Великий Сатанг, стр. 64
Седая же нахмурилась:
– Это невозможно, Андрэ. Ты же знаешь: Яана лежала со Звездным и с той ночи принадлежит лишь ему…
Парень упрямо набычился, избегая взгляда седой.
– Звездный далеко. Он уехал давно, а кровь Яаны горяча. И я имею право просить того, что прошу. Не с твоего ли дозволения, Старшая Сестра, я был первым, кто лег с Яаной?
– Это невозможно, — ледяным голосом повторила та, кого назвали Старшей Сестрой.
– Но, мама! — вскинулась было золотоволосая и тотчас затихла, обожженная холодным огнем равнодушных серо-синих глаз. И пахан мельком позавидовал — хотел бы и он уметь так вот, единым ударом взгляда, окорачивать непокорных…
– Но ты достоин награды, — словно и не услышав вскрика, продолжала холодноглазая, — и ты будешь награжден. Сегодня ты ляжешь со мной!
Подойдя вплотную к пунцово вспыхнувшему парню, она спокойно и уверенно прикоснулась к пряжке его пояса.
– Или, быть может, ты думаешь, что я сумею наградить тебя хуже, чем моя дочь?
Юное лицо внезапно затвердело, и дыхание стало прерывистым. Меченосцы жадно следили за пальцами Старшей Сестры, и пахан, на которого сейчас не глядел никто, мог бы дать зуб, что многие из них, если не все, завидуют в этот миг извивающемуся в судорогах сявке…
Конечно же, они знали, каково ему сейчас!
У фраеров слишком много мужиков, и бабье само решает: когда и со сколькими; этот обычай омерзителен целомудрию хаз, но однажды, давным-давно, и пахану довелось узнать сладость пальцев Старшей. Она тогда еще не была седой, и фраера заключили мир с хазой, тот мир, который сами же нарушили ныне; и Старшая потребовала скрепить договор именно так…
Много отдал бы пахан за повторение той ночи.
Увы! Тогда, скрепив соглашение, Старшая встала и ушла, не дав себе труда одеться. И он даже не видел ее с тех пор.
– У-у-ооооо! — выстонал паренек.
Глаза его закатились под веки, из прокушенной губы текла алая струйка, но он, похоже, не чувствовал боли. Зато прелестный лик златокудрой был в этот миг таков, что мать вряд ли бы обрадовалась, оглянувшись.
Впрочем, она была слишком занята.
И лишь доведя дело до конца, слегка улыбнулась — снова одними лишь губами.
– Иди. Придешь на закате! — Никакого волнения не было в ее голосе, и тем же самым тоном она обратилась к пахану, словно только теперь заметив его: — Говори!
Плевком в душу было все, что произошло, но ради хазы, ради долга перед братвой пахан был готов на худшее.
– Старшая! Гнилые понты гонишь…
И тотчас затараторил шестерка-толмач, знаток языков, еще не шпанук, но усердием выслуживший право на кожаный браслет:
– Госпожа! Мой повелитель удивлен тем, что договор нарушен без видимых причин!
Седая молчала.
– Ежели хаза в чем не права, братва, в натуре, сфильтрует базар…
И снова заблеял толмачишка:
– Мой повелитель готов допустить, что условия договора не соответствуют реалиям сегодняшнего дня. От лица своих вассалов он готов пересмотреть условия…
– Хватит! — Серо-синий лед вновь налился огнем. — Говори сам. Коротко. И без фени…
Еще один плевок. Что ж, придется стерпеть и это.
– Хранительница? — отстранив толмача, отрывисто бросил пахан, и тьма его зрачков устояла против сине-серого огня.
Старшая фраеров оценила и тон, и взгляд. Улыбка ее чуть смягчилась, намекая, что владыку хазы узнали и вспомнили…
– Идол наш! — прозвучал короткий ответ. — Так велено Звездным!
Кем?! Неясно. Но спорить, видимо, не было смысла.
– Еще?
– Звездный велел поглядеть. Лишнего не возьмем.
– Лошади?
– Пополам. Уведем всех. Половину пригоним. Потом.
– Лохи? Прикид? Жратва?
– Оставьте себе.
– Оружие?
– Оставим. Стрелы увезем. Можете выкупить. Потом.
Последнее прозвучало насмешливо, но без зла. Фраерская сука решила мудро. Так на ее месте поступил бы и сам пахан. Без коней невозможна погоня. Без стрел невозможна война. Выкупить? Не на что. Делать новые — долго.
Что ж, месть обождет. Главное теперь — сшибить гонорар с лохов. Они всегда борзеют, когда хаза в прогаре. Тем паче в руинах, говорят, снова завелись вольные. Ну и что? Мечи оставят. А с перьями в руках кодла выстоит и один к десяти…
– Просить могу?
– Проси.
– Прикажи завернуть Хранительницу. Пусть лохи не видят.
Седая понимающе кивнула.
– Нет вопросов.
И пахан благодарно склонил голову перед великодушием среброволосой воительницы.
…Спустя три часа, загрузив телеги, фраера двинулись восвояси. А братва высыпала из башен и выстроилась в две шеренги, обнажив отточенные до синего звона перья.
Пришло время разобраться с лохами.
За все: за перекрытую воду, за камни в окна, за наглый свист и разграбленный хозкорпус, за взгляды исподлобья на каждого, кто защищает их, жалких землероек, от вражеских наездов и по праву носит благородный кожаный прикид.
Еще до темноты масть возьмет свое, лохи снова поймут, что господа опять остались господами.
А лохи уже выползли из руин. Нестройная толпа, полусмазанная вуалью сумерек, медленно разрасталась, многоруко размахивая дубинами и обрезками труб.
Их было много, больше, чем думалось, пожалуй, с тысячу, и пахан укорил себя за то, что давненько не пускал поселку кровь. Землеройкам позволили расплодиться сверх меры, а это уже может быть опасно.
Ну что ж! Нынче же ошибка будет исправлена. В конце концов, пахану не впервой было петушить немногим меньшие толпы, имея за спиной всего лишь полсотни бойцов, и не почти семь десятков отборной кодлы, как сейчас.
Даже град камней никого не смутил. Десяток-другой вольных крыс с пращами, выползших из подвалов, ничего не решат. Пускай ведут лохов за собой — первыми и лягут.
Тем легче будет потом.
Жаль, конечно, что фраера увели лошадей. Для конницы не составило бы труда рассечь и погнать толпу. Пешим, нет спора, сложнее…
Страха не было. И все же нечто настораживало.
Лишь за миг до столкновения грудь в грудь пахан понял, что именно. И похолодел.
Скрип. И мерный шорох. И снова, снова, снова — скрип!
Боязливые, панически боящиеся козырного прикида, лохи шли не каждый сам по себе, как бывало. Они надвигались спокойной волной, шагая в ногу, и на плечах идущих в первых шеренгах зловеще похрустывали пока еще неловко сидящие, только что — впервые! — надетые кожаные глянцево-скрипучие куртки…
Глава 2
«Что-то мы недодумали, коллега…»
Демократический Гедеон
18 апреля 2233 года по Галактическому исчислению
Встреча была проведена в полном соответствии с протоколом. Едва лишь дряхлый, разболтанно трещащий клепками скверно обновленной обшивки, космолет замер на бетонной посадочной полосе, к трапу, сияя лаком и золотом вензелей, подкатил правительственный экипаж, запряженный шестеркой вороных чистокровок, и офицер в парадной форме, при галунах и аксельбантах, соскочив с запяток, вытянулся в струнку, отдавая честь неторопливо спускающемуся по ступеням пассажиру.
Офицерик лучился юностью и гордыней.
Далеко не каждому из сослуживцев доверил бы господин Президент встретить и препроводить во Дворец высокого гостя. И хотя он, конечно же, никому и ничего не расскажет — ни маме, ни даже Эльзе, нет, не расскажет, ведь он же давал подписку! — но такая потрясающая новость, как прибытие космолета, хочешь не хочешь, а разнесется по столице, и это даст ему, адъютанту Его Превосходительства, бесспорное основание многозначительно хмурить брови и закатывать глаза, отвечая холодным молчанием на неизбежные расспросы…
– Ваше Превосходительство господин Председатель! От лица Его Превосходительства господина Президента имею честь доложить, что…
Он очень старался вычеканивать слова, как положено, и у него получалось! Но прибывший, седой, с редкими длинными усами старик, немного похожий на истощенного моржа, не оценил усердия.