Школа Робинзонов, стр. 20
После этого Годфри проделал такие же опыты над древесной трухой, накопившейся за много веков в дупле большой секвойи, потом над тщательно просушенной морской губкой, росшей между скалами, но ни в том, ни в другом случае ничего не получалось. Искра, высеченная из камня ударом ножа, тотчас же гасла, не воспламеняя этого заменителя трута.
От этого можно было прийти в отчаяние! До каких же пор они будут обходиться без огня? Годфри и Тартелетт с трудом уже выносили пищу, состоявшую из плодов, кореньев и моллюсков, и не без основания опасались желудочных заболеваний. При виде пасшихся баранов, коз и агути они, особенно учитель танцев, начинали чувствовать острый голод и пожирали глазами это живое мясо.
Так дальше продолжаться не могло!
И вдруг им на помощь пришла сама природа.
В ночь с 3 на 4 июля, после нескольких дней изнурительной жары, которую не в силах был умерить даже дувший с моря ветер, разразилась давно собиравшаяся страшная гроза.
Годфри и Тартелетт были разбужены в первом часу ночи зловещими ударами грома, сопровождавшимися ослепительными вспышками молнии. Дождя еще не было, но с минуты на минуту должен был разразиться ужасный ливень.
Годфри встал и пошел взглянуть на небо. Оно пламенело гигантским заревом, будто охваченное пожаром, и на огненном фоне проступала ажурная хвоя деревьев, напоминая четкий рисунок китайских теней.
Вдруг среди раскатов грома небесное пространство прорезал яркий и резкий зигзаг молнии. По Вильтри сверху донизу пробежала электрическая искра.
Годфри, брошенный сильным толчком на землю, поднялся на ноги среди бушующего огненного дождя: молния воспламенила сухие ветки на вершине дерева, и на землю падали раскаленные добела угли…
Годфри тут же закричал Тартелетту:
— Огонь! Огонь!
— Огонь! — подхватил Тартелетт. — Да будет благословенна молния, которая его нам принесла!
И оба они тотчас бросились к пылающим углям, часть которых уже тлела без огня, и сложили их в кучу вместе с сухими ветками, собранными тут же, у подножья дерева. Потом вернулись в свое темное жилище как раз в ту минуту, когда дождь хлынул с новой силой и потушил пожар, угрожавший верхушке Вильтри.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой Годфри снова замечает легкий дымок, но теперь на другом конце острова
Гроза разразилась как нельзя более кстати! Теперь нашим героям не нужно будет изощряться подобно Прометею, чтобы похитить небесный огонь. Само небо, как выразился Тартелетт, оказалось настолько любезным, что прислало им огонь вместе с молнией. Теперь остается лишь позаботиться о его сохранении!
— Нет, мы не дадим ему погаснуть! — вскричал Годфри.
— Тем более, что топлива тут вдоволь и можно будет без конца подбрасывать! — ответил Тартелетт, выражая свое удовольствие радостными возгласами.
— Верно, — ответил юноша, — но кто будет этим заниматься?
— А это уж предоставьте мне! Если понадобится, я буду бодрствовать и днем, и ночью, — сказал учитель танцев, размахивая горящей головней.
И он действительно просидел у огня до восхода солнца.
Сучьев и хвороста возле больших деревьев было в изобилии. Как только рассвело, Годфри и Тартелетт, собрав топливо в большую кучу, стали подбрасывать его в костер. Яркое пламя вспыхивало с веселым треском, пожирая новые порции горючего. Для костра было выбрано удобное место в промежутке между толстыми корнями одной из соседних секвой. Тартелетт, задыхаясь от натуги, все время раздувал костер, хотя этого совсем не требовалось — огонь и не собирался гаснуть. При этом танцмейстер принимал самые рискованные позы, следя за серым дымом, завитки которого вздымались вверх и терялись в густой листве.
Но пора было приниматься за дело! Ведь наши Робинзоны мечтали о благословенном огне совсем не для того, чтобы им любоваться или просто греть руки у костра. В жарком климате в этом не было нужды. С помощью огня они получат здоровую и разнообразную пищу. Теперь можно будет покончить со скудным, достаточно надоевшим рационом. На обсуждение этого важного вопроса они потратили часть утра.
— Перво-наперво мы зажарим пару цыплят! — воскликнул Тартелетт, от вожделения пощелкивая зубами. — Затем добавим к этому окорок агути, жаркое из барашка, козью ножку, несколько куропаток или рябчиков, которые водятся в прерии, а на закуску выловим двух-трех пресноводных и несколько морских рыб.
— Не торопитесь, Тартелетт, — заметил Годфри, чье настроение заметно улучшилось от такого обильного меню. — Не стоит рисковать желудками и сразу накидываться на пищу после длительного недоедания! Кроме того, нужно приберечь кое-что и про запас! Остановимся пока на паре цыплят. Каждому по штуке. Ведь это совсем неплохо! А вместо хлеба используем корни камаса. При умелом приготовлении они вполне его могут заменить.
Этот разговор стоил жизни двум ни в чем не повинным курам, которых учитель танцев старательно ощипал, выпотрошил, насадил на вертел и зажарил на слабом огне.
А тем временем Годфри приготовлял корни камаса, припасенные для первого настоящего завтрака на острове Фины. Чтобы сделать их съедобными, он применил индейский способ, известный также американцам в прериях Западной Америки.
Вот что придумал Годфри.
Сначала он набрал на отмели мелких и плоских камней и бросил их в горящие угли, чтобы сильно раскалить. Быть может, Тартелетт находил, что незачем жарить камни на таком добром огне, но поскольку это не мешало приготовлению кур, он не стал выражать недовольства.
Пока камни раскалялись, Годфри наметил участок приблизительно в квадратный ярд и вырвал оттуда всю траву; затем с помощью больших раковин он сделал выемку дюймов десять глубиной, положил на дно сухих веток и зажег их; таким образом земля под ними должна была сильно нагреться.
Когда сучья прогорели, Годфри удалил пепел и принес в углубление очищенные корни камаса, прикрыл их травой, положил на нее раскаленные камни, а сверху развел новый костер.
Получилось нечто вроде хлебной печи. Довольно скоро — не прошло и получаса — все было готово.
Корни, испеченные под слоем камней и дерна, приобрели новые свойства. Теперь их можно было превратить в муку, пригодную для выпечки хлеба, либо употреблять вместо картофеля.
Мы предоставляем читателю самому вообразить, с каким восторгом наши Робинзоны уселись за завтрак, состоявший из двух жареных цыплят, которых они проглотили чуть ли не с костями, и чудесных камасов, заменивших гарнир из картофеля. Природа о них позаботилась: луг, где росли камасы, находился совсем недалеко и стоило только нагнуться, чтобы собирать их сотнями.
Покончив с завтраком, Годфри занялся приготовлением муки, которая могла очень долго сохраняться. Теперь в любую минуту легко было при желании испечь из нее хлеб.
День прошел в непрерывных трудах. Костер все время заботливо поддерживался. Особенно много топлива положили на ночь. Тем не менее Тартелетт несколько раз срывался со своего ложа, чтобы помешать угли, потом снова укладывался спать, но затем ему начинало казаться, что огонь все-таки погас, и опять он в страхе вскакивал и начинал шевелить угли. И так до самого утра.
Ночь прошла спокойно.
Треск костра и пение петуха разбудили Годфри и его спутника. Проснувшись, юноша очень удивился, почувствовав сильную струю воздуха. Это навело его на мысль, что дупло доходит до первого разветвления, а может быть, тянется еще выше, и что где-то там, наверху, образовалось отверстие.
„Отверстие непременно нужно заделать, — подумал Годфри. — Но почему же я не чувствовал тока воздуха в прошлые ночи? Неужели это произошло из-за молнии?“
И он решил внимательно осмотреть со всех сторон ствол секвойи. Обследование показало, что ударом молнии расщепило всю нижнюю часть ствола Вильтри от веток до корней. Если бы электрическая искра проникла внутрь дерева, то Годфри и Тартелетта не было бы уже в живых. Лишь благодаря счастливой случайности они избежали верной смерти.