Великолепное Ориноко, стр. 30

— А почему бы нет, Герман?.. Исследование было бы полнее, вот и все… И, конечно, министр народного просвещения не был бы недоволен этим…

— Министр… министр, Жак! Ты вертишь его так и сяк под всякими соусами!.. Ну а если Жан Кермор должен будет продолжать свои поиски не в сторону Ориноко… если ему придется углубиться в колумбийские льяносы… если, наконец, он должен будет спуститься к бассейну Рио-Негро и Амазонки…

Жак Хелло ничего не ответил, так как это было невозможно. В крайнем случае — он хорошо понимал это — можно было продолжать путешествие до истоков Ориноко, это все-таки было бы в пределах порученной ему области… Но оставить бассейн реки и даже территорию Венесуэлы, чтобы следовать за юношей в Колумбию или Бразилию… Нет, это было невозможно.

В соседней пироге Жан, стоявший на коленях в своей каюте, слышал все… Он знал, какую симпатию он внушал своим спутникам… Он знал также, что ни Жак Хелло, ни Герман Патерн не верили в родство, которое соединяло будто бы его с сержантом Мартьялем. На чем основывали они это свое неверие и что подумал бы его старый друг, если бы он узнал об этом?..

Не спрашивая себя о том, что готовит ему будущее, придет ли ему когда-нибудь на помощь храбрый, преданный ему Жак Хелло, он радовался, что встретил в пути этого самоотверженного соотечественника.

Глава тринадцатая. ПОКЛОНЕНИЕ ТАПИРУ

На другой день утром, 21 сентября, когда путешественники оставили маленький порт Матавени, они находились всего в трех с половиной днях пути от Сан-Фернандо. Не окажись какой-нибудь случайной задержки — даже если бы им не благоприятствовала погода, — они должны были достигнуть цели своего путешествия через 80 часов.

Плавание началось при обыкновенных условиях — под парусами, когда это позволял ветер, под шестами, когда пирогам можно было пользоваться затишьем за многочисленными поворотами реки, и при помощи бечевы, когда шесты не могли преодолеть силы течения.

Температура стояла высокая. По небу плыли тяжелые облака, разражавшиеся иногда крупным теплым дождем. Затем показывалось жаркое солнце и приходилось прятаться в каюты. В общем, ветер был слабый, прерывистый и недостаточный для освежения раскаленной атмосферы.

В реку, в особенности с левой стороны, впадало множество безымянных притоков, русла которых должны были высохнуть в период засухи.

Не раз путешественники встречали лодки с пиароанцами, занимающими правый берег этой части Ориноко.

Эти индейцы доверчиво подходили к пирогам и предлагали свои услуги тянуть бечеву. Их охотно нанимали, платя за это кусками материи, бусами и сигаретами. Индейцы эти — хорошие гребцы, и их охотно берут для переправы через пороги.

Таким образом, флотилия пристала к деревне Августино с целым конвоем лодок. Расположена эта деревня на правом берегу реки. Шаффаньон ничего не говорит о ней потому, что во время его путешествия ее не существовало.

К тому же индейцы мало оседлы. Как они бросают сделанную из коры лодку, переправившись через реку, так же оставляют они и хижину, выстроенную ими на несколько дней вместо палатки.

В деревне было около 40 хижин цилиндрической или цилиндро-конической формы, а число ее жителей достигало 200 человек.

Высадившись на берег, Мигуэль и его товарищи могли бы подумать, что в Августино нет ни детей, ни женщин.

Произошло это потому, что женщины и дети, как обыкновенно при приближении иностранцев, убежали в лес.

На берегу показался один из пиароанцев, высокого роста, лет сорока, крепкого сложения, с длинными волосами, выжженными на лбу, с веревочными браслетами на ногах, под коленями и у щиколоток. Этот туземец разгуливал вдоль берега, окруженный десятком других индейцев, которые оказывали ему известные знаки почтения.

Это был кептэн — начальник деревни, построивший ее.

Мигуэль, сопровождаемый другими пассажирами, приблизился к кептэну, который говорил по-венесуэльски.

— Будьте гостями, — сказал тот, протягивая путешественникам руку.

— Мы прибыли всего на несколько часов, — ответил Мигуэль, — и рассчитываем отправиться в дальнейший путь завтра с рассветом.

— На это время, — сказал пиароанец, — ты можешь отдохнуть в наших хижинах… Они к твоим услугам.

— Спасибо, кептэн, — ответил Мигуэль, — мы посетим тебя. Но из-за одной ночи не стоит сходить с лодок.

— Как тебе будет угодно.

— Твоя деревня очень красива, — продолжал Мигуэль, поднимаясь на берег.

— Да… она только недавно построена и будет процветать, если ей окажет поддержку губернатор Сан-Фернандо. Я думаю, что иметь лишнюю деревню по течению Ориноко будет полезно президенту республики…

— Мы сообщим ему после нашего возвращения, — ответил Мигуэль, — что кептэн…

— Карибаль, — сказал индеец.

— …кептэн Карибаль, — продолжал Мигуэль, — может рассчитывать, что мы поддержим его интересы как перед губернатором Сан-Фернандо, так и в Каракасе, у президента.

Мигуэль и его товарищи последовали за индейцами в деревню, находившуюся на расстоянии ружейного выстрела от берега.

Жак Хелло и его друг Жан шли рядом впереди сержанта Мартьяля.

— Ваш путеводитель, книга нашего соотечественника, дорогой Жан, — сказал Жак Хелло, — дает, вероятно, о пиароанцах точные сведения, и вы должны знать о них больше нас…

— Там говорится, — ответил юноша, — что эти индейцы невоинственны. Большую часть времени они проводят в глубине отдаленных лесов бассейна Ориноко. Нужно думать, что они захотели попробовать новой жизни, на берегу реки…

— Судя по всему, дорогой Жан, их начальник уговорил их построить в этом месте деревню. Венесуэльское правительство хорошо сделает, поддержав это начинание. И если несколько миссионеров поселятся в Августино, эти пиароанцы станут более цивилизованными.

— Миссионеры!.. Да… эти люди могли бы, может быть, чего-нибудь достигнуть среди индейских племен… если бы они действовали иначе.

Жак Хелло заметил:

— Но, дорогой Жан, об этих вещах люди не думают, когда они молоды…

— О!.. Я стар… — ответил Жан, лицо которого слегка покраснело.

— Стары… в семнадцать лет?..

— Семнадцать лет без двух месяцев и девяти дней, — подтвердил сержант Мартьяль, который вмешался в разговор. — Я нахожу, что стариться тебе нечего, племянник…

— Извините, дядюшка, я себя не буду больше старить, — ответил Жан, который не мог удержаться от улыбки.

Хижина начальника была выстроена под великолепной купой деревьев. Крышей служили ей пальмовые ветви, поднимавшиеся кверху цилиндрической кроной, над которой красовался букет цветов. Единственная дверь вела в единственную комнату диаметром пять метров. Обстановка сводилась к самому необходимому: корзинам, одеялам, столу, нескольким грубо сделанным сиденьям и к самым простым принадлежностям хозяйства индейцев: лукам, стрелам и различным инструментам.

Эта хижина была только законченной постройкой; еще накануне совершалась церемония освещения ее — церемония изгнания злого духа.

Когда путешественники вышли из хижины кептэна Карибаля, население Августино собралось уже поголовно. Женщины и дети, успокоенные и созванные отцами, братьями и мужьями, вернулись в деревню. Они ходили от одной хижины к другой, отдыхали под деревьями, спускались к реке, где стояли фальки.

Герман Патерн заметил, что женщины обладали правильными чертами лица, были небольшого роста, хорошо сложены.

Пиароанцы приступили к обычной меновой торговле, практикуемой ими с путешественниками и торговцами, которые едут вверх или вниз по Ориноко. Они предлагали свежие овощи, сахарный тростник, платаносы из породы бананов, которыми индейцы питаются обыкновенно в сушеном или консервированном виде во время своих путешествий.

Вместо этого пиароанцы получили пачки сигар, которые они очень любят, кожи, ожерелья и, казалось, остались очень довольны «щедростью» иностранцев.

Все это, однако, заняло не больше часа. До заката оставалось еще достаточно времени для охотников, чтобы попытать счастья в соседних с Августино лесах.