Сельва не любит чужих, стр. 114
Гдламини поднялась с табурета.
– Ты болен, чужеземец, – она участливо усмехнулась. – Хворому не достойно быть посланцем. Иди и обратись к лекарю, да поскорее…
Брови дгаамвами сошлись на переносице, и голос подернулся изморозью.
– Мгамба, проводи гостя!
Круглое лицо Ккугу Юмо затвердело. Он умолк, но ни от кого не укрылось усилие, с которым удалось ему вновь принять благопристойный вид.
– Надеюсь, мы еще встретимся, высокочтимая дгаамвами. И ты, нгуаби…
Дмитрий лучезарно улыбнулся. Его с детства было сложно брать на испуг, тем паче при свидетелях.
– Жду с нетерпением. Только не надо грубить, детка.
– О! В следующую встречу я постараюсь быть ласковее самой Миинь-Маани, – Ккугу Юмо отрывисто поклонился. – Прощайте, горные друзья!
Некоторое время все молчали. Затем Гдламини хлопнула в ладоши, подчеркивая: срок рассуждений окончился и сейчас она будет говорить как вождь.
Прищурив глаза, мвами оглядела лица сидящих, задержалась на миг на Дмитрии и глухим от сдерживаемого волнения голосом сказала:
– Теперь все вы увидели суть равнинных. И услышали их речи. Что скажет ныне уважаемый Совет?!
Старейшины молчали.
– Эта война не обойдет нас стороной, как хотели бы многие из вас, – четко и ясно чеканила Гдламини. – Бодаются оолы, а погибают минчи-гривастики. Нужно готовиться. Но скрытно. Я говорю: пусть каждый поселок пришлет нгуаби столько воинов, сколько сможет. Пусть воины точат ттаи, чтобы враг не застал нас врасплох. Так будет. И да помогут нам Тха-Онгуа и все дети его, духи сельвы и гор. Хой!
– Хэйо! – отозвались старейшины Межземья. – Да будет так!
– Да будет так, – скрипуче поддержал их отец отцов из заоблачного Бимбью, и мудрый, осмотрительный Мкиету, не тратя лишних слов, подтвердил:
– Хой!
Грациозно поднявшись, Гдламини сошла с возвышения и почтительно указала Дмитрию на опустевший табурет.
– Займи свое место, дгаангуаби…
В руках ее блеснули багряными каплями серьги власти, извлеченные из мочек ушей. Опустившись на циновку, вождь глядела теперь на мужа снизу вверх, как и остальные.
– Приказывай!
Старцы склонили головы.
С этого мгновения воплощением высшей власти в краю гор был этот молодой воин, пришедший из Выси. Десятки внимательных взглядов оказались тяжелыми, словно хмурое облачное небо, и, ежась от неприятного холодка, лейтенант-стажер Коршанский внезапно понял, почему Дед, возвращаясь со своих ночных совещаний, опадал в кресло и, трудно дыша, долго-долго не мог успокоиться.
Впрочем, слова пришли на ум неожиданно легко и послушно выстроились в шеренгу, словно воины, готовые к бою.
– Почтенные отцы! Прежде чем приказывать, я спрошу, – Дмитрий чуть привстал, опираясь на подлокотники. – Чужие явились из Черной Трясины. Кто указал им путь?
Молчание сгустилось. Непроизнесенное слово «предательство» повисло в воздухе, делая его горьким.
– Семерым охотникам Дгахойемаро ведомы тропы через топи, – почти шепотом откликнулся Мкиету, – но никто из них не мог предать свой народ, – старейшина беспомощно оглянулся по сторонам, ища поддержки. – Я уверен: чужак принес богатые жертвы духам болот, и те пропустили его…
– Пусть так, – кивнул нгуаби. – А если демоны помогут одолеть трясину большому отряду?
– Не-ет, – протянул Мкиету. – Никто не имеет столько скота, никто. И потом, нгуаби, ты же слышал: чужак не объявлял войну. Он не разорвал бусы и не воткнул в землю ттай. Кто же начинает битву, не исполнив нужных обрядов?
– Но если, все-таки? – настойчиво повторил Дмитрий.
– Тха-Онгуа велик… – начал было Мкиету.
Но не завершил фразы.
В дальнем углу, там, где сумрак уже сделался смоляно-густым, скорбно застонал барабан дгаанги.
2
ВАЛЬКИРИЯ. Котлово-Зайцево. 29 марта 2383 года
Когда за окном забрезжили первые рассветные лучи, Йигипип окончательно понял: время пришло. Собственно говоря, решение принималось не с бухты-барахты, оно было всесторонне обдумано, взвешено и сочтено единственно логичным в сложившейся ситуации. Но сам момент перехода от размышления к действию оказался по обыкновению настолько острым, что даже он, опытный Носитель, по определению не способный воспринимать импульсы, проходящие в диапазоне ниже 000b000a000g00, заворочался на своем матрасике, готовый вот-вот раскрыть глаза и захныкать…
И Йигипип, отогнав размышления о насущном, почти пять минут заботливо убаюкивал его, поскольку нерушимый Кодекс Корпуса Несомых категорически запрещает причинять Носителю не только вред, но и самые мельчайшие неудобства. Полнейшая лояльность и дружественная опека есть наилучшая гарантия обоюдополезного симбиоза, и вовсе не важно, что Носитель в большинстве случаев ни сном ни духом не подозревает, что его тело и его сознание используют.
Когда же Носитель, успокоившись, умостил голову поудобнее и вновь принялся похрапывать, выводя носом заливистые рулады, Йигипип неторопливо выполз из уютной берложки, обустроенной в глубоких тайниках подсознания симбионта, и приступил к инспекции покидаемого объекта.
Он давно уже подозревал, что в неизбежный час расставания ему будет жаль уходить из этого тела. Оно было удобным, что немаловажно для существа, прожившего уже сорок три полных цикла. Оно совершенно не привлекало внимания, что является необходимым условием нормальной работы. И сверх того, Несомому импонировала сама личность Носителя, а вот это уже было большой редкостью…
Да, спорить не приходилось, этот Носитель, обнаруженный пять местных лет назад совершенно случайно, был сущей находкой для Йигипипа. Обжитой, покладистый, общительный, легко обучаемый… Где еще найти такого? За долгую и богатую встречами жизнь кадрового Несомого партнеры, подобные этому, попадались крайне редко. Откровенно сказать, не попадались вообще. Но в изменившейся обстановке он уже никак не соответствовал уровню поставленных задач. Ни в коем случае и никоим образом…
Добро бы еще причина крылась в сфере интеллекта, это как раз дело поправимое. Для Йигипипа не составило бы труда расширить способности симбионта, научить его мыслить логически, синтезируя и анализируя. Можно было бы, пожалуй, даже простимулировать развитие абстрактного мышления, благо задатки у Носителя имелись совсем неплохие.
Но как быть с физическими параметрами партнера? А тем паче с его непоправимо низким социальным статусом, связывающим Несомого по рукам и ногам?
Йигипип подумал именно так, хотя ни рук, ни ног у него, ясное дело, не было. Как истинный профессионал, он настолько вжился в образ, что с некоторых пор мыслил исключительно местными категориями…
Нет, тело, используемое ныне, придется менять. Горько, обидно, да, но таковы уж издержки профессии, избранной в далекой уже юности сознательно и безо всякого принуждения. И стыдно поддаваться эмоциям, когда речь идет о судьбах Галактики.
Все так. Все бесспорно и абсолютно верно. И тем не менее Йигипипу сейчас было немножечко грустно. Имейся у него глаза, он, наверное, позволил бы себе даже всплакнуть.
Что ж! Как и каждый профессиональный разведчик, Йигипип был чуточку сентиментален.
Во всяком случае, утешал он себя, бывшему Носителю не придется жалеть о сотрудничестве. Среди своих соплеменников он прославится как долгожитель, не знающий недугов. Для своей расы он будет лидером, рассудительным и мудрым. Готовясь к разлуке, Йигипип позаботился обо всем, и это было наибольшее, чем мог он компенсировать бесценные услуги, оказанные дорогим симбионтом…
Возможно, кто-то из холодных циников, каковых, к сожалению, немало в рядах нынешней молодежи Корпуса, сказал бы, что плата более чем достаточна и нет никаких оснований комплексовать. Но Йигипип, будучи Несомым старой школы, искренне сожалел, что не способен на большее.
Размышлять на эту тему было попросту невыносимо. И Йигипип приказал себе вернуться к разработке конкретных деталей предстоящего Переселения.