Удивительные приключения дядюшки Антифера, стр. 57

Жюэль, по настоянию дядюшки, попытался выведать у капитана «Цинтры», что он думает по этому поводу. Португалец знал по-английски несколько слов, а какому моряку не доступен хоть немножко английский морской жаргон? Ну, а Жюэль, как известно, довольно бегло говорил на этом языке и широко пользовался им в переговорах с мнимым переводчиком из Маската и в других случаях. Он передал капитану предложение остановиться в Маюмбе. Этот небольшой крюк удлинит переход на каких-нибудь сорок восемь часов… Конечно, за непредвиденную задержку, за лишним расход угля и продуктов для экипажа будет щедро заплачено, не говоря уж о возмещении убытков судовладельцам.

Понял ли капитан предложение Жюэля? Да, в этом можно не сомневаться, тем более что оно было подкреплено демонстрацией географической карты. Моряки понимают друг друга с полуслова. И в самом деле, что могло быть проще — отклониться немного к востоку, чтобы высадить в Маюмбе полдюжины пассажиров, которые к тому же предлагали приличное вознаграждение? Капитан отказал. Раб корабельного устава! Раз пароход был зафрахтован в Лоанго — он пойдет в Лоанго. Из Лоанго он должен идти в Сен-Поль-де-Луандо — он пойдет в Сен-Поль-де-Луандо. Никуда, ни в какое другое место, даже если захотят купить его корабль на вес золота! Таковы были его выражения, Жюэль их точно понял и перевел дяде.

Антифер пришел в ярость и пустил в адрес капитана целый залп отборнейшей ругани. Но ничто на него не действовало, и, если б не вмешательство Жюэля и Трегомена, дядюшку в его буйном состоянии, возможно, даже заперли бы в трюм на остаток пути.

Двумя днями позже, вечером 21 мая, «Цинтра» остановилась перед длинной песчаной косой, ограждающей берег Лоанго, высадила нетерпеливых пассажиров, а затем через несколько часов отправилась дальше, в столицу португальской колонии Сен-Поль-де-Луандо. 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

из которой видно, что иных пассажиров не следовало бы брать на борт африканского судна

На следующий день два человека, стоя в тени баобаба, охранявшей их от жгучих солнечных лучей, вели оживленную беседу. Они встретились совершенно случайно, поднимаясь по главной улице Лоанго, и, увидев друг друга, страшно удивились.

— Ты? Здесь? — воскликнул один.

— Да… я! — ответил другой.

Первый был не кто иной, как Саук; он сделал знак второму, португальцу, по имени Баррозо, и оба вышли за пределы города.

Если Саук не говорил на языке Баррозо, то Баррозо, прожив долгое время в Египте, говорил на языке его светлости. Сразу можно было заметить, что они старые знакомые. Баррозо принадлежал к шайке авантюристов, существовавшей на средства Саука в те времена, когда он занимался всякого рода вымогательствами и грабежами. Полиция вице-короля была хорошо осведомлена о сыне влиятельного Мурада, поэтому она не беспокоила Саука своим вниманием. Но после нескольких громких дел, которые не могли пройти безнаказанно, шайка разбежалась. Баррозо исчез. Он вернулся в Португалию, но там его природные дарования не могли найти применения. Поэтому он покинул Лиссабон и решил уехать на работу в одну из факторий Лоанго. В то время торговля колонии была почти сведена на нет вследствие запрещения вывоза ряда товаров; она ограничивалась экспортом слоновой кости, пальмового масла, земляного ореха и красного дерева.

Сейчас этот португалец, моряк лет пятидесяти, командовал судном довольно большого тоннажа, по названию «Порталегри» [175]. Оно несло береговую службу и отчитывалось перед местными негоциантами.

Баррозо с его прошлым, Баррозо, абсолютно лишенный укоров совести и в то же время смелый благодаря своей прежней профессии бандита, был именно тем человеком, в котором нуждался Саук, чтобы удачно завершить свои преступные замыслы.

Остановившись у подножия баобаба, ствол которого не охватили бы, взявшись за руки, даже двадцать человек — какое может быть сравнение со знаменитым баньяном в Маскате! — они, не боясь быть услышанными, могли говорить о делах, угрожавших жизни дядюшки Антифера и его спутников.

Они рассказали друг другу о своей жизни с той поры, как португалец покинул Египет, и его светлость без обиняков приступил к делу. Из предосторожности Саук скрыл от собеседника настоящую ценность сокровищ, которые он собирался присвоить, но постарался соблазнить корыстолюбивого Баррозо возможностью заработать значительную сумму.

— Итак, — сказал он, — мне нужна помощь человека решительного, храброго…

— Вы меня знаете, ваша светлость, — ответил португалец, — вам известно, что я не отступаю ни перед каким делом…

— Если ты не изменился, Баррозо!

— Я остался таким же.

— Знай: четыре человека должны исчезнуть… может быть, и пять, если я найду нужным освободиться от некоего Бен-Омара. Под именем Назима я считаюсь его клерком.

— Одним больше, одним меньше — это безразлично, — ответил Баррозо.

— Тем более, что на этого достаточно дунуть, и о нем больше не будет разговора.

— И вы решили…

— Мой план таков, — сказал Саук, проверив, что никто их не может услышать. — Люди, о которых я говорил, — три француза: малуинец Антифер, его друг, его племянник, затем тунисский банкир, по имени Замбуко, — приехали в Лоанго, отсюда они отправятся дальше с целью завладеть сокровищами, зарытыми на одном из островков Гвинейского залива…

— В каких водах? — живо спросил Баррозо.

— В водах бухты Маюмба, — ответил египтянин. — Они хотят добраться сушей до этого маленького селения, и я подумал, что было бы хорошо напасть на них, когда они будут возвращаться со своими сокровищами в Лоанго. Они намерены ждать в Лоанго пакетбот из Сен-Поль-де-Луандо, который должен их увезти в Дакар.

— Нет ничего легче, ваша светлость! — подтвердил Баррозо. — Я ручаюсь, что найду вам дюжину честных авантюристов, всегда готовых на хорошее дело. Они с удовольствием окажут вам помощь, конечно, за соответствующую плату…

— Я никогда в этом не сомневался, Баррозо, и я верю в удачу: в этих пустынных местах нападение пройдет незамеченным.

— Несомненно, ваша светлость. Но я могу вам предложить более выгодную комбинацию.

— Ну, говори же!

— Я командую каботажным судном «Порталегри» в сто пятьдесят тонн. Оно перевозит товары по этому побережью из одного порта в другой. Так вот, это судно должно отправиться через два дня в Барака дю Габон, немного севернее Маюмбы.

— А-а! — закричал Саук. — Этим случаем надо воспользоваться! Антифер несомненно согласится сесть на борт твоего судна, чтобы избежать тягот и опасностей путешествия пешком. Ты высадишь нас в Маюмбе, доставишь свои товары в Габон и вернешься за нами. А на обратном пути в Лоанго…

— Понял, ваша светлость.

— Сколько у тебя людей на борту?

— Двенадцать.

— Ты в них уверен?

— Как в себе самом.

— А что ты перевозишь в Габон?

— Груз земляного ореха и, кроме того, шесть слонов; их купил торговый дом в Барака и должен переправить в Голландию, в цирк.

— Ты не говоришь по-французски, Баррозо?

— Нет, ваша светлость.

— Не забывай, что для других я тоже не говорю и не понимаю по-французски… Я поручу Бен-Омару поговорить с тобой, и малуинец, конечно, пойдет на это предложение.

Да, теперь уж нельзя было сомневаться, что оба сонаследника, обобранные и разоренные, погибнут со своими спутниками на обратном пути из Гвинейского залива.

И кто бы мог помешать преступлению? Кто бы мог отыскать преступников?

Лоанго, в отличие от Анголы и Бенгелы [176], находится под португальским владычеством. Это одно из независимых королевств Конго, расположенное между рекой Габон на севере и рекой Заиром на юге, которое вскоре должно было отойти к Франции. Но в те годы туземные царьки от мыса Лопес до Заира еще признавали владычество Лоанго и платили ему дань, главным образом рабами: таковы Кассанж, Томба-Либоло и некоторые другие вассалы, царившие на маленьких, очень разрозненных территориях. Общественный строй у негров таков: выше всех — царек и его семья, затем «принцы крови», то есть отпрыски «принцессы», — она одна может передавать высокое происхождение; затем мужья принцессы, далее жрецы, идолы, или янга; их предводитель Шитома — священная особа; и, наконец, комиссионеры, купцы, клиенты, иными словами — народ.