Вокруг света за восемьдесят дней, стр. 39
— По мосту? — спросил один из пассажиров.
— Да, по мосту.
— На нашем поезде? — осведомился полковник.
— На нашем поезде.
Паспарту остановился и весь обратился в слух.
— Но ведь мост угрожает рухнуть! — заметил кондуктор.
— Это ничего не значит, — ответил Форстер. — Я думаю, что, если пустить поезд на предельной скорости, есть некоторые шансы проскочить.
— Чёрт возьми! — вырвалось у Паспарту.
Но некоторым пассажирам это предложение понравилось. Особенно оно понравилось полковнику Проктору. Этот отчаянный человек находил план машиниста вполне осуществимым. Он даже напомнил, что некоторые инженеры предлагали вообще обходиться без мостов, пуская поезда через реки на предельной скорости и т.д. В конце концов все заинтересованные в быстрой переправе пассажиры приняли сторону машиниста.
— Пятьдесят шансов за то, что мы переедем благополучно!… — воскликнул один из пассажиров.
— Шестьдесят! — перебил его другой.
— Восемьдесят!… Девяносто из ста!…
Паспарту оторопел: хотя он и сам был готов на всё, лишь бы переправиться через Медисин-Крик, но подобная попытка казалась ему чересчур уж «американской».
«А ведь всё можно сделать гораздо проще, а о они об этом и не думают!» — решил он и обратился к одному из пассажиров:
— Сударь, способ, предложенный машинистом, кажется мне рискованным, но…
— Восемьдесят шансов! — ответил пассажир и отвернулся.
— Я это знаю, — продолжал Паспарту, обращаясь к другому джентльмену, — но стоит лишь подумать…
— Незачем думать! — ответил американец, пожимая плечами. — Ведь машинист гарантирует возможность переезда!
— Конечно, но было бы благоразумней… — не унимался Паспарту.
— Что?! Благоразумней! — завопил полковник Проктор, которого это случайно услышанное им слово вывело из себя. — Вам же говорят: на предельной скорости! Понимаете? На предельной скорости!
— Я знаю… Я понимаю… — повторял Паспарту, которому не давали закончить мысль. — Но было бы естественней, если уж вам так не нравится слово «разумнее»…
— Что? Как? Чего он лезет со своим «естественнее»?! — закричали со всех сторон.
Бедный малый не знал, кому отвечать.
— Вы что, боитесь? — спросил полковник Проктор.
— Я боюсь?! — закричал Паспарту. — Ну ладно! Я покажу вам всем, что француз не трусливее американца!
— По вагонам! По вагонам! — закричал кондуктор.
— Да! По вагонам, — повторил Паспарту, — по вагонам! И как можно скорее! Но всё же мне никто не помешает думать, что было бы разумнее сначала перейти по мосту пассажирам, а потом уж пустить поезд.
Но ни один человек так и не расслышал этого мудрого замечания, которое всё равно не сочли бы справедливым.
Пассажиры вернулись в вагоны. Паспарту занял своё место, не сказав никому о случившемся. Игроки были всецело поглощены вистом.
Раздался пронзительный свисток локомотива. Машинист дал задний ход, отвёл поезд почти на целую милю назад, отступая, словно прыгун, желающий взять разбег побольше.
Затем раздался второй свисток, и поезд понёсся вперёд; он всё время набирал скорость, пока она не достигла крайнего предела; был слышен только рёв локомотива, поршни которого делали двадцать ходов в секунду, колёсные оси дымились, несмотря на обильную смазку. Поезд нёсся со скоростью ста миль в час — он летел, едва касаясь рельс. Скорость как бы уничтожала тяжесть поезда.
И он пронёсся через реку! Промелькнул, точно молния, не заметив моста. Состав словно перепрыгнул с одного берега на другой, и машинисту удалось остановить мчащийся паровоз только в пяти милях за станцией.
Но едва поезд пересёк реку, как окончательно развалившийся мост с грохотом рухнул в быстрые воды Медисин-Боу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ,
В тот вечер поезд, беспрепятственно продолжая свой путь, прошёл мимо форта Соудерс, миновал перевал Чейенн и достиг перевала Эванс. В этом месте железная дорога достигает наивысшей точки — восьми тысяч девяноста одного фута над уровнем моря. Отсюда путешественникам предстояло спускаться по бескрайним, сглаженным самой природой равнинам до самых берегов Атлантического океана.
Здесь от главной магистрали отходит железнодорожная ветка на Денвер-Сити, столицу Колорадо. Эти земли богаты золотоносными жилами и серебром. В городе Денвере уже насчитывалось тогда более пятидесяти тысяч жителей.
К этому времени поезд прошёл от Сан-Франциско тысячу триста восемьдесят две мили. По всем расчётам до Нью-Йорка оставалось не больше четырех суток пути. Филеас Фогг ехал точно по расписанию.
За ночь они оставили слева от себя лагерь Уолбах. Параллельно железнодорожному пути протекала река Лоджпол, являющаяся границей между штатами Вайоминг и Колорадо. В одиннадцать часов поезд вступил в штат Небраска; пройдя неподалёку от Седгвика, он подошёл к Джулсбергу, лежащему на южном рукаве Платт-ривер.
Именно тут 23 октября 1867 года состоялось открытие Тихоокеанской железной дороги, строительство которой возглавлял генерал Дж.М.Додж. Здесь остановились два мощных локомотива, привёзших состав из девяти вагонов с приглашёнными гостями, в числе которых был вице-президент Томас К.Дюрант; здесь раздались приветственные клики; здесь племена сиу и поани изобразили перед собравшимися битву индейцев; здесь сверкали огни фейерверка; здесь, наконец, походная типография напечатала первый номер газеты «Железнодорожный пионер». Так было отмечено открытие этого огромного железнодорожного пути, проложенного через пустыню, чтобы стать проводником цивилизации и прогресса и связать между собою ещё не существовавшие тогда селения и города. Свисток паровоза, более мощный, чем лира Амфиона, должен был вскоре вызвать их к жизни из недр американской земли.
В восемь часов утра проехали форт Мак-Ферсон. Триста пятьдесят семь миль отделяли теперь наших путешественников от Омахи. Железнодорожный путь шёл по левому берегу извилистого южного рукава Платт-ривер. В девять часов поезд прибыл в крупный город Норт-Платт, лежащий между двумя рукавами этого важного притока реки Миссури, впадающего в неё немного выше Омахи; у Норт-Платта оба рукава сливаются в общий поток.
Сто первый меридиан был пройден.
Мистер Фогг и его партнёры возобновили игру. Никто из них не жаловался на длинную дорогу, никто — даже «болван». Фикс начал с того, что выиграл несколько гиней, которые теперь проигрывал; он был увлечён игрой не меньше мистера Фогга. Всё утро нашему джентльмену сильно везло. Козыри и онеры так и сыпались ему в руки. В ту минуту, когда, подготовив смелую комбинацию, он уже собрался было пойти с пик, за его спиной вдруг раздался голос:
— А я пошёл бы с бубён!…
Мистер Фогг, миссис Ауда и Фикс подняли головы. Возле них стоял полковник Проктор.
Стэмп В.Проктор и Филеас Фогг тотчас же узнали друг друга.
— А! Это вы, мистер англичанин! — вскричал полковник. — Так это вы собираетесь пойти с пик!
— И я с них пойду, — холодно ответил мистер Фогг, выбрасывая десятку пик.
— А я считаю, что надо идти с бубён! — раздражённым голосом сказал полковник.
Он сделал движение, чтобы схватить положенную карту, и добавил:
— Вы ничего не смыслите в этой игре!
— Быть может, я окажусь искуснее в другой, — сказал Филеас Фогг, вставая.
— От вас зависит испробовать, потомок Джона Буля! — ответил грубиян.
Миссис Ауда побледнела. Вся кровь прилила у неё к сердцу. Она схватила Филеаса Фогга за руку, но тот осторожно высвободил её. Паспарту готов был броситься на американца, который с вызывающим видом смотрел на своего противника. Но тут поднялся Фикс и, подойдя к полковнику Проктору, сказал:
— Не забывайте, что вам придётся иметь дело со мной, сударь; вы меня не только оскорбили, но и ударили!