Кате, а о себе, — возразил Буравин.
В данном случае я и Катя — это одно и то же. Мы — семья, которая потеряла кормильца. Уходя от нас, ты не подумал о том, как мы будем жить дальше!
— Но ведь я оставил вам достаточно денег на первое время, — Буравин искренне не понимал, в чем он виноват.
— Достаточно для чего? Чтобы не умереть с голоду? Витя, ты приучил нас к безбедной жизни. А теперь хочешь посадить на голодный паек?
— Я все понял. Я передам тебе деньги через Катю, — сдался Буравин.
— Нет, нам нужно встретиться лично. Ты сам всегда говорил, что денежные вопросы нужно обсуждать только при личной встрече, — возразила Таисия.
— Хорошо, я приеду. Все, пока.
Буравин отключил связь и вернулся в квартиру.
— Витя! Витя, ты где? — позвала его Полина.
— Полинка, ты уже проснулась? Рано еще, поспала бы подольше, — Буравин улыбаясь подошел к кровати.
— Но ведь ты тоже встал — даже раньше меня.
— Знаешь, если человек становится бизнесменом, он автоматически лишается сна, — уклонился от ответа Буравин.
— Хочешь сказать, что бессонница — это профессиональная болезнь всех твоих коллег?
— В общем, да. Поскольку дела могут потребовать твоего внимания в любое время суток, — Буравин обнял Полину.
— Так это из-за делового звонка ты выскочил на лестничную площадку?
— Да, — смутился Буравин, — боялся тебя разбудить…
— И кто тебе звонил?
Буравину не хотелось врать, он помолчал и ответил:
— Таисия.
— И что ей нужно?
— Успокойся, не я. Всего лишь деньги.
— Но ты говорил, что оставил ей какую-то сумму на первое время.
— Конечно, оставил. Но она хочет убедиться, что я и в дальнейшем буду ее содержать.
— Вот как? Ты считаешь себя чем-то ей обязанным?
— Нет. Но я чувствую ответственность за женщину, с которой прожил больше 20 лет. Даже если она сейчас устроится на работу, ей вряд ли будут платить приличную зарплату. — Буравин нежно обнял Полину. — Не переживай, Полинка, я улажу это дело.
— Витя, по-моему, ты не понимаешь. Таисия, играя на твоем чувстве ответственности, тем самым старается привязать тебя.
— Ну, это у нее точно не получится! — уверенно сказал Буравин, — хотя в одном ты права: пока наши родные не привыкнут к тому, что мы живем вместе, нам будет нелегко.
— Больше всего меня волнует не то, как Борис и Таисия переживут наш союз, а как поведут себя дети… Ты думаешь, они поймут нас?
— Конечно, поймут. Ведь мы расходились со своими супругами, а не с ними. Кстати, сегодня к нам придут Леша и Костя. Помнишь?
— Да, Костя придет точно. А вот насчет Алеши я не уверена. А очень хочется увидеться и с ним тоже…
— Полинка, моя главная обязанность — сделать тебя счастливой. И я это сделаю, несмотря ни на что! — в голосе Буравина было море нежности.
— Я буду счастлива, если между нами и нашими бывшими супругами не будет никаких неурядиц. И если наши дети будут с нами общаться.
— Но все это вполне достижимо! — успокоил ее Буравин. — Сегодня к нам придут Костя с Лешей. Завтра мы позовем Катю. С Таисией я все улажу сам. А Борис как будто и не предъявляет никаких претензий.
— Ну да. У него сейчас период гордого молчания, — вздохнула Полина.
— Ну что ж, гордое молчание — шаг к началу нового диалога! — улыбнулся Буравин и потянулся к Полине, чтобы поцеловать ее. Полина засмеялась и увернулась от поцелуя.
— Что такое? Разве я плохо выбрит?
— Для приема детей нормально, а для поцелуев — как небритый кактус! — сказала Полина, нежно гладя его по щеке.
— Нет, ну надо было так оскорбить! Небритый кактус! Вот сейчас побреюсь, тогда берегись!
И Буравин решительно направился в ванную — бриться.
У Самойлова это же утро было совсем другим. Он проснулся в одиночестве. Долго рассматривал потолок, потом подушку рядом. Он даже погладил эту подушку, словно она была живой.
— Эх, Полина, Полина… — сказал он подушке, аккуратно поправил ее и, наконец, встал с постели.
Он бесцельно побродил по комнате, рассматривая вещи так, как будто он видел их в первый раз, потом открыл шкаф и потрогал рукой пустые плечики. В углу шкафа сиротливо стояли туфли Полины.
— И туфли оставила… — вздохнул Самойлов. — Прямо как Золушка!
В душе у Самойлова образовалась пустота, которую невероятно трудно было выносить. Он ходил, прислушиваясь к этой пустоте, ощущая, что неожиданно куда-то исчез целый мир, который был рядом, но он в суете даже не понимал, что этот мир так важен для него. Потеря потрясла Самойлова. Он осознал, что такое настоящая боль. Было так пусто и тихо, что казалось: мир рухнул и его надо строить заново. Но сил на это не было совершенно.
Для Алеши утро тоже было неспокойным. Он проснулся и почему-то сразу обратил внимание на свою инвалидную коляску — как напоминание о прошлом. Он решил ее разобрать и убрать подальше с глаз.
За этим занятием его и застал Костя.
— Леха, ты пойдешь со мной к матери? — спросил, он. — Она нас обоих пригласила.